Борис Седов - Месть вора
– У меня здесь еще кое с кем счеты. Параллельно с Хопиным я хочу заняться еще четверыми.
– Занимайся, если это не будет мешать главному делу. Может, это даже пойдет на пользу. Слышь, Комаль, братишка. – Стилет повернулся к Комалю. – Поможешь Знахарю разобраться с четырьмя негодяями. Там один мусор из прокурорских, доктор и двое лохов – его бывшая женушка и брательник. Те, что его подставили.
Я поразился. И все-то ему про меня известно! Хотя неудивительно. По «должности» положено.
Когда мы закончили с разговорами, за окном давно стемнело. Две русалки-таджички куда-то пропали, я даже не заметил, как они выскользнули из бассейна. Пушистые сугробы голубой пены съежились, словно настоящие снежные сугробы под ярким мартовским солнышком. Малина и Митрич сменили свои римские тоги на цивильный прикид. Комаль с Крокодилом тоже потихонечку собирались домой.
– А ты-то как, Знахарь, – хитро посмотрел на меня Стилет, – тоже отчаливаешь? Смотреть свою хату? Или задержишься? Я ведь с мусульманками обещал познакомить, – напомнил он мне. – Не забыл, ты не думай. Поплещешься с ними, расслабишься. Отдохнешь, а то уж замучили тебя терками. Все Хопин да Хопин. Забыть бы скорее про это дерьмо. Так что, Денис?
– Не стесню если… – нерешительно промямлил я, и смотрящий расхохотался:
– Брось! Иди вон туда, – он кивнул на низкую дверцу, ведущую, должно быть, в предбанник, – раздевайся. Полотенца да простыни там. Банька, правда, не русская, сауна. Но, – Стилет сокрушенно развел руки, – извини, чем богаты. У других и такого нету в квартирах, – как бы оправдываясь, цинично заметил он, а я за него продолжил, правда, не вслух: «У многих нет и квартир. Многие дохнут сейчас от холода и с голодухи в грязных подвалах или на чердаках. Так повод ли для расстройства то, что у тебя дома всего лишь обычная сауна? Всего лишь с бассейном? Всего лишь с наложницами-таджичками? И куда же ушли те легендарные времена, когда настоящий матерый ворюга по закону не имел за душой ничего – ни семьи, ни имущества, – кроме неколебимого авторитета? Уже не вернутся? Увы…»
В скромненькой по размерам, но уютной сауне мне пришлось скучать одному. Правда, недолго – судя по часам, закрепленным над полком рядом с термометром, я выдержал там пять минут и выбрался наружу совершенно очумевший от жара. Мечтающий лишь об одном – поскорее добраться до бассейна с прохладной водой. И остатками голубой пены. И девочками-таджичками. Если, конечно, все разговоры о них не оказались пустой болтовней. Хотя не должны бы. Такие люди, как Стилет, отвечают за то, что обещали.
Разговоры оказались не пустой болтовней ровно наполовину. Это если считать по тому, что вместо двух наяд ко мне в бассейне присоединилась одна. Она вошла в зал, молча бросила на меня безразличный взгляд и первое, что сделала, так это подобрала и аккуратно сложила простынку, которую я перед тем, как спуститься в бассейн, небрежно скомкал и кинул на кафельный пол. Я, сидя по шею в прохладной воде, с интересом наблюдал за тем, как девочка, не обращая на меня никакого внимания, семенящей походкой перемещается по залу. Вот она подошла к столу. Налила в бокал сок. Отломила кусочек от пиццы. Чем-то она напоминала мне заводную игрушку. Ну нечто вроде той куклы Суок, что из сказки о трех толстяках. Правда, в отличие от той, сказочной, на этой, реальной, было надето не платье, а нечто национальное. Сарафан – не сарафан. Халат – не халат. Под ним цветастые шальвары. Никакой обуви. Волосы заплетены в четыре косички. «Они были распущены, – припомнил я, – когда я только здесь объявился и эта красавица плескалась в бассейне. Ну и когда она снова решит там поплескаться? Честно признаться, мне уже невтерпеж».
– Эй, подружка. – Ничего более умного я придумать не смог, а потому позвал таджичку именно так. Один хрен, не понимает. – Иди ко мне.
Ноль эмоций. Она словно не слышала. Будто меня и не было. Стояла ко мне спиной и с аппетитом кушала пиццу. И запивала ее апельсиновым соком.
– Э-эй!
От пиццы ей было не оторваться. А на меня было глубоко начихать.
«Ну и чего? – раздраженно подумал я. – Вылезать из бассейна, хватать в охапку эту надменную задницу и тащить ее в воду? Словно водяной свою жертву? Но… Как-то все это не так. По-другому должно бы быть. Только…»
Посоветоваться мне было не с кем. Малина и Митрич свалили домой, а следом за ними распрощались с нами и Комаль с Крокодилом. Положенец растворился по каким-то делам в недрах своего огромного дома. Ворсистый, чтобы мне не мешать, тактично перебрался в соседнюю комнату, откуда до меня доносились приглушенные звуки работающего телевизора. Одним словом, мне, измученному месячным воздержанием, создали идеальную обстановку, сдали в аренду наложницу, а я, лопух, отвыкший в таежной глуши от человеческой жизни, щелкал хлебалом и не знал, как со всем этим богатством обращаться.
– Эй, милая, – позвал я.
И таджичка, похоже, меня наконец-то расслышала. Поставила на стол пустой бокал, вытерла салфеткой маленькие темные ладошки и, откинув назад косичку, подошла к краю бассейна. Остановилась – пятки вместе, носки врозь, руки по швам – и, не моргая, уставилась на меня.
«Наверное, в ожидании приказаний», – подумал я и, улыбнувшись как можно доброжелательнее, позвал:
– Раздевайся. Иди сюда. Не бойся. Я ласковый и пушистый.
– Не панимая, – пискнула девочка.
Это, пожалуй, было единственным, что она выучила из русского языка. Разве что еще «здравствуйте» и «спасибо».
– Иди сюда.
– Не панимая.
– Как тебя хоть зовут?
Девочка похлопала длинными черными ресницами и ангельским голоском выдала нечто, не поддающееся пониманию. Что-то на «з». Остальное я не разобрал. Возможно, она догадалась, о чем я ее спросил; возможно, послала меня по-таджикски подальше. Не все ли равно. Главное то, что, кажется, лезть в бассейн она была не намерена. А ведь я уже полностью созрел для достойной встречи этой красавицы. Во мне все бурлило – кровь, или что там бурлит в подобных случаях. Во мне все стояло. Я весь изошел слюнями, словно бульдог возле мясного прилавка.
– Послушай, мне уже надоело тебя уговаривать. Придется тащить тебя силой.
– Не панимая.
«А может, она меня так заводит? – подумал я. – Дразнит? Делает так, чтобы я сперва распалился по максимуму? Прежде чем?.. Если это действительно так, то, признаться, таджичка добилась успеха».
– Так ты идешь ко мне или нет? Мне что, вылезать?
– Не панимая.
Иного услышать я уже и не ожидал. Также как больше уже не рассчитывал, что эта вредная красавица добровольно составит мне компанию. «Что ж, – вздохнул я. – Все в этой жизни достается трудом. Даже наложницы. Хочешь не хочешь, а вылезать все же придется».
– Ну держись! – рассмеялся я и, расплескав остатки голубой пены, сиганул из бассейна на холодный кафельный пол.
Девочка взвизгнула, шарахнулась от меня, но мне, как ни странно, удалось ее поймать. Она опоздала на какие-то доли секунды, не смогла увернуться, и я успел ухватить ее за полу халата. Подтянул к себе, обхватил за тонкую талию. Почувствовал легкий запах дорогого парфюма и удивился – почему-то я был уверен в том, что от дикарских шальвар и халата и пахнуть должно по-дикарски. Ну скажем, старыми тряпками или отарой овец. Девочка, однако, оказалась приятной во всех отношениях.
Правда, пыталась вырваться. Безуспешно, конечно. Впрочем, как мне показалось, эти попытки были какими-то несерьезными. Дикарка не кусалась и не царапалась, не пыталась позвать на помощь братьев джигитов, не метила въехать коленом мне между ног. Она, прикусив от усердия пухлую губку, просто барахталась у меня в объятиях. Да и то недолго. Лишь до тех пор, пока я не затащил ее в бассейн. А там… Может, вода охладила ее воинственный пыл. А может, она решила, что игры закончены и пора заниматься делом. Одним словом, таджичка вдруг успокоилась. Замерла передо мной в своей излюбленной позе – руки по швам, пятки вместе, носки врозь. Закрыла глаза. Ее смуглое личико приобрело безмятежное выражение.
«Интересно, а каким оно будет через минуту? – подумалось мне. – Если, конечно, я постараюсь? Сам еще ни разу не пробовал, но говорят, что подобные горные козочки закипают от одного легкого прикосновения. Только дотронься, и тебе уже в пылу страсти начинают терзать ногтями спину. Мечта мазохистов. Да и не только их».
Я наклонился и поцеловал девочку в губы. Еще раз. Мне показалось, что она мне ответила. И напряглась. Веки чуть дрогнули. Я развел в стороны мокрые полы ее халата, провел ладонями по ее узким бедрам.
Девочка обреченно вздохнула – мол, как же вы меня все достали со своей озабоченностью – и покорно приникла ко мне, уткнулась личиком мне в плечо, коснулась его губами. Под халатом у нее была надета тонкая шелковая блузка. Мокрая, она плотно облепила узкую спину, небольшие девичьи грудки. Сквозь нее проступили острые бугорки позвоночника. Я, словно на фортепьяно, сыграл на них гамму: до, ре, ми… и обратно: си, ля, соль, фа… Таджичка еще раз поцеловала меня в плечо. И провела губами мне по груди.
