Андрей Воронин - Инструктор. Глубина падения
– А-я-я-я-й, Эдвард Васильевич! У вас такая чудесная жена, а к вам совсем юные девушки приходят, телефончики свои оставляют!
– Это совсем не то, что вы думаете! – покачал головой Паршин и покраснел.
– Я не думаю. Я вижу, – сказал Шац, подсаживаясь поближе.
Паршин на минуту задумался и, вспомнив о «жучке», которого снял у него его новый охранник Михаил, взял листок бумаги и написал: «Осторожно, прослушка! Нужен паспорт. Срочно. Фотография – позже».
Павел Моисеевич прочитал и тут же, пододвинув к себе пепельницу, взял зажигалку и, скомкав кусочек бумаги, поджег его. Когда бумага превратилась в пепел, он кивнул. А потом достал фотоаппарат и, поправив сидящему за столом Паршину галстук и волосы, сделал несколько снимков.
Вернувшись к столу, он взял бумагу и сам хотел что-то написать, но потом махнул рукой и спросил:
– Как у вас дела?
– Да идут понемногу… – ответил Паршин, понимая, что Шац хочет что-то ему сказать.
– А меня бы на работу взяли назад?
– А вам это надо? – удивился Паршин.
– Да я еще и сам не знаю. Хотя понимаю, вам молодые нужны. Знаешь, на пластическую операцию идти я боюсь, а вот загримироваться под молодого – это раз плюнуть. Закажу себе у спецов документы, с усами, бакенбардами. И загримируюсь под них…
Сказав это, Павел Моисеевич пристально взглянул на Паршина и кивнул. Тот все понял и тоже кивнул. А потом подумал и сказал:
– Ну, если у вас будут усы и густые бакенбарды, то, конечно, мы вас обязательно возьмем.
– Ловлю на слове, – ответил Шац, набирая что-то на своем мобильнике.
Когда Шац протянул мобильный Паршину, тот все понял. Там красовалась кругленькая сумма, которую ему придется выложить за документы. Паршин нарисовал на бумажке знак доллара.
Павел Моисеевич Шац взглянул на него и кивнул. Сделка, считай, состоялась.
– Если не меня, то моего племянника возьмете? Он тоже в бухгалтерии дока, – продолжил игру Шац.
– Хорошо, – кивнул Эдвард Паршин. – Приходите завтра, приводите племянника. Будем думать.
– Спасибо, большое вам спасибо, – нарочито громко произнес Павел Моисеевич, при этом его темные глазки весело заискрились.
Когда Павел Моисеевич вышел, Паршин вздохнул с облегчением. Завтра груз в Сирию должен быть отправлен, а значит, Крафт просто обязан будет выплатить ему причитающуюся за оказанные на земле транспортные услуги часть. А долетит груз или нет – пусть это останется на совести Крафта. Всю остальную часть суммы, которая ему причитается, Крафт переведет на один из его зарубежных счетов.
Таким образом, у него оставалось чуть больше суток на то, чтобы найти Евиного сына и ее саму и выудить у нее, наконец, эту злосчастную папку. Потом, а может быть, и сейчас сразу определить, в какую страну по поддельному паспорту он улетит. Возможно, успеет получить деньги за доставку особо ценного груза с Рюмина. На то, чтобы решить проблему жены, времени у него никак не хватало. И опять Эдвард Паршин утешил себя тем, что, если Маша будет находиться в СИЗО, ей там будет гораздо безопаснее, чем на воле.
А через несколько лет, когда все рассосется, он обязательно явится и скажет: «Вот он я, живой, невредимый, богатый!» Эта картина его чуть успокоила, он даже почти достиг благостного состояния духа.
Но тут дверь его кабинета распахнулась и в кабинет в буквальном смысле ввалился разъяренный Жорж Рюмин.
Был он под метр девяносто ростом, косая сажень в плечах, на ногах – ботинки не меньше чем сорок седьмого размера. Сибиряк – он и есть сибиряк. Еще вчера он сидел за этим самым столом и, постреливая своими ясными, кристально-голубыми глазами, улыбался во весь рот, демонстрируя один в один белые крепкие зубы и ямочки на щеках. А теперь он был бледен и буквально изрыгал проклятия.
Ворвавшись в кабинет, он подскочил к Паршину и, схватив за ворот рубашки, буквально вытянул того из кресла, приподнял и вдавил назад.
– Ты! – закричал он, наливаясь краской и брызгая слюной. – Ты знаешь, если мои эксперты выяснят, что в аварии виноват ты, твои люди, я сотру в порошок и тебя, и всю твою фирму!
– Подождите… В какой аварии?! – наконец пробился сквозь изрыгаемые Рюминым проклятия Паршин.
– Мне сообщили, что самолет, в котором перевозили мой груз, упал и разбился, не долетев до точки назначения всего пару километров. Я перезвонил заказчикам. Они уже посетили место аварии и уверяют, что никакого сейфа в самолете не было! – продолжал наступать Рюмин.
– Как «не было»?! – возмутился Паршин.
– Это я у тебя должен спросить!
– Господин Рюмин, но ведь мы вчера погрузили сейф в самолет… – начал Паршин.
– Я тебя просил лично, слышишь, лично проконтролировать, чтобы груз находился в самолете. Ты проконтролировал?! Я тебя спрашиваю, ты лично проконтролировал?!
Паршин не знал, что и говорить. Вчера он попросту боялся выходить из своего кабинета. А потом эти фальшивые маски-шоу, исчезновение адвоката Сомова…
– Простите, господин Рюмин, – собрав в кулак всю свою волю, наконец ответил Паршин. – Если все действительно так серьезно, наша компания выплатит вам страховку…
– Страховку?! Слушай сюда! – кричал Рюмин, в буквальном смысле нависая над столом Паршина. – За тот груз, который ты угробил, по жизни не расплатишься! За него еще дети и внуки, а то и правнуки твои будут мне должны!
– У меня нет ни детей, ни внуков, – пожал плечами Эдвард Паршин.
– Значит, жена твоя со мной и моими людьми расплатится. Своим телом. Натурой! Слышь?! Натурой! – еще больше заводил себя Рюмин.
– А жена моя в тюрьме, – ответил Эдвард Паршин, с ужасом представив, сколько раз она могла уже умереть, если бы сейчас была на воле. Ей ведь, как и ему, кто только сейчас не угрожает! И этот господин Крафт, и Рюмин, а главное – эти перерезавшие горло уже нескольким людям отморозки, каким-то образом связанные с делом двухтысячных годов, с «Драконом»…
И тут на его телефон пришла новая зловещая эсэмэска: «Одну птицу накачали наркотиками. Другую выпотрошили до отлета. Третья птица в клетке! Привет от «Дракона»!»
– Что там у тебя?! – крикнул Рюмин, буквально вырывая у него из рук мобильник.
Прочитав эсэмэску, Рюмин, как-то странно изменившись в лице, покачал головой:
– Ну и ну! Так у вас тут целая мафия!
– Господин Рюмин, – еще раз попытался найти компромисс Паршин. – Мы никогда не интересовались, но не могли бы вы мне сказать, что за груз там был? Возможно, мы смогли бы компенсировать или… Точнее, найти ему достойную замену…
– Компенсировать?! Замену?! Да ты, Паршин, в своем уме?! – закричал Рюмин.
– И все-таки? – почувствовав в словах собеседника некоторое замешательство, настойчиво произнес Паршин.
– Ладно… Чтобы ты понял, что никогда не сможешь со мной расплатиться, я скажу… – покачал головой Рюмин. – Я тебе скажу… В общем, я занимаюсь поставками редчайших самоцветов, огранку которых делают столичные умельцы. Они же готовят из них эксклюзивные ювелирные украшения. Вот эти украшения и были в том сейфе, который почему-то не могут найти на месте аварии. Восстановить то, что там было, невозможно. Ты понял, не-воз-мож-но! Мои специалисты просчитают, сколько это все могло бы стоить! И, уверяю, мало тебе не покажется!
– Не пойму только, – возразил Паршин. – Почему нужно было транспортировать эти украшения из Москвы? Что, здесь покупателей мало?
– Дорогой мой! У москвичей всегда есть выбор. Они зажрались! И покупают дешевую турецкую или египетскую дребедень. Только мне известно, где живут настоящие ценители эксклюзивных ювелирных изделий!
– Господин Рюмин, вы попросите, чтобы ваши специалисты просчитали цену погибших изделий. А мы соотнесем это с суммой оговоренной в нашем договоре страховки и подумаем, как можно компенсировать ваши потери, – наконец взяв себя в руки, произнес Паршин. Он вдруг вспомнил, что при заключении договора, как правило, постоянные клиенты, чтобы уменьшить сумму ежемесячных взносов, значительно занижают сумму страховки. И Рюмин тоже вряд ли когда-нибудь указывал настоящую сумму. Значит, любой суд больше, чем написано в договоре, не присудит.
До Рюмина наконец дошло, к чему клонит Паршин, и он изо всей силы ударил кулаком по столу. Страшно подумать, что бы было, если бы столешница была не из противоударного, а из обычного стекла! Но стол выдержал. А Рюмин, побледнев от боли, стиснув зубы, прошипел:
– Запомни, Паршин, ты заплатишь мне по полной! Слышь, по полной! И никакой суд мне, Рюмину, не указ!
– Еще посмотрим… – сказал Паршин, чуть придя в себя, и вполне миролюбиво добавил: – Жду вас через два дня в это же самое время с полным расчетом ваших потерь. Я думаю, мы обойдемся без суда.
– Ладно, просчитаем и придем, – вздохнул Рюмин и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Эдвард Паршин перевел дух и почувствовал необыкновенную легкость от того, что через два дня, когда этот Рюмин явится выложить ему, сколько стоят пропавшие украшения, его уже здесь не будет. Он на минуту представил обескураженного, растерянного Рюмина и едва сдержал улыбку.
