Их было десять - Александр Александрович Тамоников
Шубин знал этот маневр: немецкая атака продолжится, но только ползком; по приказу офицеров солдаты легли на землю и по-пластунски двинулись в сторону оврага, где укрывались разведчики.
С трудом, через грохот стрельбы, Ерошко расслышал, как командир выкрикнул:
– Прицельный огонь! Они уже близко! Бейте прямо по земле!
Афанасьев сорвал чеку и швырнул гранату прямо в шевелящиеся между кочек каски, следом отправил вторую. Взрыв, еще один! Два черных фонтана взметнулись вверх, разбрасывая клочья одежды, комья земли и ветки. Ерошко, который лежал немного правее товарища, тоже метнул в противника свои «лимонки».
Гранаты замедлили движение цепи, но не остановили. Немцы все так же настойчиво приближались, укрываясь за деревьями, постоянно меняя позиции и прикрывая друг друга огнем.
Сержант Авдей Кикин несколько раз пытался прицелиться поточнее, он приподнялся над бруствером, в этот момент ураганная очередь сразу из нескольких автоматов резанула по его укрытию. Пуля сбила с его головы шапку, вырвала клок волос, содрала кожу. Кровь потекла по лицу, слепила багровой пленкой ресницы. Авдей утерся рукавом и снова схватился за автомат.
– Рожи немецкие, получите!
«Шмайсер» выплюнул смертельную порцию свинца прямо в ползущую цепочку.
«Огонь, огонь, огонь!» – мысленно командовал себе Шубин.
Капитан не разрешал себе ни секунды перерыва, хотя лицо уже горело огнем от разогретого в руках оружия. Капитан видел, что противник, несмотря на их отчаянное сопротивление, уже совсем близко. Меньше ста шагов до ненавистных касок, которые мелькают у самой земли. Из-за деревьев, прикрывая ползущих, без умолку рявкают автоматы, вдавливая бойцов в овраг.
Разведчики тоже бьют без остановки, но никак не могут остановить атаку немцев. Медленно, но неумолимо бой приближается к своей развязке. С каждой минутой тает надежда выжить: вот уже отброшены в сторону опустошенные автоматы, кончились гранаты, они тоже сделали свое дело, разбросав тела убитых немецких солдат.
Еще несколько минут, и все будет кончено…
У Шубина вдруг мелькнула улыбка на губах – он почему-то вспомнил о Галине: как тепло и уютно было им в блиндаже за скромным ужином.
У Ерошко уже дрожали руки от злости и горькой досады: неужто все? Неужели это и есть конец?! Нет, надо выжить, впереди еще целая жизнь! Слезы обиды наворачивались на глаза, он жал на спусковой крючок, экономя последние патроны, всеми силами пытаясь оттянуть миг, когда все закончится.
Афанасьев мысленно прощался со своими родными. Руки его действовали машинально, без дрожи и волнения – отправляли очередь за очередью в приближающегося врага, уже не надо было целиться, немцы были совсем рядом – можно было разглядеть грязные лица, безумные глаза, погоны на шинелях. Он бил без остановки, закончатся патроны, он будет драться голыми руками. Внутри, где-то на окраине сознания, ручейком пробежала горячая мысль о жене и маленькой дочери, что остались дома. Дмитрий мысленно прощался с ними, обнимал своими сильными руками.
Младший сержант Валерий Становой, рассудительный и спокойный, сожалел лишь об одном, что так и не успел отправить письмо невесте, перед тем как пойти в разведку. Оно лежало потрепанным треугольником в кармане его гимнастерки. «Наши найдут и отправят, адрес и фамилия есть. Хоть память от меня останется», – утешал он себя, видя, как смертельное кольцо врага становится все уже, отрезая прошлое от настоящего сплошной стеной огня.
Сержант Авдей Кикин был мрачен и зол, он поливал врага свинцом, приправляя свои действия крепкими выражениями. Вот же гады, не дали пожить толком. Ни жениться не успел, хоть и сосватал хорошую невесту в родном колхозе! Выйдет теперь за другого и позабудет про него. А все из-за фашистов, будь они прокляты, чтобы им света белого никогда не видеть и сдохнуть вместе со своим Гитлером!
Шубин поймал взгляд немецкого солдата – равнодушный, словно тот целился не в человека, а в картонную мишень в тире. От этого взгляда похолодело все внутри, капитану показалось, что он бьется сейчас не с людьми, а с бездушной машиной, которая, как огромный танк, вот-вот раздавит их своими гусеницами.
Смолк автомат слева, на правом фланге у Ерошко дернулась и замерла опустевшая винтовка. Стрельба затихла, разведчикам нечем было отвечать на огонь противника. Немцы поняли, что у русских кончились патроны. Они поднялись в полный рост, сомкнули ряды и приготовились к последнему броску. Стволы автоматов вперед, шаг в ногу – уродливая смертельная махина двинулась на беззащитную пятерку советских бойцов. Немцы не стреляли, они решили взять русских живыми. У них к этим недочеловекам были свои особые счеты.
Глеб вздохнул полной грудью – все, конец. Как только окружат, потеряют бдительность, тогда он в последний раз ударит ножом, припрятанным в рукаве, – в серые лица, в шеи, торчащие из зеленых шинелей. Глеб поднял глаза – над ним растянулся розово-синий купол светлеющего неба, невероятно красивый в просветах первых лучей солнца. Они и не заметили в пылу боя, что уже наступил рассвет. Может, последний в их коротких жизнях…
Вдруг левый фланг немецкой цепи дрогнул, заметался, солдаты сбились с ровного шага, сгрудились, начали испуганно отстреливаться в пустоту.
Сквозь нервный стрекот прорвался знакомый до боли крик:
– Вперед, в атаку!
Дружные, теперь уже наши выстрелы! И снова крики на русском:
– В атаку! За Родину! Ура!
Глеб понял – пришла подмога! Прямо на его глазах советские солдаты открыли прицельный огонь, сломали фланг немецкого строя, обратили противника в бегство. Капитан с замиранием сердца разглядел среди наступающих своих ребят: Ключевского, Борисевича, Гусько. И с ними еще десятки других – все кричали от возбуждения и упорно теснили врага. Немцы в растерянности хлынули назад, пытаясь укрыться в густом подлеске.
Капитан Шубин выполз из своего укрытия и хрипло прокричал своим разведчикам, которые застыли от потрясения:
– Наши! Это наступление! Дождались. Вперед, ребята, давай, на врага!
Он кинулся в гущу боя, размахивая ножом и кулаками. Следом за ним побежали остальные. Афанасьев бил подвернувшихся под руку немцев, приговаривая:
– На, держи! Что, не вышло? Ага! Русских так просто не возьмешь! Я домой вернусь, а ты, гад, сдохнешь здесь!
Ему вторил сержант Кикин, который лупил фрицев пустым автоматом, словно палкой, направо и налево, выкрикивая во весь голос яростную брань. Становой успел перехватить у Борисевича автомат и теперь с ожесточением разил убегающих в страхе немцев.
Капитан Шубин кинулся к майору Гречкину, спешившему в гуще своих солдат:
– Спасли вы нас. А мы уже с жизнью прощались. – Разведчик указал на просвет между деревьев: – Туда надо, отрезать их, чтобы не могли к своим вернуться.
– Правильно – отрезать врага
