Михаил Рогожин - Новые русские
— Сколько на этом экономим? — спрашивает, как о решенном, Темиров.
— Все. Есть человек. За это дело возьмет недорого.
— Один?
— Один.
Темиров гладит себя по круглой лысеющей голове. Внимательно смотрит на Иголочкина. Потом переводит взгляд на стушевавшегося Аслана. Предложение Левы его застало врасплох. Вариант избавления от Глотова он давно прокручивал в уме. Но так сразу? Ход коварный, избавляющий от многих хлопот. Однако начать предвыборную кампанию все же придется. Здесь денег жалеть нельзя. Хорошо бы устроить скандал, зацепить других кандидатов, подкинуть в газеты сведения о секретах, которыми располагает Глотов. Например, существует якобы директива правительства стереть остатки Арала с лица земли и тем самым высвободить средства, направленные на его возрождение… А уж после можно и несчастный случай. Пусть считают, что это дело рук конкурентов или контрразведки.
Темиров по-кошачьи зажмуривается. Пожалуй, Иголочкин принес хорошую идею. Зачем сажать свой виноград, когда можно купить у соседа.
— Молодец! — обращается он к Иголочкину, слегка приоткрывая створки раскосых глаз. — Буду думать… А ты выпей еще и иди. Будешь нужен, Аслан найдет.
Лев из рук девушки принимает пиалушку с коньяком, выпивает и без рукопожатий уходит в сопровождении возникшего юноши.
Темиров обращается к Аслану:
— Учись, мальчик. Этот Лева умеет делать дело. Одно предложение, и какая экономия!
— Когда-нибудь он и нас… — непослушным языком лепечет Аслан.
— Не сомневаюсь. Одно успокаивает — не успеет. — Жаке поворачивается к девушкам. — Почему до сих пор бешбармак не на столе?
Девушки переглядываются из-под своих вуалей и в один голос отвечают:
— Бешбармак приказано подавать к приходу госпожи.
Темиров вспоминает и согласно кивает головой.
— Скажи, Аслан, эта Вера — приличная женщина? Мне в ней задница нравится. Почему мне здесь степным волком жить? С этими курицами, — он кивает в сторону девушек. — Она — женщина солидная. Доктор наук. Кстати, не забудь выяснить, сколько это стоит в их университете. Все-таки придется бывать среди людей. Чего молчишь, боишься, Глотов не отдаст?
— Так ведь Глотова уже нет? — удивляется Аслан.
— И то правда. Молодец. Аслан, а не лучше ли ей быть вдовой?
Аслан важно надувается. Лицо становится совсем круглым, губы складываются жирной розочкой. Он обожает, когда спрашивают его совета. Особенно аксакалы.
— Вдовой плохо, — не соглашается он. — Замужнюю женщину всегда можно без хлопот отправить к мужу.
— Молодец, мужчиной становишься. Иди. На сегодня не понадобишься.
Аслан встает, кланяется и исчезает. Жаке ложится спиной на ковер, широко раскинув руки. Девушки заботливо подкладывают под его голову подушки.
— Юка, — обращается к одной из них. — Скажи, когда с мужчиной лучше иметь дело — до бешбармака или после?
— После, аксакал, — отвечает та, что ближе к нему.
— Я тоже так думаю. Подавай баранину.
Девушки встрепенулись и хотели уже мчаться выполнять приказание, но возникает все тот же юноша. Жестом дает понять, что в гости пожаловала дама. Жаке вертит рукой, мол, пусть подождет. Юноша исчезает. Из большого сундука, стоящего у стены, завешенной до потолка коврами, девушки достают чистую белую рубашку. Помогают Темирову переодеться. На ноги надевают золоченые сандалии. Расчесывают на косой пробор редкие черные волосы, стараясь прикрыть ими блестящую смуглой кожей лысину.
Темиров мурлычет бесконечную степную мелодию. Закончив с его прической, девушки снимают две домбры, висящие на ковре, располагаются за спиной своего хозяина и тонкими лирическими голосами начинают песню красавицы Карагез. Дверь распахивается, и на пороге комнаты появляется обескураженная Вера. За ней стоит безмолвный юноша. Голова Веры покрыта роскошной белой шелковой шалью, ниспадающей на плечи, обвивающейся вокруг локтей и мягкими складками спускающейся почти до пола. На ногах — сафьяновые туфли на низком каблучке, украшенные разноцветными камнями, жемчугом, расшитые позументом. Вере неловко в такой дорогой и неизвестно кем и для чего надетой на нее обуви.
Она шла на встречу с Темировым, не отдавая себе отчета, зачем это нужно. Случившееся в Иванове послужило ей хорошей эмоциональной встряской. О которой она мечтала. Большего ей и не нужно. Изменять не изменила, а чувство позора испытала. Жуткая сцена неудачного соблазнения Глотова навсегда легла камнем на ее совесть. При воспоминании наверняка краска будет заливать ее щеки. После ночного визита азиатов Борис перестал не только с ней разговаривать, но даже смотреть в ее сторону. Так отчужденно они сели в поезд, где, слава Богу, оказались в разных купе. Домой Вера неслась с ощущением страшной опасности, нависшей над ее жизнью. Она плохо соображала в тот момент, когда Темиров диктовал свои требования Глотову. В пьяной голове отвергнутой женщины путались мысли, чем бы еще шокировать мужчин. Вспоминать об этом противно. А думать о последствиях страшно. Неужели Глотов и его фонд в опасности? В любом случае Вера решила никогда не встречаться с Глотовым. Черт с ней, с докторской. Какая наука, когда вокруг мафия. Ей ужасно хотелось одного — броситься на шею Максу и плакать, плакать, плакать. Пусть он ее утешает. Пусть снова начнутся их редкие медовые дни. Вера готова для тихого-тихого, простого семейного счастья. Когда вокруг все рушится, нужно покрепче прижаться друг к другу и ощутить надежность любящего человека. Как могла она, в ее годы, с ее общественным положением, пойти на такое? Достойно поведения молодых безграмотных лимитчиц…
Вера долго звонила в дверь. Крайне удивилась, когда ей никто не открыл. Дом оказался пустым. В их спальне валялись чужие мужские вещи. Подушки были перепачканы губной помадой и синей тушью для ресниц. Пахло плохими духами и развратом. От неожиданности Вера не могла сообразить, чем заняться. Слонялась по квартире, хотела вымыть грязную посуду, но бросила ее назад в раковину и заплакала. Очевидно, Макс не ожидал ее такого скорого возвращения. Решил отдохнуть от семейной жизни. С женщинами и дружками. Вера вынуждена признаться себе в самом неприятном для женщины открытии — ее муж изменник… Она столько лет отдала их совместной жизни, хранила ему верность. Вела себя с достоинством. И за все ее терпение, заботу, лишения он отплатил грязью. Поначалу она хотела взяться за телефон и попробовать немедленно разыскать мужа, но передумала. Лучше уйти самой, все равно куда. Лишь бы подальше от места, где повсюду видны следы предательства. Тут-то и затрезвонил телефон. Вера схватила трубку, ожидая услышать женский голос, и сперва не сообразила, что ищут именно ее. Уважительный мужской голос с мягким акцентом передал ей привет от Жаке Темирова. Приглашает на деловую встречу. Вере не до свиданий. Она резко отказывается. Мужчина называет свое имя — это Аслан. Он повторяет предложение, давая понять, что от этой встречи во многом зависит ее судьба. Вера говорит себе — а почему бы и нет? Кто о ней теперь позаботится? Нужно привыкать к самостоятельности. Она согласилась и записала адрес. Поэтому сейчас стоит в дверях перед лежащим на подушках в окружении полуголых девиц пьяным, судя по бутылкам, казахом. Переминается с ноги на ногу в чужих туфлях и не представляет себе, что делать в такой ситуации. В спину рукой подталкивает молчаливый юноша, давая понять, что необходимо войти.
Жаке Темиров слегка приподнимается:
— Айналайн! Прости меня, я уж отчаялся тебя дожидаться. — Он легко вскакивает на ноги и устремляется к Вере. — Никогда еще ни одна женщина не переступала порог моего скромного приюта кочевника.
Вере следует объяснить свое поведение в номере Глотова тогда, в Иванове. Должно быть, этот бай думает о ней не то. Но ей не удается подобрать слова. Неожиданная обстановка ставит ее в тупик. К тому же она внутренне опустошена после удара, нанесенного ей Максом. Поэтому в данную минуту противиться гостеприимству хозяина значит создавать новые проблемы.
Темиров берет ее за руку, подводит к столику. Одна из девиц откладывает домбру и быстро убирает остатки еды. По-новому сервирует серебряной с позолотой посудой. Ставит высокие кубки и хрустальные рюмки. Тут же появляется зелень, лепешки, морс и в большой фарфоровой супнице пышущий запахом и паром бешбармак.
— На твоих глазах, айналайн, выбросили объедки моей старой жизни. В эту минуту, за этим дастарханом мы отметим начало моей новой жизни! — с пафосом провозглашает Темиров.
Вера озирается в поисках стула. Темиров жестом приказывает Юке поухаживать за гостьей. Та моментально подставляет Вере маленькую скамеечку. Вера с трудом усаживается. В комнату входит юноша и на блюде торжественно подает вареную голову барана.
— Нет! Ой, нет! Не могу смотреть! Уберите! — истерично кричит Вера. Не потому, что ей жалко барашка, просто когда нервы на пределе, любая неожиданная деталь способна вывести из равновесия.
