Ложь на крови - Александр Александрович Тамоников
Спутник, который шел чуть впереди, свернул во двор. Похоже, тут всегда было безлюдно — из темноты не доносились ни голоса, ни звуки шагов, ни другие звуки. Захаров подошел к неприметной двери в нескольких шагах от входа в подъезд. Да, такую с ходу не заметишь, если специально только высматривать, оценил про себя парень. Павел приоткрыл ее и обернулся.
— За мной, — сказал он. — Только аккуратно, вначале будет темно.
— Понял, — коротко сказал Михаил.
Они вошли в темное, почти ничем не освещенное помещение. Лишь луна давала немного света сквозь крохотное окошко где-то сверху. Захаров уверенными шагами прошел в нужном направлении и постучал условным стуком. Через несколько секунд раздался негромкий скрип открываемой двери, и в стене появилась небольшая светящаяся тусклым светом полоса. В ней сразу же возник силуэт человека.
— Это я, — негромко сказал Захаров. — И со мной солдатик, про которого я говорил.
— Заходите, — так же негромко ответил человек за дверью.
Михаил не смог его толком разглядеть: освещение было неярким, да и зашли они довольно быстро. Лишь запомнил, что открывавший был молод. Дальше шла узкая и крутая лестница вниз. Захаров начал не спеша спускаться, Митьков, осторожно ступая, следовал за ним. Сзади раздался звук закрываемой двери.
Лестница закончилась, возникла еще одна дверь. Но в этот раз спутник стучать не стал, а просто взялся за ручку и открыл. Глазам пришедших предстало небольшое помещение с низким потолком, обставленное скудно, с серыми стенами. Свет здесь был куда лучше, но не как от огромной люстры. Михаил смог разглядеть троих. Один из них высокий, чуть помоложе капитана Юркина. Судя по описанию, это и был тот самый Саша Федорков, который приходил в заброшенный дом. Двое других были ровесниками Митькова. Все трое сидели за столом, на котором стояла пепельница, лежала пачка папирос и спички. В комнате было уже изрядно накурено, видимо, присутствующие сидели тут не пять минут. В момент появления визитеров они что-то негромко обсуждали, потому что, когда вошли Захаров и старший лейтенант, они замолчали и уставились на гостей.
— Добрый вечер, — поздоровался со всеми Захаров.
— Здравствуй, Паша, — ответил Федорков, и Михаил понял, что не ошибся. Да, это был тот самый гость из разрушенного дома — он узнал его по голосу. — А это, значит, и есть твой солдатик?
— Он самый, — кивнул тот.
— Кто такой? — Саша перевел взгляд на парня. — Доложи.
— Младший сержант Марков, — твердо доложил Митьков и назвал номер части, в которой до ареста служил его сегодняшний спутник. Когда они вошли сюда, почти весь его мандраж как рукой сняло.
— Значит, не любишь ты власть советскую? — прищурился Федорков.
— Никак нет.
— Вольно, — неожиданно добродушно улыбнулся Саша. — Как тебя звать? По имени.
— Михаил.
— Значит, Миша. Ну, Миша, расскажи нам, за что ты не любишь большевиков.
Старший лейтенант молчал и старался смотреть на присутствующих с подозрительностью и настороженностью.
— Не бойся, солдатик, — подбодрил его один из сидящих в комнате парней с отросшими грязными волосами и изуродованным оспой лицом. — Здесь чекистов нет.
— Откуда мне знать? — буркнул Михаил.
— Я тебе говорю, — сказал Федорков и тоном, не терпящим возражений, добавил: — Можешь не бояться. Рассказывай.
Парень вздохнул.
— У меня родителей арестовали в тридцать восьмом, — как бы нехотя ответил он. — А меня попросили из института.
— Так и знал, — усмехнулся третий. — Интеллигентишка, видно прямо.
Федорков обернулся и посмотрел на него так, что парень замолчал, а с лица сползла ухмылка. Митьков понял, что Федорков среди них — главный. Его авторитет не оспаривали, его слушались беспрекословно.
— А на кого ты учился? — спросил рябой.
— На учителя, — уже чуть придал уверенности голосу старший лейтенант.
Волнение пропало, зато появилось какое-то новое, незнакомое чувство азарта. Будто он соревнуется с этими гаденышами (ох, похоже, нахватался от Юркина). И хочет непременно выиграть. Хотя, сколько Михаил себя помнил, он никогда не был азартным человеком. И даже в школе, на спортивных соревнованиях никогда не гнался за ведущими местами.
— И кем бы стал? — продолжал спрашивать парень.
— Учителем русского языка.
— Хорошая профессия, — улыбнулся Федорков. — Ничего, Миша, еще сможешь доучиться.
— Ваши бы слова… — вздохнул Митьков.
— Ты не веришь?
— Я хочу верить, — придал он злости своему голосу. — Потому что когда-то верил, что у нас такое замечательное государство, в котором все превосходно живут, что у каждого есть свое место в нем. Вот я и узнал, каково мое место. Особенно когда оказался практически на улице. И помог мне не какой-то там секретарь райкома. А обычный пьяница. А, — он махнул рукой, — что толку теперь об этом говорить?
Эту тираду парень выдал экспромтом. Он и сам от себя такого не ожидал. Но именно она и сыграла на руку старшему лейтенанту. Главарь взглянул на него как-то по-другому и неожиданно улыбнулся шире.
— Все в порядке, Миша, — сказал он. — Ты — среди друзей. Меня зовут Александр Сергеевич. Как Пушкина. Это Егор, — кивнул он на рябого, — и Николай, — он указал на третьего.
— Можно просто Николаша, — влез тот.
«Значит, это и есть тот самый торгаш хламом, — понял Михаил. — Надо же, а я его немного другим представлял».
— А с Пашей ты уже знаком.
— А наверху? — кивнул Митьков в сторону лестницы.
— Там Тарас. Паша, позови его, — вроде бы попросил, а вроде бы и приказал Федорков, мельком взглянув на Захарова.
Тот кивнул и метнулся к двери.
— Так вот, Миша, — продолжал Саша. — У тебя есть возможность, уж прости за громкие слова, поквитаться за твою испорченную жизнь.
— Каким же образом? — изобразил удивление старший лейтенант.
— Я тебе расскажу. Видишь ли, мы здесь не просто сидим в подземелье, как мыши в норах, и обсуждаем, кто и за что не любит советскую власть. Мы делаем дело.
— Какое?
— Понимаешь, — Федорков встал, вышел из-за стола и сделал несколько шагов, — чтобы избавиться от этой власти, надо сначала ее ослабить. Ты ведь и сам боец, наверняка знаешь, что ослабленного противника легче победить. И добить. Вот этим мы и занимаемся. Мы бьем исподтишка, чтобы нанести урон большевикам. Тогда и легче будет их потом свалить. Понимаешь меня?
— Да, — кивнул Михаил. — Понимаю.
— Молодец. Даже сочувствую, что ты образование до конца не получил. Впрочем, у меня тоже не было шансов выучиться. Я ведь из дворян, а к ним, сам знаешь, какое у большевиков отношение. Поэтому дорога в институты, университеты, академии для меня была заказана. Но
