Александр Золотько - Под позолотой — кровь
Пень приопустил стекло, и встречный ветер немного остудил разгоряченное лицо. Проклятая жара. Там в пещере, а потом и в доме он страшно мучался от жары, очень хотелось пить. Пень вспомнил, что так и не попил ничего, сморщился. Захотелось плюнуть, но слюны во рту не было.
Только почувствовав, как упругий поток воздуха высушивает последние остатки пота на теле, Пень понял, насколько ему хочется пить. И не водяры, а чего-нибудь простого – сока или даже обыкновенной воды. Твою мать, пить хочется, как перед смертью.
Может что-нибудь есть попить у тех, на заднем сидении? Он совсем забыл о пассажирах. Просто вылетело из головы. Он ведь кого-то везет. Пень мельком оглянулся через плечо. Плохо видно, тем более что задняя машина идет с дальним светом и слепит, если оглянуться. Пень опустил зеркало заднего вида. Двое.
Один… Одна сидит прямо, прижавшись к борту. Вроде как девчонка. Крупная такая, но все равно – девчонка, лет двенадцати. Второй мешком привалился к плечу девчонки, не понять – мужик, баба, похоже – спит. А вот девчонка не спит, глаза открытые.
– Попить не найдется? – не оборачиваясь, спросил Пень.
– Что? Точно, малолетка, голос детский.
– Попить есть что-нибудь?
– Нету. Нам ничего не дали.
Не дали. И им ничего не дали. Ну, значит и нечего базарить. Доедем по адресу – заодно и попью. Не подохну без воды. Пацаны, как узнают, что хотел воды попить, смеяться будут не меньше часа.
Задняя машина, судя по свету фар, приблизилась, Пень испугано глянул на спидометр – шестьдесят, как и договаривались. Гонки, может, решили устроить – флаг им в руки и ветер навстречу. Пень играть в смертника не согласен и не будет. Наше дело как у грузовика, доехал до дома, вывалил груз… Стоп, до какого дома? Эти козлы не сказали ему адреса. Только направление и расстояние. И еще скорость. Странно.
Вся эта спешка вообще странная. Задняя машина прибавила и сместилась влево. На обгон собрались идти? Пень принял чуть вправо, к самой бровке. Ну их, в самом деле, психованных. На заднем сидении зашевелились, послышался стон. Пень глянул в зеркало и вздрогнул. Тот второй, спавший, оказался бабой. Вся рожа в чем-то черном, особенно подбородок и возле носа. Кровь.
Они что, ее мудохали перед тем, как посадить в машину? Баба что-то сказала.
– Чего? – не разобрал Пень.
– Что здесь происходит? – визгливо прокричала баба, – Куда вы нас везете? Немедленно остановите. Вы не имеете права!
Влип, они эту бабу с девчонкой украли, а я теперь участвую в похищении. Подставили, с ужасом подумал Пень.
Теперь отказываться поздно. Теперь уже повязали.
– Остановите!
– Заткнись, дура!
– Вы не имеете права, – и баба с заднего сидения вцепилась в плечо Пня. Он отмахнулся правой рукой, баба взвизгнула и замолчала, но закричала девчонка.
– Не бейте маму, вы же обещали. Ваш главный сказал, что маму больше бить не будут.
Иномарка поравнялась с «восьмеркой». Женька, хрен моржовый, высунулся почти по пояс из окна машины. Пень полностью опустил стекло:
– Бабы ваши запсиховали!
– Нормально! – крикнул Женька и резко взмахнул правой рукой. В ней что-то было, смутно заметил Пень и зажмурился.
Лобовое стекло перед ним взорвалось осколками, ударило по лицу. Через секунду Пень открыл глаза, но дороги перед машиной не увидел. Прямо перед ним было море и лунная дорожка на нем. «Восьмерка» проскочила поворот, смяла левое крыло о столбик ограждения, и колеса ее потеряли опору.
Это было неправильно. Такое могло произойти только в кино. Пень любил посмотреть по видику боевик, когда порнуха надоедала. Но сейчас… В лицо, не прикрытое больше лобовым стеклом, уперся ветер. Пень открыл рот, но, захлебнувшись ветром, не крикнул и не выматерился, а только взвизгнул, как испуганный щенок.
Не понимая, что делает, Пень вдавил в пол одновременно педали газа и тормоза и вцепился в баранку. Ветер бил в лицо, но Пень не зажмурился. Словно загипнотизированный он смотрел на приближающиеся камни.
Первый удар о массивный камень не остановил машину. «Восьмерка», натолкнувшись на преграду, сделала сальто, и второй удар пришелся на крышу. Пень его уже не почувствовал. Первым ударом его бросило на руль, руки, которыми он упирался в баранку, сломались, но Пень закричать не успел. Рулевая колонка проломила грудную клетку и смяла легкие и сердце одновременно.
Этот же удар швырнул сидевшую на заднем сидении Азалию Семеновну вперед, через спинку сидения. Она так и не поняла, что произошло. Придя в себя в машине, она вспомнила боль и унижение, в мозгу у нее что-то перевернулось, и она вдруг решила применить способ, позволявший ей обычно преодолевать трудности и нежелание окружающих выполнять ее требования.
Скандал и крик. Это обычно срабатывало. На этот раз все закончилось пощечиной, оттолкнувшей ее, потом внезапный порыв ветра и удар.
Азалия Семеновна вылетела бы из машины, но ее остановила передняя стойка. Когда машину перевернуло, тело Азалии Семеновны до половины вывалилось из салона, ногу зажало между креслами, и когда машина завалилась на бок вправо, тело оказалось между ней и камнями.
Последней погибла Маргарита. Увидев, что машина падает, она инстинктивно сжалась, упала на колени, и первый удар ее просто прижал к спинке водительского сидения. Только после третьего удара стопор водительского сидения не выдержал и сиденье, вместе с телом Пня подалось назад. Всего на несколько сантиметров.
Нажим на спину девочки стал чуть сильнее, она открыла рот чтобы закричать, но тут позвоночник хрустнул. Очень тихо. Этот звук совершенно потерялся среди грохота и скрежета. Просто позвонки сошли со своих мест и разорвали спинной мозг.
И тишина. И ни малейшего дуновения ветра. И даже море, в трех метрах от которого замерла машина, не попыталось до нее дотянуться. Море было неподвижно как болото. Из пробитого радиатора текла вода, смешиваясь с мазутом и кровью. Тонкий черный ручеек, застывающий между гладко окатанной галькой пляжа. Кровь пахла как всегда резко и солоно, но запахи умершей машины были гораздо сильнее.
Мелкий краб, совершенно не испуганный падением машины, не торопясь, перебежал через темную полоску, на мгновение остановился и спокойно направился к морю.
– Не взорвется, – удовлетворенно сказал Женя водителю.
– Похоже на то, – согласился водитель, глядя вниз.
– Похоже, похоже, – весело передразнил его Женя, – гони двадцатку – проспорил.
– Везунчик ты, Жека, – сказал водитель и протянул две долларовые десятки, – знал же, что с тобой спорить – себе дороже.
– Разворачивайся и поехали, – сказал Женя и достал сотовый телефон. – Все как в аптеке и точно по расписанию.
Глава 10
СуетаСвидетелей, ясное дело, не было. Те, кто услышал выстрелы, на улицу сразу не бросились. Времена, когда выстрел мог заставить выскочить на улицу даже среди ночи, уже прошли. Люди стали понимать, что самой лучшей реакцией на стрельбу, является падение на землю. И второе, самое главное – вовремя подбежавший к месту стрельбы рисковал либо стать случайной жертвой, либо свидетелем. И еще не известно, что было хуже.
Так что – свидетелей не было. Самые сознательные выполнили свой гражданский долг при помощи телефонов, но даже эти герои, позвонив в милицию, от упоминания своих фамилий воздержались.
Лишь после того, как возле дома Кинутого подала голос милицейская сирена, на улице стали появляться зеваки. Патруль, первым прибывший к месту происшествия, слишком активных действий не предпринимал. Старший патруля, не вылезая из машины, осветил лучом фонаря лежащего почти в самой калитке покойника и сразу же сообщил по рации дежурному о своей находке. Дежурный сообщил об этом подполковнику Симоненко и выслал на место следственную группу.
Пока все вызванные добирались до места, старший патруля с автоматом в руках следил за калиткой, а патрульный пошел маячить на углу, чтобы подмога, не дай Бог, не проехала мимо.
Первым приехал следователь. Выслушав доклад старшего патруля о том, как он заметил «неподвижное тело вроде трупа», следователь осторожно заглянул во двор и обнаружил второе неподвижное тело в глубине двора. Следователь подозвал эксперта.
– Похоже трупы.
– Похоже, – согласился эксперт, – какие будут предложения?
– Ты бы их посмотрел, что ли.
– Я уже сегодня насмотрелся, знаешь ли.
– А вот сейчас придет Симоненко и начнет задавать вопросы. А я ведь скажу, что просил тебя их осмотреть.
– А сам?
– А сам я пошел беседовать со свидетелями.
