Владимир Гриньков - Пирамида баксов
Только теперь стало понятно, как мы бедолагу сегодня ухайдакали. В обычном состоянии он бы на такие откровения не решился. Основательно, видать, у парнишки мозги набекрень съехали, если он так бодро залопотал, будто его сывороткой правды угостили.
Но самое смешное было потом. Минут через пять, когда съемка уже закончилась, ко мне подошла Светлана и сказала голосом самым невинным:
– Женечка, материал мы отсняли что надо!
– Да! – легко согласился я. – Просто класс!
– Особенно последние две минуты, – продолжала Светлана. – После того мгновения, когда ты услышал про фальшивое вино «Шато Латур». Оператор держал тебя в кадре и молил бога, чтобы это как можно дольше продолжалось.
– Что продолжалось? – насторожился я.
– Ты бы видел свое лицо в те две минуты, Женька! То, что мы до того отсняли, – полная чепуха. Зато эти две минуты будут украшением сюжета. Сегодня наш герой – это ты.
И тогда я засмеялся. Понял, в чем дело. Сегодня я совершенно случайно оказался в шкуре наших многочисленных героев. Мишу Ветрова ни с того ни с сего прорвало, он поведал мне страшную тайну собственного жульничества, и я, обнаружив, что за два посещения того ресторана нас с Аней Косиновой нагрели тысяч этак на шестнадцать долларов, две минуты потом сидел в кадре с глупым выражением лица. Такого Колодина страна еще не видела. Теперь увидит.
– Ты ведь не будешь настаивать на том, что это надо вырезать? – все тем же невинным голосом спросила у меня Светлана.
– Зачем же вырезать? – вздохнул я. – Пускай люди увидят, как Колодин облажался.
– Спасибо! – сказала Светка и благодарно чмокнула меня в щеку.
* * *Я проснулся, потому что в дверь позвонили. Было слишком рано, ведь я чувствовал, что не успел выспаться. Я еще раздумывал, открывать дверь или нет, а тем временем позвонили еще раз, теперь уже требовательнее. Стало понятно, что отсидеться не удастся. Я вышел в коридор и распахнул дверь. На лестничной площадке стоял Мартынов.
– Я очень рад, что ты еще жив, – сказал он мне будничным голосом.
– Не надо так шутить, – попросил я. – У меня от таких шуток настроение портится на целый день.
– Какие уж там шутки! – буркнул Мартынов, входя.
Он запер дверь.
– Ты один?
– Да. А что случилось?
– Тебе две минуты на сборы. А я тем временем все расскажу.
Мартынов подошел к телефонному аппарату и выдернул шнур из розетки.
– Мобильник у тебя есть? – спросил он.
– Да.
– Отключи его.
Я подчинился, хотя ничего не понимал.
– Одевайся! – скомандовал Мартынов. – Живо! Возьми с собой деньги, сколько есть, документы…
– Что стряслось-то?
– Эдуарда Косинова вчера вечером выпустили из следственного изолятора. А я с сегодняшнего дня отстранен от исполнения служебных обязанностей.
Честно говоря, лично для себя я во всем этом никакой опасности не видел. Косинова я не боялся, а перипетии служебной деятельности Мартынова казались мне столь же далекими, как пингвины в Антарктиде – знаю об их существовании, но столкнуться вплотную когда-нибудь в жизни вряд ли придется.
– Я был в служебной командировке, – сказал Мартынов, – вернулся и узнал эти новости – про Косинова и про свое отстранение. Повод выбрали – даже не подкопаешься. По делу о косиновском героине веских доказательств нет, там все шито белыми нитками, а потому надо бы гражданина отпускать. Ну и соответственно тому, кто допустил произвол, то есть мне, любимому, – служебное расследование, чтоб другим неповадно было, а на время расследования отстранить от работы.
– Ну и что? – все еще ничего не понимал я.
– А то, Женя, что все это началось сразу после того, как я дал ход делу об этой финансовой пирамиде, о странной гибели Дмитрия Парамонова. Мое начальство, едва только об этом узнало, тут же отправило меня в командировку, а когда я вернулся, то выяснилось, что случилось то, что случилось. Так, ты документы взял?
– Взял.
– Деньги?
Вместо ответа я продемонстрировал Мартынову пачку долларовых купюр.
– Хорошо, – кивнул Мартынов. – Едем!
Мы спустились вниз.
– О своей машине на время можешь забыть, – сказал Мартынов. – Если им понадобится – они тебя по твоей машине вычислят в два счета. Тормознут тебя где-нибудь на дорожном посту и наденут наручники.
– Неужели все так серьезно?
– Наручники – это еще хороший вариант для тебя. Щадящий, – просветил меня Мартынов. – А могут и башку прострелить.
Что-то ничего хорошего я от него сегодня не слышал. Как он удивился с порога тому, что меня еще не прикончили, так и продолжал стращать все это время. То ли у него на почве неприятностей по работе настроение было не ахти, то ли действительно мои дела так плохи.
– Обрисовываю задачу! – сказал Мартынов. – Тебе надо залечь на дно и не высовываться! Лучше, если это будет жилище человека, не связанного с тобой ни семейными или родственными отношениями, ни по работе. Там искать будут в первую очередь. Есть у тебя надежное место?
Я прикинул в уме.
– Есть. За городом.
– Далеко?
– Больше полусотни километров.
– Значит, транспорт все-таки нужен, – определился Мартынов.
– Я могу позвонить, – предложил я.
– Кому?
– Кому-нибудь из своих знакомых.
– Никаких знакомых, я же сказал! – осерчал Мартынов.
– Хорошо, – пожал я плечами. – Идемте!
Я увлек его за собой на проспект. У гастронома стояли припаркованные автомобили. Я выбрал старенький «жигуль», в котором присутствовал водитель. Подошел, склонился к открытому окну и приветливо сказал:
– Добрый день!
Он обернулся, узнал меня, и его лицо расплылось в улыбке.
– Колодин! Женя!
Я не дал ему опомниться.
– Сколько стоит твоя колымага, родной? – ласково осведомился я.
– В смысле? – обмер он.
– Ну сколько за нее, по-твоему, можно выручить? Представь, что ты ее продаешь…
– Это розыгрыш? – спросил он меня со счастливой улыбкой.
Ну хорошо, нехай будет розыгрыш, как сказала бы моя бабушка.
– Мы готовим розыгрыш, – сказал я. – Кое-кого из твоего окружения. Скажу даже больше: это кое-кто из твоих родственников. Ну ты-то догадываешься, конечно, о ком речь.
– Ага! – радостно подтвердил он.
Прозорливый малый попался. Потому что даже я не знал, о ком идет речь. А он вот на лету ухватил суть проблемы.
– В общем, по сюжету нам будет нужна твоя машина. Но чтобы без мухлежа и подозрений, я у тебя ее выкуплю. На время. По доверенности. Вот я и спрашиваю: сколько она стоит? Это как бы залог.
– Ну, больше тысячи за нее вряд ли дадут, – признался хозяин.
Выторговать себе что-то большее он не решался, потому что подозревал, что производится съемка скрытой камерой. Он робел перед объективом этой несуществующей камеры и чувствовал себя крайне неловко.
– Хорошо, я заплачу тебе полторы, – великодушно сказал я. – Чтобы без обид и без претензий. Пиши доверенность на мое имя!
Я торопливо отсчитал тысячу пятьсот долларов.
– Держи! Значит, так! Подготовка к съемкам будет вестись еще месяц, – сказал я. – Через месяц я на тебя выйду, и мы обговорим окончательно все детали. Все это время ты молчишь как рыба! Понял?
– Ага!
– Никому! Никогда! Ни под каким видом! Даже намеком! Иначе сорвешь нам съемку!
– Да я ж понимаю! – приложил руки к груди мой собеседник. – Ну прокляните меня, если я вас подведу! Ну пусть я тогда сдохну!
Даже слезы на глаза у него навернулись.
– Договорились! – сказал я. – Значит, через месяц!
– Ага!
Я забрал у него доверенность и ключи.
– Она у тебя хоть на ходу?
– Я на ней из самых Мытищ приехал! – оскорбился за свою колымагу владелец. Таким тоном сказал, будто не из Мытищ прикатил, а из Ямало-Ненецкого автономного округа и на всем пути по раздолбанным дорогам столь подозрительно выглядящая колымага ни разу его не подвела.
Мы с Мартыновым сели в машину и поехали.
– Все-таки образ жизни и род деятельности накладывают отпечаток на психологию, – вздохнул Мартынов. – Я бы сейчас перебирал варианты. Электричкой ехать? Не годится. Автобусом? Тоже не то. Взять такси? Дорого. Метался бы, переживал и не знал, что делать. А ты просто подошел к первой попавшейся машине и купил ее. Я иногда поражаюсь твоей незашоренности, Женя. Ты представитель какого-то нового поколения. У вас мозги уже по-другому устроены, как-то иначе, не так, как у нас.
* * *Нам оставалось всего ничего до выезда из города, когда я включил свой мобильник.
– Что ты делаешь?! – всполошился Мартынов.
– Всего один звонок! – умоляюще произнес я.
Я набрал телефонный номер Ани Косиновой. Долго ждал, но слышал только длинные гудки. Если бы Косинова находилась где-то в таком месте, куда не доходит сигнал вызова, голос оператора сообщил бы мне о том, что абонент временно недоступен. А длинные гудки свидетельствовали: либо Анна не хочет мне отвечать, либо не может. Я почему-то склонялся ко второму варианту.
