Андрей Воронин - Наперегонки со смертью
Но сердце отца не дрогнуло.
— Пройдемте, молодой человек. Поговорим по-мужски, без присутствия женщин, — он кивнул в сторону своего кабинета и первым вошел в него, будто спасаясь от плача любимых женщин.
А плакали они теперь вдвоем, прижавшись друг к другу посередине комнаты.
Банда взглянул на них, не зная, чем им помочь, и обреченно шагнул за Владимиром Александровичем, плотно закрывая за собой двери.
— Садитесь, Александр, — указал ему отец Алины на кресло с высокой спинкой у журнального столика. — Располагайтесь, а я сейчас.
Он подошел к шкафу и, открыв дверцу бара, вытащил непочатую бутылку армянского коньяка и две рюмки. Затем поставил все это на журнальный столик и сам сел в кресло напротив парня.
— Давайте с вами выпьем за более тесное знакомство и поговорим о наших делах.
Голос его звучал спокойно и уверенно, и Банде почудилось в нем что-то угрожающее. Он весь внутренне сжался, будто готовясь к удару и мобилизуя все силы. Этот удар был из разряда смертельных, и только подготовившись к нему, можно было остаться в живых.
— Я за рулем, — попытался протестовать парень, но генерал лишь отмахнулся:
— Пятьдесят-сто граммов коньяка не пьянят, а лечат, приводя в норму и работу сердца, и работу мысли. Разве вы этого не замечали, молодой человек?
— Да, «пожалуй, вы правы, — Банда смирился с этим затягивавшимся вступлением, готовый теперь выслушать от Владимира Александровича все, что угодно.
— Так вот, Александр, — продолжил отец Алины, разливая коньяк по рюмкам, г Вы уверены в этом шаге, который собрались сделать, а частично уже сделали?
— Да, Владимир Александрович, я…
— Погодите, не перебивайте, — генерал сделал эффектную паузу — так старший по званию военный любит подчеркивать свое преимущество перед нижестоящим, и Банду почему-то сильно покоробила эта интонация. — А дочери вы уже предлагали выйти за вас?
— Да, мы любим друг друга, и она согласилась.
— Она согласилась! Вы слышали — она согласилась! — генерал залпом выпил рюмку и вдруг возвысил голос: — Да мне плевать, что она согласилась!
— Владимир Александрович, выслушайте…
— Нет уж! Выслушайте вы меня! Кто вы такой?
Вы готовы к семейной жизни? Вы готовы сделать мою единственную дочь счастливой?
— Да, я работаю, неплохо зарабатываю…
— У вас есть квартира?
— Нет, но…
— Ага! Значит, вы надеетесь переехать сюда?
— Что вы такое говорите?
— То, что думаю!
Разговор набирал совершенно невообразимые обороты, и Банда вдруг почувствовал свое бессилие что-либо изменить.
— Вы, молодой человек, может, и любите мою дочь, а может, и нет!
— Не смейте!
— Ох, оскорбился!
— Я вынужден уйти!
— Ладно, сядь, — он вдруг смягчился и снова налил себе коньяк. — Да выпей ты, черт возьми!
Банда схватил рюмку и осушил ее в мгновение ока, даже не почувствовав крепости напитка.
— Вот так-то лучше! — выпил свою рюмку Владимир Александрович. — Ладно, я забираю свои слова обратно. Допустим, ты женишься не на генеральской дочке с квартирой в центре Москвы, а просто на любимой девушке. Но что дальше?
— В смысле?
— Почему ты не думаешь о ней?
— Да я каждую секунду о ней думаю…
— Э-э, знаю я, о чем ты думаешь! А о ее будущем, о ее учебе ты подумал? Вот пойдут дети, пеленки-распашонки… Ты будешь дома сидеть или ее заставишь?
— Надо будет — буду сидеть.
— Буду сидеть! Как же!.. Да ты пойми, Александр, я и не против, в принципе, но ей еще рано замуж. Пусть доучится…
— Свадьба все равно не получится раньше, чем Алина закончит университет…
— Да я про аспирантуру. Ей сулят большое будущее в юриспруденции, ты хоть это понимаешь?
— Я все понимаю, Владимир Александрович Но ведь мы любим друг друга, и вместе нам будет легче и проще добиться всего остального.
— Может быть, может быть… — отец девушки как будто задумался над словами парня, и Банда на какое-то мгновение почувствовал, что еще не все потеряно, что может быть… Но как только генерал снова заговорил, надежды развеялись:
— В общем, так! Это ее первая любовь, она бывает ненадежной. Сам знаешь.
— Алина — тоже моя первая любовь.
— Ну, вот, тем более! Ей всего двадцать два, и времени впереди еще предостаточно. В общем, погуляйте пока, подумайте, а годика через два, после аспирантуры, мы с вами снова встретимся и все обсудим. Согласны, молодой человек?
— То есть как? — Банда был совершенно растерян и подавлен. Он, честно говоря, не ожидал такого поворота событий.
— А вот так. Не время еще. Рано ей. Подождите, если любите друг друга. Ничего с вами не случится.
Банда чувствовал, что что-то здесь не так. Владимир Александрович избегал встречаться с ним глазами, менял тактику, переходя от оскорблений к уговорам, и явно что-то не договаривал.
Интересно — что?
Мгновенно прокрутил Банда в памяти весь их разговор и вдруг понял, что именно думал о нем сейчас Алинин отец. Он покраснел до корней волос и дрожащим от обиды и гнева голосом спросил:
— Владимир Александрович, ответьте мне, только откровенно, на один вопрос.
— Да, конечно, — глаза генерала суетливо забегали, и Банда понял, что попал в точку. И это вдруг придало ему сил и решительности.
— Скажите честно, вы считаете, что я — просто не пара вашей дочери?
Владимир Александрович испуганно взглянул Банде в глаза и тут же отвел взгляд, и парень понял окончательно, что не ошибся.
— Нет, ну что вы, молодой человек!.. — генерал почувствовал, что врет неубедительно, и тут же снова стал генералом. — А, черт! Да в конце концов! Да!
Кто ты такой? Несчастный старлей, да и то отставной! У тебя все позади. Твоя жизнь кончена.
Сдохнешь как-нибудь на своей идиотской работе, и никто о тебе даже не вспомнит. А у Алины — большое будущее. Она моя единственная дочь, и я подыщу ей предложение получше твоего. Теперь ты все понял?
— Да, спасибо, все. — Банда поднялся, понимая, что разговор окончен, и направился к двери, но вдруг остановился и обернулся. — И все же, смею вас уверить, вы ошибаетесь. Вы убиваете сейчас не только меня. Вы делаете больно и вашей дочери.
Ведь мы действительно любим друг друга и все равно будем вместе.
— А это мы еще посмотрим. Завтра же я сообщу вашему начальству, что мне нужна смена телохранителя.
— Даже так?
— Так. Надеюсь, больше мы с вами не увидимся.
— Увидимся. На нашей с Алиной свадьбе.
— Пошел прочь, щенок! — гневно закричал Владимир Александрович, и Банде показалось, что отец Алины сейчас его ударит. Кровь закипала в парне, горячими волнами ударяя в голову. Он готов был убить этого безумца, этого слепого, не ведавшего, что творит, человека. Но Банда вовремя вспомнил, кто перед ним.
«Не хватало еще ударить Алининого отца!»
Сашка резко развернулся и пошел прочь из кабинета.
В прихожей, сидя на маленьком диванчике, тихо плакала Настасья Тимофеевна. Завидев Александра, она вскочила и бросилась к нему:
— Отказал?
— Выгнал. Завтра он потребует, чтобы меня сменили.
— О, Боже!
— А где Алина, Настасья Тимофеевна?
— Она у себя. Мы слышали обрывки вашего разговора…
— Она плачет?
— Пусть пока поплачет, Саша, не трогай ее сегодня.
— Ох, Настасья Тимофеевна!
— Держись, сынок, всякое в жизни бывает.
Главное — не сдаваться, и все образуется!
— Знаете, вы просто замечательная женщина, Настасья Тимофеевна.
Банда почувствовал непреодолимое желание обнять мать Алины за плечи. Он бы мечтал иметь такую маму или бабушку. Но, к сожалению, жизнь его сложилась иначе.
— И ты мне нравишься, Саша, — она сама протянула руки и, взяв его за голову, притянув к себе, поцеловала в лоб. — Ты не мучься. Все будет хорошо, сынок. Мне Алина много о тебе рассказывала.
А старого козла мы как-нибудь уломаем.
— Спасибо вам, Настасья Тимофеевна!
— Звони завтра Алине. Заходи, когда отца дома не будет. Она ведь любит тебя.
— Я знаю.
— Ну беги. Спи спокойно, не нервничай. Вот увидишь, завтра все будет хорошо…
Но завтрашний день для семьи Большаковых и для Банды обернулся неожиданным кошмаром…
Часть пятая
ПОХИЩЕНИЕ
I
Стук в дверь разбудил Банду в пять утра.
— Какого черта? Что надо? — после вчерашнего объяснения с отцом Алины он не спал до трех ночи и теперь готов был придушить нахала, который своим бесцеремонным стуком ни свет ни заря прервал его сладкий предутренний сон. Тем более, что снилась Банде Алина.
— Бондарович, подъем! Вас в дежурку, к телефону. Вызывает сам Валентин Кириллович, — голос дежурного по лагерю почтительно подчеркнул имя шефа «Валекса», и Банде ничего не оставалось делать, как натянуть брюки и поспешить к телефону.
