Прости. Забудь. Прощай - Алексей Коротяев
по сторонам в поисках хоть какого-нибудь убежища. Как назло! Сплошной ряд
магазинов и ни одного просвета. Юля бросилась к ближайшей двери. У входа
висел портрет женщины, а над ним неоновыми буквами было написано: «Салон
Галины Ивановны Стрельниковой приглашает вас». Вбежав в салон, она почти
крикнула: «Мне к Галине Ивановне». Кто-то из девушек, не глядя, показал рукой
в конец коридора.
Ломоть зашел почти сразу за ней.
— Привет, девочки! А где моя жена? Она только что сюда зашла.
— С тебя ростом, только чуть пошире?
Девчонки явно развлекались.
132
— Так она с нашим мастером, Ветровым. Сначала обнимались, потом
через заднюю дверь…
Они и не догадывались, с кем шутили.
— Что вы болтаете! Еще чего и вправду подумает, — нервно улыбаясь, сказал вошедший в зал лысоватый мужчина. — Она к заведующей, я слышал.
Это в конце коридора.
Ломоть в несколько шагов оказался у кабинета.
— Что вам? — испуганно вскрикнула не ожидавшая такого визитера за-ведующая, накрывая газетой разложенные стопками по столу наличные. — Вы
откуда? Кто пустил? — кричала она, уже осмелев, вслед выбегающему через
заднюю дверь мужчине.
Юля выскочила на улицу. Сейчас она находилась с другой стороны
здания, в каменном мешке, из которого был только один выход: через арку. Там
ее точно ждали. Спрятаться было негде. Значит, нужно было как можно скорее
бежать к Алешиному подъезду. Хорошо, что недалеко. Добежав до него, Юля, часто дыша, начала набирать код и с ужасом поняла, что напрочь забыла последнюю цифру. Как будто никогда и не слышала.
— Так! 3451. Не то! 3452…
Девушка понимала, что если она не откроет сейчас же дверь, то …
3455. Нет! Перескочу одну… Семерка всегда была ее любимым чис-лом.
Дверь загудела и открылась. И только тут девушка увидела коряво на-царапанные, видимо, ключом цифры на стене рядом с косяком: 3457. Вот дура
невнимательная! Все это время…
Юля буквально ворвалась в подъезд и захлопнула за собой тяжелен-ную дверь.
На улице Ломоть огляделся. Далеко уйти меньше чем за минуту, пока
длился разговор, она не могла. Значит, в какой-то подъезд шмыгнула. Он тут же
вытащил телефон, набрал номер и доложил:
— Здесь птичка. Если с другой стороны здания не выскользнула. Нет?
Значит, точно здесь! Надо пару человек оставить и все подъезды обойти. Я рас-спрошу старушек. Может, они видели, в какой вошла.
Юля понимала, что лифтом сейчас лучше не пользоваться, и медленно поднялась пешком, с трудом передвигая вверх по ступенькам мгновенно
ставшие ватными ноги. Тихонько открыла дверь и, не включая свет, осторожно
подошла к окну. Видеть ее на таком расстоянии, за шторами, никто не мог, но
133
чувство страха было сильнее разума. Тем более что в середине двора, чуть
в стороне от детской игровой площадки, уже сидели двое крепких парней и
курили, поглядывая по сторонам и скользя цепкими глазами по окнам. Затем
все внутри у Юли похолодело. К сидящим на скамейке за столиком старушкам, присматривающим за малышами, подходил Ломоть. Бабульки сначала насто-роженно слушали, что он говорил, а потом замахали руками, засмеялись и по-казали на Алешин подъезд. Ломоть сразу направился к нему. Все! В том, что
теперь ее точно найдут, можно было не сомневаться.
Юля внутренне собралась. Ничего не забыть и не оставить. Метну-лась в ванную комнату и смела одним движением в подставленную футболку
все, что с такой любовью расставила на полочке. Затем сбегала в спальню за
сумкой. Вспомнив о чем-то важном, уже от двери рванулась на кухню. Там она
достала с самого дна своей дорожной котомки книгу, которую всегда брала с
собой в поездки и помнила почти наизусть. Перевернув обложку, Юля написала
наискосок несколько слов. Ей необходимо было, чтобы Алексей знал, что он ее
никогда больше не увидит, и не страдал от ненужных надежд. Всего три слова…
но в них было достаточно силы, чтобы без объяснений убедить в их серьезно-сти. Затем Юля вернулась в спальню и оглядела ее в последний раз, прощаясь.
Совершенно машинально, как она это всегда делала перед выходом на улицу, Юля достала из сумочки духи, и тут от осознания чудовищной бессмысленно-сти этого действия в данной ситуации ее пальцы разжались. Изящный пузырек
упал на ковер, распространяя по нему крупные капли так любимого Алексеем
парфюма. Как во сне, девушка подняла потерявший часть своего содержимого
сосуд и, закрыв его матовой пробочкой в форме женской шляпки, бросила, не
глядя, к остальной косметике.
Сняв с вешалки в прихожей куртку, Юля вышла на лестничную площадку. Спокойно закрыла дверь. Быстрыми легкими шагами поднялась на последний этаж. Затем, достав из сумки носок, положила в него ключи, завязала
узлом и бросила в приемник мусоропровода. Постелила ветровку, села и стала
ждать. Ломоть поднимался, пыхтя, с этажа на этаж, заглядывая в каждый угол.
Юля даже слышала, как он переводил дыхание.
— Вот идиот, — не к месту подумала она. — Не мог подняться на лифте
на последний и оттуда спокойненько спускаться вниз? Одно слово — спортсмен.
Еще и бывший.
В эти несколько оставшихся минут она еще раз все обдумала и похвалила себя за правильно принятое решение. Если она попытается сбежать, ее все
равно поймают, тогда обязательно будут пытать. Боли она боится. Может не вы-держать и выдать. Алексея. А так! Испугалась баба, сдалась. Чего с нее взять?!
Юля закрыла глаза и притворилась, что дремлет.
— Ну, вот ты где, — отдуваясь, выдал Ломоть.
134
Девушка вскрикнула.
— Не вздумай орать! Только хуже сделаешь. Сразу задавлю, а так хоть
еще подышишь! Повторяю то, что говорил раньше. Даже если тебя возьмут в
милицию, первыми там окажемся мы. Бессмысленно бегать, привлекать к себе
внимание или искать защиты. Будешь вести себя нормально — умрешь без
боли. Создашь нам временные сложности — помрешь смертью не быстрой, а
мучительной. Вставай, пошли. На наручник куртку накинем. Нехорошо от мужа
бегать, жена! Нехорошо!
Выйдя из подъезда, Юля видела, как старушки провожали ее строгими
взглядами и осуждающе качали головами.
Ломоть подвел Юлю к стоящей за аркой машине и толкнул ее на заднее сиденье к развалившемуся там лысому мужику с густой бородой. Сам сел
рядом и захлопнул дверь.
— Отбегалась! Что же ты такая шустрая! Из-за тебя вон сколько народа
пришлось поднять, — сказал лысый..
— А ты, когда тебя убить хотят, тоже не прячешься? Может, даже и ру-башку на груди расстегиваешь, чтобы не промахнулись?
— Наглая! Кто у тебя здесь живет?
— Забрела сюда от вас подальше. Я в Москве никого не знаю, кроме
