Андрей Константинов - Адвокат

— Ладно, по всему видать Гусенок сам нарвался, первым за перо схватился! Ты мне лучше, Сережа, ответь по совести — из-за чего заводка-то пошла? Что на этот раз не поделили?

Сергей пожал плечами.

— Я спросил, у себя ли вы… А он начал спрашивать — что да зачем… Я ему — не твое дело, скажи только, что Адвокат пришел. А он мне — что-то адвокатов развелось, как кур нерезаных… ну и понеслось!

— И все? Больше он тебе ничего не говорил? — Сергей чуть ли не физически почувствовал, как сверлят его глаза Антибиотика.

Этот взгляд он выдержал и снова пожал плечами:

— Все вроде…

Виктор Палыч надолго замолчал, развалившись в кресле, и выстукивал пальцами по столу какой-то сложный ритм.

— Все одно на другое как-то валится… Олега закрыли. Гусь… Винт пропал куда-то. Ты в совпадения веришь?

— Нет, — ответил Сергей, внутренне вздрогнув от услышанной клички «Винт». Где-то он ее слышал совсем недавно, при каких-то странных обстоятельствах.

— Это в тебе прошлое твое говорит, молодой ты еще, Сережа, — Виктор Палыч неожиданно подобрел и заулыбался: — Доживешь до моих лет, поймешь, что совпадений и случайностей в жизни может быть даже больше, чем закономерностей… Антибиотик снова забарабанил пальцами по столу.

— Так. Давай теперь думать, что с Гусенком делать, царствие ему небесное. Хотя, что тут думать, грузить его надо в багажник и на кладбище к Вальтеру везти… Хорошо, что сообразил кабак сразу закрыть. Я тут с людьми поговорю, чтобы хавальники на замке держали… А ты, Сережа, шустрый парень. Гуся завалил — это, я тебе скажу, не каждый смог бы… Ты с характером-то своим полегче, у нас в коллективе люди сложные… Я тебя не пугаю, ты мне симпатичен, верю — будущее у тебя большое… Если голову раньше времени не сломаешь…

Виктор Палыч порассуждал еще немного на общие темы — мол, друг дружку беречь надо, а не «мочить», и сделал короткий звонок некоему Коле:

— Коля? Здравствуй, дорогой, как поживаешь?… Спасибо, твоими молитвами… Непременно… У меня к тебе дело небольшое. Сейчас к тебе паренек подъедет, ты его мог видеть намедни в «Венеции» — Сережа, адвокат, чернявенький такой… Да, да… Он тебе посылочку привезет, постарайся ее отправить побыстрее, а то там продукты скоропортящиеся… Лады. Да он прямо сейчас и поедет, запакуем только! Да, да, дай, как говорится, Бог… Антибиотик устало положил трубку и повернулся к Сергею:

— Давай, Сережа, не мешкая — грузите со Степанычем Гуся к тебе в багажник и езжай на Смоленское кладбище. Найдешь там Николая Трофимовича — его там все знают, здоровый такой, с бородкой, он всеми похоронами заведует. Проводишь, стало быть, Гусенка в последний путь… Сам понимаешь, напачкал — подотри! А я тут с людьми побалакаю, — и Виктор Палыч похлопал себя по карману, где покоились объяснительные работников кабачка.

Руководитель профсоюза кладбищенских тружеников Николай Трофимович Богомолов в узком кругу был известен под кличкой Вальтер. Это погоняло он заработал на втором сроке, который получил за то, что таскал с собой повсюду пистолет системы «Вальтер», да не просто таскал, а еще и демонстрировал его при случае. С первого взгляда на этого крепкого сорокапятилетнего мужика с бородкой, как у архиерея, трудно было заподозрить в нем четырежды судимого зэка. Вальтер был набожен и в одежде скромен, глаза в разговорах обычно опускал в землю, но тем, кому удавалось глянуть в его зрачки, становилось не по себе. Очень уж глаза Вальтера напоминали дула пистолета излюбленной им системы. Вальтер был полным хозяином на Смоленском кладбище, и каждый могильщик платил ему долю. На работу Николай Трофимович ездил на старом, разбитом «жигуленке», и мало кто знал, что в Ленинградской области, в теплом гараже его трехэтажного дома с мраморным бассейном, ждет хозяина новехонький «мерседес» с общим пробегом всего в двести км… Разговоры своих подчиненных о деньгах Вальтер не любил, всякий раз обрывал, называя их «блудом и грехом». О грехе и блуде Николай Трофимович вообще любил порассуждать, особенно в милиции, если дергали его туда по старой памяти. Впрочем, в последние годы в милиции он никогда не проводил больше часа, потому что у него, как и у «всякого порядочного человека», как он любил говорить, была справка из ПНД о неполной психической вменяемости. Антибиотик знал Вальтера давно и ценил как специалиста. Специализировался же Вальтер в основном на «двойных захоронениях»: когда нужно было спрятать какой-нибудь труп, никто не мог сделать это надежнее Николая Трофимовича, который определял покойника в свежевырытую могилу — сверху через несколько часов опускали гроб с бабушкой, могилу зарывали, а компаньон старушки по могиле пополнял милицейские реестры пропавших без вести…

Вот к такому «интересному» человеку и гнал Сергей свой «вольво» через вечерний Питер, холодея при виде каждого встречного гаишника. Муторно и беспокойно было у Челищева на душе.

«Вот и стал ты, Серега, душегубом… Оно, конечно, чистая самооборона, тут не подкопаешься, но ведь я хотел его убить… и убил. Интересно, что Гусь там плел про родную кровь, через которую он не перешагивал… Да, как говорит Виктор Палыч, у мертвого уже не спросишь…»

Уже подъезжая к кладбищу, Сергей вспомнил, как посетовал Антибиотик на то, что пропал куда-то некий Винт, и вновь стал ломать голову, где же он уже слышал эту кличку… Вспомнить он ничего так и не успел, нужно было заниматься более насущными делами.

Вальтер на приветствие Сергея ответил кивком, руки не протянул и никаких вопросов не задавал. Он молча вытащил из багажника завернутый в скатерть труп Гуся, легко вскинул его на плечо и, не оглядываясь, зашагал куда-то в глубь кладбища. Шли долго, по крайней мере так показалось тащившемуся за Вальтером Челищеву. На противоположной Малому проспекту стороне Смоленки Николай Трофимович наконец остановился. Свежевырытая могила терялась в сгущавшемся мраке. Вальтер тяжело, по-мясницки хекнул и швырнул свой груз, словно мешок с картошкой, в черную яму. Сергея зазнобило еще сильнее.

— Чего стоишь? — обернулся к нему Вальтер. — Бери лопату, присыпать надо! Хорошо еще не подморозило, ломом долбить не надо, землица мягкая, как пухом покроет.

Сергей нашарил ручку воткнутой в кучу земли лопаты и, не чувствуя рук и ног, начал кидать в могилу тяжелые мокрые комья, пока они полностью не закрыв белую скатерть, ставшую для Гуся саваном.

— Хорош! — наконец остановил его Вальтер. — Сильно не зарывай! Завтра мы к этому хлопцу соседа подселим, подполковника отставного хоронить будут. С салютом и оркестром. Твой-то, поди, навряд ли думал, что над ним салюты давать будут, а?

И Николай Трофимович засмеялся негромким каркающим смехом, от которого Челищеву стало совсем жутко и захотелось поскорее выбежать к свету и людям. Белки глаз Вальтера блестели в темноте, и Сергею вспомнились вдруг детские страшилки про кладбищенских упырей…

Челищев не помнил, как добрался до дома, его продолжало трясти, а руль автомобиля скользил в мокрых от пота ладонях. Тишина пустой квартиры давила, Сергей зажег везде, где можно, свет, включил радио и телевизор, и все равно ему слышались какие-то потусторонние голоса, а в углах квартиры мерещились тени… Сергей несколько раз пытался дозвониться до Катерины, но трубка ее радиотелефона была отключена, а дома к телефону никто не подходил — было всего-навсего около семи вечера, так рано Катя домой никогда не возвращалась.

Звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Он бросился открывать, надеясь увидеть на пороге Катю, или Доктора, или хоть кого-нибудь из знакомых, с кем можно было бы поговорить, а еще лучше — поговорить и выпить. Но на лестничной площадке стоял совершенно незнакомый Челищеву огромный кавказец. Он молча, не мигая, смотрел на Сергея, чуть заметно покачивая головой.

— Ты Челищев?

Сергей кивнул, чуть отступив в глубь квартиры.

— Меня прислал Гурген. Он хочет говорить с тобой…

Сергей настолько опешил, что даже не испугался. В отупевшей от событий последних двух суток голове мелькнула лишь одна мысль: «Если бы хотел завалить, то уже выстрелил бы…» Кавказец, казалось, прочитал его мысли и чуть заметно улыбнулся, продолжая слегка покачивать головой.

— О чем? О чем он хочет говорить? — язык Челищева с трудом ворочался, царапая пересохшее небо.

— Гурген сказал, что этот разговор нужен не ему, а тебе. Это он просил передать, потом посмотришь. Решишь говорить — буду ждать тебя на Московском шоссе у поворота на Пушкин сегодня в одиннадцать. — С этими словами кавказец медленно опустил руку в карман своей длинной кожаной куртки, вынул оттуда небольшой бумажный пакет, отдал его Сергею, развернулся и неторопливо начал спускаться по лестнице. Челищев тупо смотрел ему вслед, пока внизу не хлопнула дверь парадной…