Контрольная схватка - Александр Александрович Тамоников
Капитан Мороз смотрел в бинокль, пытаясь посчитать фигуры диверсантов, показавшихся среди елей. Его бойцы при виде врага замерли, затаились, словно тени. Каждый из них знал свою позицию, свои обязанности. Капитан не произносил ни слова, но его уверенность передавалась пограничникам. Это была необходимая уверенность, поддерживающая боевой дух, не позволяющая страху взять верх. Напряжение росло, и время, казалось, остановилось. Внезапно среди тишины послышался едва уловимый шорох. Пальцы Буторина сжали оружие крепче, сердца забились быстрее. Казалось, даже лес замер, чтобы не спугнуть важный момент. Каждое движение, каждый звук теперь имели значение.
Немецкие диверсанты остановились. То ли их командир почувствовал опасность, то ли пришло время им разделиться и двигаться к цели по отдельности. Я увидел, как один из диверсантов в голове колонны взмахнул рукой, и вся многочисленная группа аккуратно и неторопливо снова пошла вперед, двигаясь согласованно и бесшумно, как ночные хищники. Буторин поднес к глазам бинокль. Да, это не новички, не пацаны – лица матерых диверсантов суровые и сосредоточенные. Они были обучены эффективно, быстро и безжалостно выполнять свои задачи. Командир пограничников сделал знак рукой, неслышно передавая команду. Бойцы приготовились, затаив дыхание. Они знали, что на карту поставлено многое: не только существование склада, не только запасы горючего, которое так нужно фронту. На карту поставлена жизнь их родных и близких, жизнь всей страны, ее будущее, за которое они сейчас сражались.
Лес озарился яркими вспышками огня. Бой начался стремительно и жестоко. Немцы, оказавшись в ловушке, не успели среагировать. Враг попытался рассыпаться по лесу, найти укрытие и ответить огнем, но было поздно. Меткий огонь пограничников был сокрушительным. Грохот выстрелов сливался с криками, эхом разносясь по густому лесу. Все закончилось быстро. По приказу Мороза пограничники перебежками стали сближаться с врагом, гася отдельные очаги сопротивления, добивая оставшихся в живых, еще отстреливающихся врагов. Когда все закончилось, Буторин поднялся и, держа автомат наготове, стал обходить поле боя. Тишина вновь вернулась в лес, но это была уже другая тишина. Пограничники знали, что, хотя эта битва закончилась, война продолжалась, и впереди их ждали новые испытания. Но сегодня они доказали, что могут дать достойный отпор любому врагу, стоя на страже своей родины. Это читалось в их лицах, в лицах бойцов, которые 22 июня 1941 года первыми грудью встретили врага на границе.
Пограничники оказывали первую помощь раненым, стаскивали в отдельное место убитых врагов, собирали оружие. Трое диверсантов оказались невредимыми. Им связали руки за спиной и, подталкивая стволами карабинов, повели к командиру. Мороз с радистом уже связывались с командованием. Буторин подошел к пленным и ткнул стволом автомата в грудь мужчине лет сорока, у которого были длинные седые усы.
– Кто командир этой группы?
– Убит, – неопределенно кивнул назад пленный. – Там, на дороге.
– Цель группы? Куда вы шли?
– Нам не докладывали. Сказали идти, мы и пошли, – опустив голову, процедил сквозь зубы мужчина.
Буторин толчком свалил диверсанта на траву и, придавив его ногой, дал короткую очередь в землю рядом с его головой. А потом, круто развернувшись, сунул дуло автомата под нос парню с перевязанной рукой.
– Цель какая? – заорал оперативник. – Куда шли?
– К складам! – почти взвизгнул парень и отшатнулся, но его сзади схватили и удержали на месте два пограничника. – Там другая группа должна ждать, взорвать приказано!
– Где Вальтер Фрид? Он с вами был?
– Нет, не было его. Он два дня назад уехал и оставил своего заместителя, – парень неохотно кивнул на лежащего на земле мужчину с седыми усами.
Глава 9
Когда стало светать, Сосновский снова остановил машину в зарослях орешника. И посмотрел на заднее сиденье, где музыкант, обняв узел из байковых одеял, в которые были связаны скрипки, спал безмятежным сном младенца.
– Это, конечно, приятно, что он так нам доверяет, верит в нас, надеется на нас, – тихо сказал Михаил. – Но нянчиться с ним – большая тягость и роскошь сейчас для нас.
Я взял с сиденья пакет с документами, который вынес к нам офицер абвера Вилли Бельц, и взвесил его в руке.
– Я понимаю, Михаил, ценность этого пакета и ценность вот этого узла со скрипками прошлого века несоизмерима. Но ведь это ценность однодневная! – Я с укором посмотрел на Сосновского, который вздохнул и устало откинулся на спинку сиденья. – Это сейчас, на этом этапе войны, именно сегодня для страны важнее пакет с секретными документами абвера. А завтра, а через месяц, год, десять лет? Тогда нам будет плевать на все это и на весь абвер, от которого только пшик останется. Тогда только фронтовики будут рассказывать о боях молодому восторженному поколению. И нам придется прилагать усилия не только для того, чтобы сохранить в памяти народа воспоминания об этой страшной войне и нашей Великой Победе в ней. Нет, нам еще придется думать о культуре, культурном наследии, нашей истории! И тогда мы очень горько пожалеем, что в свое время, еще в сорок первом году, не спасли эти скрипки, которые так самоотверженно спасал музыкант, обычный музыкант! Нет уж, Миша, давай спасать все. Ведь зачем тогда нам воевать, умирать, если мы не сохраним нашу страну, историю, культуру. Ведь все, что мы делаем, это ради Родины и нашего народа.
– А я разве спорю, – тихо ответил Сосновский и взял пакет с документами.
В тишине предрассветного леса, где каждый шорох мог быть услышан за сотни метров, мы молчали и думали об одном и том же. Я знал, что Михаил думает так же, как и я, не мог он думать иначе. Сосновский был разведчиком-закордонником, и ему было что сейчас вспомнить, что оценить. Я знал, что он сейчас тихо перебирал страницы своей памяти. Как разведчик, посланный в самое логово врага, он ежедневно сталкивался со смертью и нелепостью войны. В его работе всегда на кону стояли судьбы миллионов людей, будущее его страны, но в этот момент перед ним лежали два предмета, символизировавшие два полюса его миссии. Это небольшой сверток с секретными материалами абвера, вынесенными немецким разведчиком для нас. Его содержание – бесценная информация, которая могла спасти множество жизней и приблизить долгожданную победу. В другом свертке, заботливо укутанные одеялом, лежали старинные скрипки, изготовленные великим русским мастером, которого при жизни называли русским Страдивари. Эти скрипки были спасены из горящего города, спасены от войны. Спасены для
