Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников
— Вы так и не поняли, что было их целью? — спросил Шелестов. — Уничтожить станцию, захватить какой-то груз? Может, они к каким-то вагонам, к какому-то составу рвались? Боеприпасы, горючее…
— Нет, товарищ подполковник. Я бы не сказал. Да и не было ничего такого на путях. С древесиной было несколько вагонов. Ждали, чтобы прицепить к составу завтра утром. Цистерны были, но пустые. Вагоны под щебень прибыли, тоже очереди своей ждали.
— Ничего не тронули, значит?
— Тронули, но это так, можно сказать, что по пути. Случайно. Там у нас на запасном пути стоял один вагон. Немцы его, что ли, бросили. Вещи в нем были, награбленные, я думаю. Не то чтобы вагон был полон, но кое-что из одежды в нем находилось, игрушки детские…
— Что? — Коган уставился на начальника станции. — Дальше! Дальше рассказывайте!
— Ну, вот в него кто-то залез, кое-что похватали они и ушли.
— Черт, про вагон рассказывайте, — перебил Чумилова Шелестов.
— Ну, я говорю, что есть такой вагон. Я про него докладывал три недели назад, но, видать, забыло про него начальство. Груз не военный, не стратегический. Кому эти игрушки сейчас важны. Может, в детский дом куда-нибудь, на Урал отправить, так мне же приказ нужен. А от меня тогда отмахивались все. Ну, я его опломбировал и на запасный путь отогнал. Там и стоит.
— Вы содержимое трогали, прикасались к игрушкам? — раздался в установившейся тишине голос Каратеева.
— Конечно! — с готовностью закивал начальник станции. — Я же комиссию создавал, описывал содержимое. Все осматривали, акт составили. Если вы сомневаетесь, то зря. Никто ничего не украл! И пломбы каждый день проверялись.
— Три недели, — пробормотал вирусолог и, посмотрев на Шелестова, неуверенно отрицательно покачал головой. — За три недели тут, знаете ли, пластом лежали бы все в горячке.
— А если удалось не повредить ни одной ампулы? — предположил Сосновский и, повернувшись к Чумилову, уточнил: — Вы, Захар Захарович, как осматривали? В перчатках хирургических, пинцетом вещи трогали или, как на барахолке, трепали и швыряли из стороны в сторону.
— Вы извините меня, конечно, — начальник станции глянул на погоны Сосновского, — товарищ майор, но мы к чужим вещам приучены относиться с уважением, бережливо. Они же деткам все равно пойдут, нельзя их бесхозными держать тут вечно. От всего прок должен быть.
— Да бог с вами, Захар Захарыч, — напряженно улыбнулся Сосновский.
Шелестов кивнул Каратееву и тот стал рассказывать об ампулах внутри игрушек, которые содержат в себе опасный и очень заразный вирус. Чумилов слушал, хмурился, шевелил мохнатыми бровями и молчал. Как и предполагал Шелестов, бывший майор Красной армии уже прикидывал, какие противоэпидемиологические мероприятия он должен провести во вверенном ему подразделении в соответствии с Уставом и циркулярами Главного санитарного Управления Красной армии. Оперативники не менее напряженно размышляли о том, насколько вероятно было осматривать содержимое вагона и не повредить при этом ни одной ампулы. Странным было, что до сих пор никто не заболел: ни из числа работников станции, ни из числа бойцов роты охраны. По большому счету и вся группа, сидевшая в кабинете начальника станции, теперь инфицирована, если заражение уже произошло. Но за такой долгий срок, и ни единого симптома?
К большой неожиданности для оперативников выяснилось, что националисты вскрыли вагон и явно что-то с собой унесли. Чумилов это подтвердил. Унесена была какая-то часть одежды и сладостей. Начальник станции этот факт старательно зафиксировал актом за несколькими подписями и снова опломбировал вагон. Правда, этот акт он еще никуда не отправил. Никто не стал заниматься этим делом, хотя тела убитых бандитов забрали сотрудники НКВД из района, как и их оружие, найденное на месте нападения.
— Ну, ваше мнение, уважаемый ученый? — спросил Шелестов, когда группа вышла осмотреть территорию и сам вагон. — Мы тоже теперь заражены или пронесло?
— Даже не знаю, что и думать, — вздохнул Каратеев. — Боюсь, что вопрос не медицинский. Я к тому, что если бы вирус вырвался на свободу, то сейчас бы большинство служащих и бойцов охраны уже свалились, пораженные вирусом. Этого не произошло. Тут, знаете ли, Максим Андреевич, либо националистам повезло, да и всем на станции тоже повезло, потому что ампул в вещах мало, и никто не тронул вещь, в которой была зараза. Либо…
— Что либо? — Шелестов стоял и ждал выводов вирусолога.
— Либо тут вообще нет ничего. А информация от фашистских ученых блеф. Нет никакого завирусованного вагона. Ложная информация для нас. Не знаю, правда, с какой целью ее понадобилось распространять, но на этот вопрос отвечать вам.
— Могло не повезти бандитам, — сказал Сосновский. — Охрана станции не тронула ни одной зараженной вещи, а националисты могли тронуть. Если их вообще не немцы послали. Например, выкрасть вещи с ампулами, которые они определили, пока по не известному для нас принципу. Или это инициатива самих националистов.
— Черт бы побрал эту черную смерть, — проворчал Шелестов. — Теперь вот стой и гадай: заразился ты или не заразился. Распространился вирус или нет. Ладно, берем риск на себя. Тем более что вакцина есть, она существует… Семен Валерьевич, связывайтесь по телефону из кабинета начальника станции с санитарным управлением. Пусть вызывают специалистов и обследуют вагон, людей. Хотя людей, видимо, обследовать бесполезно. Наша задача опросить всех на станции. Может быть, кто-то знает нападавших людей, видел кого-то знакомого, какие-то признаки, которые позволят понять, откуда они, из какой местности. Я свяжусь с районным отделением НКВД, постараюсь оттуда получить сведения. Может быть, они сделали какие-то выводы, до чего-то додумались.
В роте Боровича осталось пятнадцать человек. Еще трех легкораненых пришлось оставить с пленными, а потом отправить в госпиталь. Выяснилось, что забарахлил один из «Студебекеров». Пуля пробила картер, и из двигателя вытекло почти все масло. Пришлось оставить машину, перегрузив все имущество роты и боеприпасы
