Максим Шахов - Мы ударим первыми
– Может, лучше пешком, а?
Словно очнувшись, Редин медленно поднялся на ноги, не распрямляясь, долго отряхивал ладонями грязь с напрочь разорванных коленей, потом поднял голову и встретился глазами с ласково наблюдающим за ним Анато-лием.
– Мы... живы?
Толя уверенно кивнул.
– А... этот? – Сергей медленно повернул голову в сторону распластанного на причале в форме креста мужского тела.
– Увы! – Хотя в голосе звучали теплые и спокойные интонации, сожаления в них не было.
Редин посмотрел на длинный пистолет в руке друга, потом опустил ему на плечи обе руки и начал выделывать ногами какие-то замысловатые движения. Секунд пять Анатолий недоуменно созерцал это «балетное шоу пьяного пингвина», затем весело рассмеялся, ухватил Сергея за шею и, высоко поднимая колени и отбрасывая в стороны длинные конечности, увлек его в дикую круговую пляску на небольшом пятачке, свободном от искореженных конструкций рухнувшего портального крана.
Безмерно увлеченные и сосредоточенные на этом настоящем мужском танце, они совершенно не обратили внимания, как метрах в двадцати от них медленно приподнялся и отвалился в сторону небольшой прямоугольный кусок бетонного покрытия, и на причал легко выбралась Галина Алексеева. Она со знанием дела быстро осмотрела место «крановой катастрофы», потом приблизилась и пристально вгляделась в лицо убитого мужчины. «Фирменная метка» во лбу между глаз не давала никаких поводов для сомнений в его окончательной и бесповоротной смерти, как и в том, чьих золотых рук было это высокохудожественное творение. Затем Гюльчатай подобрала валявшийся метрах в трех телефонный аппарат, опустила его в карман своей куртки и, улыбаясь, долго наблюдала за ничего не замечающими вокруг, самозабвенно отдавшимися победному танцу мужчинами.
Затем вытащила свой мобильник и набрала номер.
– Алло, командир! Все кончено. Живы, только... Ах, ты их с той стороны в бинокль видишь? И меня, значит? – Девушка сделала глубокий реверанс противоположному берегу и помахала туда рукой. – Срочно нужна «Скорая помощь»: Вадик потерял сознание. И еще у одного пациента сложный перелом лодыжки. Пусть в госпитале готовят все для операции. Конечно, вертолет лучше! Встречаю. Кстати, можно и спецбригаду санитаров с носилками прихватить из ближайшей психлечебницы, а то эти Нуриевы до ночи будут куролесить. Ах, ты сам к ним сейчас присоединишься? А девушек берете? Ладно-ладно, согласна, в виде исключения. Целую!
И грациозной танцующей походкой Гюльчатай направилась к своим друзьям.
ЭПИЛОГ
«...Когда усталая подлодка из глубины идет домой...»
* * *Саксофон негромко, но уверенно вел главную тему. За удобным столиком у окна, как и пару дней назад, расположились четверо мужчин и девушка. Только на месте Вадима восседал сам директор ресторана Али Алиев в неизменном смокинге с блестками и накрахмаленной манишке. Конечно, были цветы! На этот раз великолепные гладиолусы. Были элегантные поцелуи и душистое восточное вино...
– Вах! Как жалко, что вашему товарищу пришлось покинуть нас в такое благословенное время!
– Тьфу на тебя, Али! В таком контексте слово «покинуть» приобретает весьма трагический смысл. Тем более что Вадик жив-здоров – просто вынужден срочно вылететь в Москву... по служебным делам. А кстати, почему время сейчас такое «благословенное»? – Редин быстро перевел разговор в более безопасное русло – так ему казалось.
– Так уже два дня весь город гуляет! У нас в ресторане – полный аншлаг. А какие люди! – Алиев нарочито по-восточному закатил глаза и поцокал языком. Потом громким шепотом добавил: – Такие раньше на спецдачах и в частных офисах гуляли. А сейчас все вышли на улицы. Значит, к нам. Мы теперь и ночью не закрываемся. Ведь написано же: ресторан «Белые ночи». Никто не возражает!
– Ну вот, я и говорю: все с самого начала пошло наперекосяк, – угрюмо заметил Талеев.
– Вах! Зачем так говоришь? Правильно все пошло! А если вы об этом дурацком портовом кране, каких только слухов не появилось...
– Али, ты же говоришь, что день и ночь на работе. Откуда тогда все городские сплетни знаешь?
Алиев в очередной раз приложился губами к ручке сидящей рядом Галины и, посмотрев ей в глаза, проникновенно сказал:
– Я оч-ч-ч-чень уважаю Сергея Михайловича, но иногда и он бывает так... э... недогадлив!
Дальше за Алиева отвечала Гюльчатай:
– Сереженька! Лучший и самый посещаемый ресторан города – это эпицентр всех слухов и сплетен, циркулирующих в нем. Ну а завод здесь просто как родственное предприятие.
Девушка тут же получила еще один галантный поцелуй.
– Понял-понял! Теракт, покушение...
Али состроил брезгливую гримасу, понюхал торчащий из петлицы смокинга белый цветок и уже умиротворенно объяснил:
– Ну, какой теракт? Какое покушение? Это не Америка и не Москва. Конечно, болтают, вах! Людям хочется верить в прекрасное. – На этот раз никто не стал поправлять директора. – А что, позвольте спросить, прекрасного в пьяном крановщике, а?
– Все так просто, Али?
– А то вы, Сергей Михайлович, сами не знаете! Мало сталкивались во время ремонта с рядовыми представителями нашей заводской интеллигенции? Конечно, так! Директора СМП только жалко: так готовился, сам президент приехал – и такой конфуз! А вы не видели президента?
– Да куда там! У нас по этой, президентской, части больше господин Талеев специализируется, – «перевел стрелки» Сергей.
Но журналист быстро среагировал:
– Только издалека. А потом все в лодку спустились... – Гера все-таки не смог удержаться: – Тут-то и пошло наперекосяк отрепетированное празднование!
– Как это? – не понял Алиев.
Да и все остальные заинтересованно посмотрели на командира.
– Ну, не совсем чтобы уж... Порядок нарушился, вот! – подобрал нужное определение Гера. – Ведь как происходит церемония? Торжественная встреча, выступление первого лица, официальный фуршет и фотографирование, легкий праздничный ужин для награжденных с президентом, а уже глубоко потом – щедрый банкет в узком, но расширенном кругу. А тут, стоило лишь высоким и почетным гостям оказаться в прочном корпусе субмарины, как в действие вступил один закон: великого флотского гостеприимства! Правда, командир лодки мне потом пытался объяснить, что существовала настоятельная потребность снять неожиданный стресс. Скажу как очевидец: стресс снимали во всех десяти отсеках лодки чисто флотским способом... Правильно, Редин! «Шило», «шило» и еще раз «шило». Не стану врать – одного человека я за этим процессом не увидел – это президента. Его вообще никто не увидел больше. Зато некоторых очень значительных персон наружу выводили лишь сегодня утром! Вот такой «наперекосяк» получился. – И добавил: – Вы понимаете: это только между нами.
Директор приложил два пальца к губам.
– Кстати, – слегка улыбнулся журналист, – уважаемый Али! Я очень ценю ваш музыкальный вкус, но, может, для праздничного дня подошла бы и более веселая музыка с эстрады?
– Вах! Совсем забыл: пока я нахожусь в зале, будут играть «Усталую подлодку». А я очень засиделся... Прошу меня простить, дела. Что бы вы хотели услышать, уважаемый?
Гера внимательно посмотрел на Редина и, еще раз улыбнувшись, попросил:
– Не уверен, знают ли ваши музыканты... Была такая хорошая старая песня. Что-то о монтажниках-высотниках...
– Вай! Я ее в старом кино слышал! – Алиев басом пропел: – «Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет как нет, а мы монтажники-высотники, да, и с высоты вам шлем привет!»
Журналист зааплодировал, а Толя и Гюльчатай уткнулись в салфетки. Директор, поклонившись, удалился.
– Талеев! Такого прикола я тебе долго не забуду!
– Какой прикол? Вот сидеть в публичном месте с таким лицом – это прикол.
– Если ты... или еще кто-нибудь... сравнит мою физиономию с Шараповым, я не знаю что сделаю!!! – От возмущения лицо Сергея покраснело, и от этого стали еще резче выделяться большущие свежие ссадины на лбу и на носу, недавно обработанные каким-то заживляющим раствором.
– Серж, Серж, не кипятись так: кровь снова пойдет, еще хуже станет...
Наверно, если бы не вмешалась Алексеева, дело дошло бы до рукоприкладства – Редин был просто взбешен. Но ее мягкая женственность и быстро разлитая Анатолием по большим бокалам водка прекратили всякие распри.
И все-таки минут через десять Талеев наклонился к уху Сереги и чуть слышно проговорил:
– Вот такая моя, еще самая маленькая, месть за то, что ты заставил меня пережить на другом берегу заводского канала. Когда начал, как изволил выразиться по телефону, «свое командование»!
Редин замахнулся правой рукой, потом рассмеялся, опустил ее на плечи друга и фальшиво затянул:
«Не кочегары мы, не плотники...»
* * *В небольшом уютном кремлевском кабинете Владимира Викторовича Алексахина не было российского государственного флага. И портрета президента на стене тоже не было. Зато было уютное кожаное «гостевое» кресло у низкого журнального столика со стеклянной столешницей, приютившегося сбоку от «начальственного» дубового письменного стола. Сейчас в этом кресле блаженствовал журналист Талеев, пуская в потолок голубовато-сизые струйки дыма от ароматной тонкой черной сигары. На столике перед ним стояли миниатюрная чашечка с кофе и пузатый бокал с французским коньяком.
