Американец - Роже Борниш
Рокко поблагодарил его улыбкой. Это была одна из идей старого дона. Опираясь на костыли, он продвигался вдоль игрового зала, оглушенный металлическим щелканьем и криками, выражавшими радость или горе проигравших, но это закон рулетки и капризы блэк-джэка. Повернул направо. Хромированные двери лифта восстановили тишину. Этажный встретил его на двенадцатом этаже и проводил до нужной комнаты по коридору, устланному ковром в зеленую и синюю клетку. Открыв дверь, он помог своему неуклюжему клиенту устроиться в кресле:
— Если я вам буду нужен, то вы всегда можете меня найти здесь.
Снова чаевые, и дверь, наконец, закрылась. Рокко в изнеможении упал на кровать. Он умирал от жажды. Гипс, казалось, был неимоверно тяжелым. Волоча ногу, он добрался до ванной комнаты. Его болезненный вид казался ему уже и не таким смешным. Правая нога перестала повиноваться, как будто ее совсем не было. По его расчетам, она не должна была так задеревенеть по приезде в гостиницу. Было бы проще симулировать хромоту с двумя палками.
— Ни в коем случае, — возразил тогда Джузеппе, — только гипс и костыли! Это не обсуждается.
Рокко двинулся осматривать двухместный номер довольно больших размеров, остановился у окна. За шторами внизу он увидел под палящими лучами солнца бассейн, облепленный загорелыми телами. Смирившись, он заказал ужин. После, избавившись от двух женщин, уложивших его под одеяло, он, наконец, вытянулся на кровати, поставив телефон таким образом, чтобы в любой момент им можно было воспользоваться.
На следующий день рассыльный постучал в дверь, принесли чемодан, который «был потерян в аэропорту». Какой-то незнакомец вручил рассыльному доллар и приказал отнести его в 1217-й номер.
Рокко бросил чемодан на кровать, вынул чудесный синий костюм из альпаки, белую сорочку и пару удобных ботинок для ходьбы. Он приятно удивился этой одежде, затем был извлечен молоток. В костыле он нашел билет на рейс 179-й местной авиакомпании на двадцать один час. Билет был на имя Мака Смита. На карточке, которая появилась на свет вслед за билетом, он прочел следующие строки:
«Компания желает приятного путешествия счастливому обладателю билета, а также его другу, с которым он встретится за десять минут до отлета». Значит, Джо Блондин уже в Вегасе! Когда же это он успел? А Джимми? Интересно, ему тоже пришлось пережить одиссею? Ну, кажется, все в порядке. Нужно верить дону Гвидони.
Рокко забрался в роскошную ванную и разбил гипс. Это было довольно трудно сделать. Без молотка это вообще было бы невозможно. Наконец-то нога на свободе, но оказалось, что она распухла. Много времени ушло на массаж, чтобы конечность хоть чуть-чуть ожила и стала сгибаться. Он разбил гипс на мелкие куски и все это вместе с молотком и костылями спрятал под ванной, засунув в специальное отверстие, предусмотренное для ремонта канализации; после чего Рокко тщательно вымыл весь кафель.
Горячая ванна окончательно оживила его ногу. К нему вернулось хорошее настроение. Улыбаясь, он вынул тоненькие усики из кармана пиджака и приклеил их. Одевшись в новый костюм, он быстро заходил по комнате, несмотря на то, что брюки были коротковаты и не полностью закрывали туфли. Он переставил чемодан на банкетку и теперь ему оставалось только ждать.
В восемь часов вечера Рокко осторожно открыл дверь. В соседней комнате услышал голоса двух горничных. Их тележка, полная простыней в салфеток, стояла в конце коридора как раз напротив служебной лестницы. Аккуратно закрыв дверь и повесив на ручку табличку «Не беспокоить!», он бесшумно проскользнул к запасному выходу. Лифт спустил его в служебный холл, располагавшийся сзади гостиницы. Направляясь к автостоянке, он пересек внутренний дворик, по пути заметив, как гости отеля ныряли в бассейн, как визжали женщины, когда на них попадали брызги.
Он прошел через фундамент отеля и, спустя несколько минут, вышел на Стрип, рукой подозвал такси. Сделав круг по центру города с многочисленными казино, машина направилась в сторону аэропорта.
Джо Гаэта ждал его, расположившись перед автоматическим газетным киоском, напялив ковбойскую шляпу, щеки его были прикрыты бородой, джинсы были украшены ремнем с широкой пряжкой, в руках была теннисная сумка.
— Где твой брат? — пробормотал Рокко.
— Он на выходе. Я иду в туалет, пушку найдешь там, где условились, за унитазом.
Они отошли друг от друга, и, когда Рокко еще раз увидел его в туалете, кольт уже был в тайнике. Рокко вытащил оружие и засунул его за пояс, прикрыв сверху рубашкой. Нельзя терять времени, и он вошел в самолет, совершенно не испытывая волнения.
Вызывающая грудь Джун, ее великолепные бедра, затянутые в розовую сатиновую юбку, малюсенькая черная сумочка с ремешком через плечо составляли великолепную картину третьеразрядной проститутки, которая предстала перед моим взором. Она действительно была хороша! Никакому статисту не под силу было бы так перевоплотиться. На самом же деле это действительно была Джун, занимавшаяся своим делом, зазывавшая клиентов глазами, голосом и бедрами.
Было восемь вечера. В это время Гринвич Виллэдж начинал просыпаться. Волосатые поэты прекращали в ожидании вдохновения ходить по комнатам и отправлялись на извилистые улицы города, разочарованные художники зарабатывали свой кусок хлеба под монументальной триумфальной аркой в Вашингтон Сквере, молодежь собиралась группами, окликала друг друга, толкалась на лестничных пролетах в подъездах домов из красного кирпича еще колониальной застройки. Дома были в отличном состоянии, богатые домовладельцы превратили их в пансионы для зажиточных семей.
— Вам не составит труда найти ее, — сказал мне Брайнд. — Каждый вечер она торчит на Мак Доугал стрит или в баре «Луна».
Конечно же, помощник старшего инспектора знал, что говорил. Точно в восемь вечера Джун Бикмен была уже на посту, расставив свои сети. По ней можно было сверять часы, так она предана мостовой нью-йоркской Сен-Жермен де Пре. Постепенно я начал узнавать о ней все больше и больше. На панель она угодила самым банальным образом.
Джун работала дешевой служанкой в одном из баров Ловер-Эст-Сайда, одного из самых бедных и опасных районов Нью-Йорка, там она встретила какого-то француза, который явился к ней, как прекрасный принц к Золушке. Это был корсиканец с темной и нежной кожей, в такими мягкими руками, что, казалось, они никогда не выполняли никакой работы. Винсентэ Манзони с удовольствием рассказывал о своих подвигах штурмана. Со всем искусством опытного сутенера он расставлял сети вокруг Джун. Со временем Джун, несмотря на всю свою недогадливость, начала понимать, что он, конечно, штурман, но плавает в мутной воде; впрочем, терять-то ей было нечего. Единственное, чего ей
