Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников

– Ну, рассказывайте, что тут у вас происходило, когда мы охотились за «Сейбром».

– Вот он расскажет. – Лопатников указал на Полонского. – Он по вашу душу летал.

– Давай сначала еще по одной, – предложил Иноземцев. – Для большего красноречия.

Выпили. Закусили.

– Ну так вот, – начал Полонский, кривя свое породистое лицо. Он выпивал редко, разве что по особому поводу или в ресторанах. – Как только вы ушли, вся дивизия на ушах стояла, меня постоянно держали на низком старте, да и остальные были готовы сорваться в любую минуту. Потом пошли доклады по рации, и какие-то противоречивые: то вертолеты на вас напали, то вы их отогнали… Как с вертолетами-то разобрались?

– Да из «ДШК». У Жиганова лихой боец есть по фамилии Тесленко. Он один винтокрыл приголубил, они тут же и отвалили.

– Понятно, – сказал Полонский, забросил в рот кусок мяса и, наскоро прожевав, продолжил: – А когда вас бомбить прилетели, доклад задержался – колонна уже находилась в пути, и они не смогли быстро развернуть рацию. Нам сразу же дали команду на взлет. На подлете мы увидели взрывы бомб, три «Сейбра» и хвост колонны – она уже втягивалась в тоннель. Мы сразу же атаковали, но американцы бой не приняли и ушли. А зачем им рисковать, коли их самолета нет в наличии, а колонна уже в тоннеле, где ее не достанешь? Вот, собственно, и все.

Полонский замолчал и вопросительно посмотрел на Колесникова.

– Интересная машина этот «Сейбр», – задумчиво проговорил тот. – Технари, когда разберутся, может, и наш «МиГ» усовершенствуют.

Утром следующего дня Колесников прибыл к Кожедубу для доклада. Иван Никитович, выслушав подробный рассказ о ходе операции, спросил:

– А сам ты что можешь рассказать об американском истребителе? Что там примечательного?

– Необычно там все, товарищ полковник, – сказал Колесников. – Но для пилота комфорта больше. Я на «Сейбре» не пробовал летать, а вот в кабине посидел. Прекрасный обзор, впереди ничего взгляду не мешает. На «МиГе» впереди головка прицела, о которую мы при вынужденных посадках морду били, а там просто какой-то блочок стоит и прямо на бронестекло высвечивает сетку. У нас имеются 23-миллиметровые пушки, а у них только пулеметы. Лучше это или хуже? Наверное, лучше – больше возможностей.

– Ладно, ученые разберутся. «Сейбр» в Москву отправили на двух транспортниках, он уже там, нам даже благодарность объявили. Сказали только, мол, неужели вы не могли его отмыть от ила – прислали такой грязный. Их бы в окоп к Жиганову. У кого щи жидкие, а у кого жемчуг мелкий.

Когда Колесников покинул штаб и вышел на улицу, то увидел лохматую собачонку. Псина сидела возле толстой липы и вопросительно смотрела на Павла.

«Жрать хочет. Что бы ей дать? – Он порылся в карманах и, вытащив завалявшуюся там галету, отдал ее собаке. – У нее свои проблемы, жизнь собачья, почти как у нас. – Потом взглянул на небо, на свежие, буйно распустившиеся листья, и подумал: – Лето настало. Живем дальше».

Часть шестая

Биографическая спираль

«Философ – человек, который формулирует свои предрассудки и систематизирует свое невежество».

После «черного четверга» американское воздушное командование перестало посылать бомбардировщики в приграничные районы Китая, ограничиваясь разведывательными рейдами и локальными операциями, в частности расстрелом корейско-китайского сухопутного контингента из пулеметов. Принципиальное противостояние авиационных технологий, а именно столкновение небольших групп «МиГов» и «Сейбров», шло с переменным успехом.

Полковник Кожедуб не обольщался по поводу такого зыбкого равновесия.

– Вы плохо знаете англосаксов, – говорил он на различных совещаниях. – Им одной зуботычины мало, им надо полчерепа снести, чтобы поумнели и перестали вторгаться на подконтрольную нам территорию. «Сейбр» – машина хорошая, кое в чем нас превосходит, но уступает нашему «МиГу» в дальности стрельбы, скорости и маневренности на больших высотах. Этим надо пользоваться и выстраивать тактику боя, опираясь на эти преимущества. А они опять полезут. Ставлю пачку «Беломора» против бутылки армянского коньяка.

Слова Ивана Никитовича оказались пророческими. Хотя какое тут пророчество? Просто здравый смысл и большой боевой опыт.

Тридцатого октября на территории дивизии вновь завыла сирена. Всем – готовность номер один. С советских РЛС пришло сообщение, что к аэродрому Намси, что расположен недалеко от побережья, приближается большая группа самолетов противника: двенадцать «Боингов» под прикрытием большого количества истребителей различных типов. Как выяснилось позднее, американское командование было дезинформировано, и часть самолетов прикрытия устремились в район реки Ялуцзян для перехвата советских истребителей, которых там не оказалось. Это и решило исход сражения.

– Работать не группами, а парами, в пикировании прорываться к «крепостям», атаковать на большой скорости и после атаки сразу же уходить на большие высоты. А потом по новой, пока боезапас имеется, – инструктировал Кожедуб личный состав перед началом боевой операции.

От эскадрильи майора Колесникова в бою приняло участие звено Иноземцева: у Лопатникова был недокомплект личного состава и две машины находились в ремонте, а Полонский остался прикрывать собственный аэродром от возможного прорыва противника.

«Хорошо, что днем, а то ночью с ними сложнее разбираться», – подумал Колесников, когда отправлял в бой своих пилотов.

Американские самолеты были перехвачены на подходах к Намси. Пары «МиГов» в стремительном пикировании, прорываясь сквозь строй американских истребителей прикрытия, на большой скорости атаковали «Боинги». Атака получилась сокрушительной – бомбардировщики быстро повернули к спасительному для них морю. На аэродром Намси не упало ни одной бомбы.

Звено Иноземцева тоже не осталось без трофеев – он лично сбил самолет-разведчик, который должен был подтвердить фотоснимками удачный налет. По возвращении Иноземцев сильно веселился по этому поводу, вспоминая, как он драпал от американцев в аналогичной ситуации. Только с разным результатом.

– Чему ты так радуешься? – спросил его Колесников.

– Жизни, жизни радуюсь! – воскликнул неунывающий старлей.

По аналогии с «черным четвергом» этот день американская пресса нарекла «черным вторником», который оказался вторым потрясением в этой войне для командования ВВС США. Даже комиссию создали для расследования обстоятельств столь тяжелого поражения. Комиссия высказала сомнение об эффективности дневного применения «В-29», да и вообще их применения в приграничных районах Китая. Вывод логичный – бомбить надо слабых, которые не могут оказать достойного сопротивления, что и продолжили делать американцы в других местностях Северной Кореи.

И вновь пришла весна. Эскадрилья майора Колесникова продолжала участвовать в боевых операциях. Потери были небольшие, но личный состав изрядно поменялся по разным причинам.

Командиры звеньев остались те же. Полонского хотели отправить в Союз, в госпиталь, из-за травмы головы – в одном из боев пуля пробила летный шлем и, как он сам шутил, «проехалась по прическе». Слова словами, но Полонский получил серьезную контузию и повреждение черепной кости. Вопреки настояниям медиков, он отлежался в дивизионном медсанбате и вскоре вновь возглавил звено истребителей.

Лопатникову дали двух молодых лейтенантов, недавно окончивших летное училище. Боевого опыта – никакого, но зато им предоставили отличные рекомендации из Москвы. Колесников, не доверяя никаким рекомендациям, лично занялся