Боевая эвтаназия - Сергей Васильевич Самаров
– А ты сколько наберешь? – спросил Корытин.
– Мне отделения хватит. У меня парни обученные. Сумеют их сделать. Да я и сам четверых, пожалуй, стою.
Тут командир разведывательной роты вдруг подумал, что со стороны старшего лейтенанта Хромова это и есть тот самый акт эвтаназии, то есть попытка геройского самоубийства. Только при этом старший лейтенант пытается еще и своих солдат в собственное дело вовлечь. Это, по мнению Виктора Алексеевича, было совершенно недопустимо.
Поэтому его приказ прозвучал весьма категорично:
– Отставить геройство! Если бандиты прорвутся, то мы все вместе их встретим.
Он услышал в наушниках только тяжелый вздох командира третьего взвода. Хромов понял, что его затея не удалась.
Командир роты поднял автомат и уже без бинокля, только через оптический прицел, попытался найти нового эмира банды. Направление он запомнил точно. Этот человек с перевязанной вкось головой попал в поле его зрения сразу. Старший лейтенант понял, что не ошибся. Это был тот самый Умармагомед, который когда-то спас его.
Старший лейтенант Собакин снова навел прицел на нового эмира. Однако в самый последний момент, когда осталось только задержать дыхание и нажать на спусковой крючок, он передумал и послал отсеченную очередь дальше.
Только тут командир разведывательной роты заметил, что сзади, откуда-то со стороны первого перевала, к бандитам подходят еще около пятидесяти человек. Видимо, это были те боевики, которые прикрывали отход второй группы. Они ожидали, что спецназ погранвойск будет их преследовать, и готовили в самом начале гребня засаду.
Прибытие к бандитам подкрепления существенно меняло общее положение. Силы прорыва значительно возрастали. Требовалось как-то решать эту проблему, причем срочно, прямо сейчас. Но что можно было предпринять, не имея никакого резерва? Как удержаться всего двумя взводами здесь, на перевале?
Но и не выступать в спешном порядке на перекрытие этого самого перевала было нельзя. Иначе бандиты просто, совершенно беспрепятственно ушли бы в соседнее ущелье, оттуда свободно, без всяких помех выдвинулись бы на оперативный простор. Тогда искать и отлавливать их вообще было бы проблематично.
– Затулько, попробуй сейф на прочность в районе углов и около замка, – проговорил командир первого взвода старший лейтенант Корытин, не настолько обеспокоенный общим положением вещей, как командир роты.
– Там должна быть сварка, – предположил командир роты. – Скорее всего, дело это бесполезное. В таких местах металл обычно особо прочный.
– Но может и трещину дать, если его при сварке перекалили. Просто вовремя электрод не убрали, и готов результат.
– Это может быть, – согласился Собакин. – Попробуй, Затулько.
Он поднял к глазам бинокль. Старший лейтенант Корытин наблюдал за объектом стрельбы в прицел своего автомата.
Выстрел «Корда» прозвучал почти сразу после окончания фразы Виктора Алексеевича. Звук тяжелыми басами перекатился по гребню хребта и где-то в районе первого перевала свалился в ущелье, хотя непонятно было, в какое именно. Скорее всего, и направо, и налево. Причем направо звук падал с крутого склона, значит, с чуть более высокой ско– ростью.
Особого значения все это не имело, но такими мыслями старший лейтенант Собакин заставлял себя не думать о боли в голове и в шее, искать выход из положения, думать, каким образом задержать бандитов. Это все должно решиться по ходу дела, в процессе боя.
Размышлять об этом обязан был именно он, а никак не командир взвода. Тому необходимо было решать локальные задачи, куда более узкие. Например, вопрос о том, каким способом можно развалить тот же сейф.
Обязанности командира роты были несравненно шире. Старший лейтенант Собакин, к примеру, сейчас обязан был не пропустить банду и носилки в глубину территории страны. Именно с него спросят за это начальник штаба и командир сводного отряда спецназа военной разведки. С них, в свою очередь, потребует ответ командование. Так до самого верха, генштаба и Министерства обороны.
Но отвечать первым будет именно Виктор Алексеевич. Никто не сделает скидку на его болезненное состояние. Оно будет рассматриваться только как отягчающее вину обстоятельство. Он обязан был сам рассматривать себя как человека, неспособного по состоянию здоровья командовать ротой.
Старший лейтенант Собакин опять вернулся к тому же вопросу, который обдумывал совсем недавно. Он снова вспомнил, как уже пытался написать рапорт командиру батальона, но не сделал этого. Не посчитал нужным! Не нашел необходимости! Только вот что именно он в этом случае ставил во главу угла? Чьи интересы? Свои личные, семейные или роты, простых солдат, жизни которых ему доверили их матери и отцы? Ответить на этот вопрос предельно честно старший лейтенант Собакин не мог даже самому себе, потому что на каждый аргумент с любой стороны его мысль тут же подыскивала довод со стороны противоположной.
В итоге он все же решил, что учитывать необходимо оба уровня, как себя и семью, так и солдат роты. Это было бы самым правильным и честным решением.
Именно собственная честность всегда была для Виктора Алексеевича главным критерием. Он, конечно, иногда обращал внимание на то, что думают и говорят о нем и его поступках посторонние люди. Но это никогда не было самым существенным. Важнее всего быть честным перед самим собой, своей совестью. Тогда не будет возникать ощущения внутреннего дискомфорта, разногласия между мыслями, представлениями, ощущениями и поступками.
Посторонние люди могут при этом думать о тебе все, что им угодно, поскольку каждый из них в каких-то схожих ситуациях поступает согласно собственным представлениям о честности. Но эти убеждения как были, так и остаются только их собственными, даже будучи высказанными вслух, прилюдно.
Сейчас, пока есть и силы, и возможность, необходимо держаться самим и остановить банду. Солдаты и офицеры роты просто обязаны это сделать. Уступив однажды, они создадут прецедент, который, скорее всего, скажется на всей их дальнейшей жизни. Один научится отступать, чтобы ощущать себя живым и здоровым. Другого до конца его дней станет мучить совесть, и ему будет трудно и неуютно с этим жить.
Еще это необходимо тем мирным жителям, которые доверяют своей армии, не ждут, когда бандиты принесут к ним носилки с бактериологическим оружием. Эти люди даже ни разу не слышали ни о Собакине, ни о Корытине, ни о Хромове. У них всегда есть свои собственные проблемы. Однако они уверены в том, что эти офицеры и солдаты, подчиненные им, не пропустят бандитов туда, где те будут особо опасны для жизни людей, даже оружия не имеющих, чтобы защитить себя, свою жену или детей.
Все эти мысли вихрем пролетели в голове старшего лейтенанта Собакина, пока он в бинокль рассматривал неожиданную подмогу, подходящую к боевикам. Получалось, что и сам
