Борис Седов - Месть вора
А я избавил ее от халата. Вышвырнул его вон из бассейна. Потянул вверх розовую блузку. Девочка опять прикусила губу и, помогая мне, покорно подняла тоненькие ручонки. Она не сопротивлялась. Но сопротивлялась ее одежда. Остатки одежды – всего лишь шальвары и блузка. Но блузка упорно не желала расставаться с хозяйкой, жадно липла к ее смуглому телу, а шальвары оказались завязанными на поясе прочной бечевкой. А у меня от возбуждения вовсю тряслись руки. Какое там справиться с хитроумным азиатским узлом! Я, наверное, не смог бы расстегнуть и обычную пуговицу. Проклятие, мне сейчас не помешал бы нож или ножницы.
– Да помоги же ты мне! – не выдержав, взмолился я, взял ее узенькие ладошки, и прижал их к ее животу – там, где расположился проклятый узел. – Мне с ним не справиться.
И она меня поняла! И безропотно помогла мне! Распутала узел, стянула вниз шальвары, грациозно переступив стройными ножками. Улыбнулась, блеснув жемчужными зубками, и замерла, ожидая, что я буду дальше с ней делать.
А что тут можно еще делать? Сценарий дальше один, и трудно представить себе идиота – если, конечно, он не импотент и не педик, – который в такой ситуации действовал бы как-то иначе.
Я целовал ее в шейку, в плечики, в грудь. Я жадно мял, наверное, до синяков ее ягодицы. Мои ладони скользили по ее гладким бедрам – до острых коленок и обратно, до плоского живота. И снова к коленкам. И назад, затем, чтобы замереть у нее между ног… Она не стонала. Она не вздыхала. Только кусала губы и крепко зажмуривала глаза. Ее ладошки крепко сжимали мне плечи. Всем своим телом она стремилась плотнее приникнуть ко мне…
Она прошептала мне что-то. Еще раз.
– Не понимаю, – машинально прошептал я.
И тогда она взяла меня за руку. И вылезла из бассейна, увлекая меня за собой. Легла на холодный кафельный пол. Широко раздвинула ноги. Раскинула в стороны руки. Снова крепко зажмурила веки. Опять прикусила губы.
Она ждала меня. Она хотела меня. И меня не надо было просить об этом дважды. Давненько я не испытывал такого желания. И ведь что самое удивительное, до этого меня довела не какая-нибудь многоопытная суперкрасавица, а совершенно неискушенная в вопросах любви азиатская девочка, не сделав при этом ничего необычного. Или сегодня у меня был особый настрой? Или восточные женщины и правда наделены чудесной способностью излучать в такие моменты какую-то особую энергию, присущую только им. Недаром же и Кама Сутра, и искусство японских гейш пришли к нам с Востока. А из Европы мир получил лишь незатейливое учение уличной проституции.
Наверное, впервые за всю свою жизнь я в этот день не стремился к тому, чтобы доставить партнерше удовольствие, о котором она не смогла бы забыть долгие годы. Мне было совсем не до этого, и я не мог отвлечься хоть на секунду от того небывалого кайфа, в который окунулся с головой в этот момент. Но мне никак не удавалось насытиться. Кончил раз… кончил второй… третий… А эрекция не прекращалась. Я словно сошел с ума. И был готов трудиться еще и еще.
И был готов сдохнуть от истощения.
Но от этой ужасной участи меня избавил Ворсистый…
– Замучил девку-то?
Я открыл глаза и бросил безумный взгляд на своего давнего кореша, который, развалившись в одном из кресел, с интересом наблюдал за тем, что творится чуть ли не у него под ногами. Когда он объявился в зале, я не заметил. Впрочем, а был ли я в состоянии хоть что-нибудь замечать?
– Какого черта?! – просипел я.
А девочка, не открывая глаз, прощебетала что-то по-азиатски.
– Денис, нам пора. – В голосе Михи Ворсистого звучало сочувствие. Он, как никто другой, понимал, каково мне сейчас видеть рядом с собой третьего лишнего. И слышать это жестокое: «Нам пора». – Стилет намекнул, что повеселились, и хватит. А нам еще ехать смотреть твою хату. – Ворсистый, виновато посмотрев на меня, принялся наливать себе в рюмку коньяк.
Я обреченно вздохнул, поцеловал на прощание таджичку в смуглую щечку и послушно пополз к своей аккуратно сложенной на борту бассейна простыне. Предстояла еще нелегкая дорога до душа, стояние под ним, тяжкая процедура одевания, а после… ох, и сколько же сил отнимает этот проклятый секс! Особенно с восточными женщинами!
Мы с Ворсистым распрощались с хозяином и вышли на улицу.
– Пошли, Коста, – хлопнул меня по плечу Ворсистый. – Покажу тебе твою тачку. Чуть-чуть в стороне есть стоянка. Во-о-он там, за кустами… Ч-черт, никак не могу привыкнуть к твоему новому имени. Ничего, если буду звать тебя Костой, когда мы вдвоем?
– Даже не думай. Денис или Знахарь. Врубился? Еще раз назовешь меня Костой – наживешь геморрой.
– Хорошо. Денис или Знахарь, – безропотно согласился мой старый кореш.
– Приедешь сегодня домой, порепетируй. Ходи по дому и бубни: «Денис-Знахарь, Знахарь-Денис; Денис-Знахарь, Знахарь-Денис». Глядишь, через пару дней и привыкнешь. Но если еще хоть раз произнесешь слово «Коста»… Это что, мой?!! – Я прямо окаменел, застыл, пораженный, не в силах оторвать взгляд от серебристого 320-го «мерседеса», к которому подвел меня Ворсистый.
– Твой, – ухмыльнулся он гордо, будто это был его персональный подарок. – Нажми-ка на кнопочку.
Я надавил кнопку на брелоке сигнализации, и «мерседес» приветливо вякнул и подмигнул мне галогенками.
– Вот ведь, блин! – покачал я головой. – А я уж грешным делом подумал: ты шутишь. Ну на хрена мне «мерин»? Он же как бельмо на глазу для всех мусоров. Такую тачку запомнит любой идиот. Нельзя было простую «девятку»?
– А че ты мне гонишь предъявы? – притворно возмутился Ворсистый. – Не я здесь заказываю музыку. Что дали, то и пригнал сегодня сюда. Кстати, назад возвращаться мне не на чем. Подбросишь до Питера?
– Подброшу. Садись. – Я устроился в водительском кресле, разобрался с регулировками и подогнал его под себя. Ворсистый грохнулся рядом со мной.
– А если надо «девятку», так у меня есть, – сообщил он. – Беленькая, неприметная. В любой момент обращайся, подгоню, куда надо.
– Договорились. – Я повернул ключ зажигания и даже не расслышал, как заработал движок. Уж заработал ли вообще? Надавил на холостой передаче на газ. «Мерин» взвыл. Все ништяк.
– Поехали, что ли? – нетерпеливо поерзал в своем кресле Ворсистый.
– Ты куда-то торопишься?
– Да вроде бы как нет.
– Тогда по пути завернем в одно место. – Я решил все-таки заглянуть в Лисий Нос. – Посмотрим на мою бывшую дачу… И не прожги мне обивку. – Я заметил, что мой пассажир собирается закурить.
– Не прожгу. Дык поехали, что ли. Долго будем стоять?
Я включил передачу, отпустил сцепление, и «мерседес», скрежетнув резиной по асфальту, рванул с места…
– Осторожней, он очень чувствительный. Это тебе не «волгешник».
…«Мерседес» увозил меня в новую жизнь – такую, что и не снилась мне четыре с половиной года назад. Прикольную жизнь с множеством проблем и приключений. С четырехкомнатной «сталинкой», с солидными «доходами» и возможностью в любой момент схлопотать пулю или вновь отправиться по этапу. В жизнь-боевик, жизнь-авантюру, жизнь-сказку… страшную сказку со счастливым, надеюсь, концом.
Интересно, тогда – кажется, так давно, – когда я был счастлив в своем сереньком тихом мирке, явись ко мне вдруг дьявол-искуситель и предложи продать свою душу, обменять сомнительное семейное счастье и безденежную работу в «скорой» на подобную жизнь, я согласился бы? Навряд ли. Даже уверен, что нет. Но оказалось, что меня никто не собирается спрашивать, все решено за меня…
– Не спи, – пихнул я в бочину Ворсистого. – В Лисий Нос едем. Смотреть на мой дом.
И выехав на узкую улочку, начал аккуратно пробираться на второй передаче к шоссе.
Глава 4
«…ГДЕ СЧАСТЛИВ БЫЛ КОГДА-ТО»
Дома не оказалось. Его снесли!
Не выходя из машины, я ошарашенно пялился на стройку, развернутую у меня на участке, – пол-этажа красной кирпичной кладки, выхваченные из темноты светом галогенок «мерса». Ворсистый рядом со мной сочувственно молчал. Потом молча выбрался из машины и решительно пошагал к стройке. Я вылез следом за ним. Жадно вдохнул влажный холодный воздух, наполненный запахом перегнивших водорослей, – до залива отсюда было не больше пятисот метров. И сразу нахлынули воспоминания. И стало тошно-претошно. Ведь были же когда-то счастливые времена, когда я был кому-то нужен. Очень нужен. Сначала матери, бабушке, дедушке. Потом Ангелине, пока она не связалась с моим негодяем-брательником. Потом – никому. Да, у меня есть друзья. Замечательные друзья, которые никогда не бросят в беде. Разделят со мной любой напряг, поделятся последним, подставятся под пули за меня. Но случись такое, что все же меня подобьют, по моей кончине никто особо убиваться не станет. Конечно, устроят пышные похороны, произнесут несколько красивых речей на поминках… И все. Забудут о том, что жил-был когда-то такой Костоправ-Знахарь, их добрый дружбан. Разве что иногда наведаются на могилку, принесут букетик цветов. Но это будет не от души, не от сердца. Это будет потому, что так положено по понятиям. Теперь у меня вся жизнь по понятиям. Они не отпустят меня и после смерти. Проклятие, да как же тоскливо! От прошлого мне не оставили даже дома, в котором я провел детство. В котором я прожил самые счастливые дни своей жизни…
