Александр Бушков - Пиранья. Охота на олигарха
Громыхнула бесшумная дверь. Чуть порозовев и не глядя на Мазура, Олеся пояснила:
– Это наша девочка, из безопасности. Хорошая девочка, тренированная, полезная, да вот беда, бисексуальная. Надо ж было, чтобы она ко мне воспылала... Отвязаться не могу.
Ну да, подумал Мазур не без злорадства, она ж явно тоже не подозревает о вашей истинной роли, мадам, принимает за мелкую сошку, вот и оборзела...
Олеся продолжала не без смущения:
– Вообще-то я женщина современная, но такие эксперименты отчего-то нисколечко не привлекают.
Она так деланно изображала смущение и непорочность, так играла глазами, что Мазур, во исполнение инструкций, решил не церемониться, подошел вплотную и бухнул:
– А какие привлекают?
Олеся вскинула на него глаза:
– И ты туда же?
Но прозвучало это довольно беспомощно, особенно в сочетании с обращением на «ты», впервые за все время их знакомства. А посему, мысленно повторив любимое присловье про наглость, сестру таланта, Мазур обнял ее покрепче, притянул и сообщил на ухо с великолепно сыгранной задушевной откровенностью:
– Ну ничего я не могу с собой поделать, на тебя глядя...
Она не вырывалась, и на поцелуй ответила, и маечки лишилась без всяких протестов, а там и остального, и на диване обосновалась без возражений – и во всем дальнейшем принимала самое активное участие очень даже раскованно.
Через часок, когда в комнате уже было темно, – как обычно случается в этих районах Африки, темнота прямо-таки обрушилась, словно где-то повернули выключатель – вспыхнули огоньки сигарет, поплыл дымок, и уютно устроившаяся в объятиях Мазура дама спросила с ленивым интересом:
– Значит, вот так моряки и совращают бедных неопытных блондинок?
Мазур хмыкнул:
– Ну, вообще-то у меня создалось впечатление, что блондинка не особенно и сопротивлялась...
– Я тоже не железная... Знаешь, смешно, конечно, нам не по семнадцать лет, но все равно, ты мне сразу понравился...
– Еще бы, – сказал Мазур, – я основательный, положительный, а также, признаюсь тебе по секрету, регулярно стираю носки и умею чинить утюги...
Олеся засмеялась, потершись щекой о его плечо. Мамочки мои, подумал Мазур с ноткой растроганности – невеликой, впрочем, – вот и романтика обозначилась. Вот и началось, без сомнения, выстраивание теплых человеческих отношений: обаяшка-пролетарочка на службе у олигархов потянулась к надежному мужскому плечу положительного матросика. Лаврик, конечно, профессионально циничен до мозга костей, но он эту ситуацию в точности предсказал... Интересно, зачем я им все-таки нужен? Как ни ломаешь голову, не в силах угадать ситуацию, когда для грязных дел – ну не бывает у них чистых! – требуется человек, с одной стороны, чуточку вросший в рыночные отношения, но с другой, обязанный обладать немалым зарядом старомодной морали... Любопытство пробирает не только профессиональное...
– Ты знаешь, – сказала она доверительно, – иногда мне, без дураков, хочется вот так покорно к мужскому плечу прижаться... Тяжело все время быть железной, все эти дела крутить...
Хорошо работает, подумал Мазур. Качественно. Вряд ли ей кто-то сочиняет тексты, сама не промах. Справедливо выразился мудрый Шекспир в том смысле, что женщины есть порожденье крокодилов...
– Вот и давай дружить, – сказал он соответствующим тоном. – Ты не против?
– Да нисколечко...
– Подожди, – сказал Мазур, – ты ж про срочные дела говорила...
Она засмеялась:
– А это я тебя заманивала, если ты не понял. Кто ж знал, что первой припрется озабоченная Анечка... Что до дел, то у тебя, я так понимаю, все нормально?
– Можно и так сказать.
– То есть?
– Ну, с Киримайо я еще поработаю, – сказал Мазур, – нынче же ночью. Я не зря все эти причиндалы заказывал, которые тебе секретности ради пришлось в своем багаже переть... Тут появилась другая зацепочка, может быть, интересная. Главный егерь.
– А что с ним?
– Может быть, все это ерунда, но интересная, безусловно, ерунда, – сказал Мазур. – Никакой он не британский майор в отставке. Точнее, может быть, и майор, черт его знает, может, и британский... но сам он никакой не англичанин. Он немец.
Олеся приподнялась на локте, ее голос звенел прежней деловой холодностью:
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – сказал Мазур. – Меня в свое время, знаешь ли, крепенько учили определять национальность человека по его выговору. Долгие объяснения тебе ни к чему, этого просто не расскажешь за пару минут. Так что поверь уж специалисту. Он немец. Хотя и старательно лепит из себя британца. Великобританский английский он, конечно, изучил неплохо, но определенно уже в зрелом возрасте...
– Ошибиться ты не мог? – спросила Олеся уже деловито, без тени недавней разнеженности.
– Не сочти за высокие слова, – сказал Мазур, – но у меня порой жизнь зависела от того, п р о п у щ у я такие вещи или сразу определю. Он немец. Разумеется, это еще ни о чем не говорит. Мало ли какие зигзаги человеческая судьба выписывает. Можно подыскать кучу убедительных вариантов, каждый из которых вполне мог произойти в жизни. Но я человек недоверчивый. И в первую очередь ищу нехороший умысел. Вообще-то... – он подумал: – Вообще-то, если где и имеет смысл выдавать себя за англичанина, то именно здесь, в Ньянгатале. В бывших британских колониях такой фокус ни за что не прошел бы: уж там-то полно н а с т о я щ и х англичан, которые рано или поздно начнут что-то соображать и задумываться. А Ньянгатала была п о р т у г а л ь с к о й колонией. Англичан тут всегда было мало, да и сейчас не густо, да и теперь по пальцам можно сосчитать. Индийцы не в счет, их-то как раз много, но они в данном случае не эксперты... Английский здесь начали изучать широко лет двадцать назад, причем а м е р и к а н с к и й английский – сюда полезли в первую очередь янкесы. Так что... Он все правильно рассчитал. З д е с ь, в глуши, в Ньянгатале, можно долгонько лепить из себя британского майора...
– А на самом деле он кто?
Мазур усмехнулся:
– Милая, ну я ж не волшебник... Тут уже нужна чисто канцелярская работа – покопаться в архивах, напрячь контрразведку, попытаться восстановить настоящую биографию. Завтра, к обеду, как раз прилетит нужный человечек, ты сама говорила. Вот с ним и потолкуем. Не нравится мне, что в преддверии президентского визита тут отирается м у т н ы й субъект. В любом случае, лучше перестраховаться, чем упустить вражину... Завтра обязательно займусь.
Он умышленно не стал упоминать про свой в т о р о й козырь, гораздо более интересный. Фальшивый майор торчит тут уже несколько лет, на нешуточной должности, фактически – полный хозяин всего движимого и недвижимого. Распрекрасным образом мог насовать в домики микрофонов. Они сейчас, естественно, говорят по-русски, майор его может и не знать – но, поскольку в игре имеются бывшие соотечественники, расслабляться нельзя...
– И что дальше? – спросила Олеся.
– Дальше? – сказал Мазур. – А дальше, прости, я вынужден тебя невежливо покинуть. У меня осталась одна-единственная ночь, эта, и тут уж не до лирики, даже когда речь идет о тебе...
* * *...Пригибаясь, он пересек широкое пустое пространство, слабо высвеченное лунным сиянием, нырнул в заросли высокого колючего кустарника – хорошо еще, не такие уж густые, вполне проходимые для человека, обученного ночью шляться по самым разнообразным экзотическим уголкам.
Он был примерно на полпути меж Киримайо и охотничьим приютом – но Королевский Крааль оставался темным, никто там не сыграл тревогу, никто не палил по равнине из чего-нибудь автоматического и крупнокалиберного. На Мазуре был отличный комбинезон с капюшоном западноевропейского пошива: один слой пропускает внутрь влагу, как памперс, второй ее удерживает, так что и по2том не обливаешься, третий, самый важный, не пропускает наружу инфракрасное излучение, то бишь тепло человеческого тела – так что «ночные зыркалки», которыми оснащены засевшие в Киримайо спецназовцы, полностью бесполезны. А датчики движения они ни за что не стали бы применять: зверья тут полно, и травоядного, и хищного, пришлось бы палить по каждой гиене или антилопе...
Упомяни о черте... Правее и впереди, метрах примерно в двухстах, раздалось могучее, утробное рычание – царь зверей, мать его, приперся на водопой и предупреждал теперь всех заинтересованных лиц, что вышел по ночным делам.
Особого страха Мазур не испытывал – не впервые в Африке, как-никак. Разве что проверил большим пальцем, поставлен ли на стрельбу очередями отличный германский автомат с глушителем.
Не было столь уж очевидной опасности. Лев, в общем, не собирается ка-ак напрыгнуть на первое попавшееся живое существо и ка-ак разодрать на части... У него свои правила и повадки. На человека кинется в последнюю очередь, когда брюхо подведет вовсе уж чувствительно, – а ведь здесь полно травоядной дичи, то и дело сторожко проносившейся поперек выбранного Мазуром маршрута. И все равно, следовало обратиться в слух. Так уж в Африке принято – чем меньше шума вокруг, тем больше опасность. Тот же лев, решив напасть, вначале долго крадется следом, бесшумно бродит вокруг намеченной цели, изучая обстановку не хуже бравого спецназовца... Так что Мазур вертелся вокруг собственной оси, как антенна локатора, готовый рубануть очередью при малейшей опасности.
