Александр Золотько - Под позолотой — кровь
Не спуская глаз с ворот сарая, Мусор присел и нашарил возле своей ноги сумку. Неужели вот даже ради этого он не может убить этого ублюдка, о котором никто даже слова хорошего не скажет на похоронах?
Нет, он сможет, сможет. Он не боится этого. Не от того вовсе, не от страха все сжалось внутри у Мусоргского. Не от страха, понятно?! Он хочет этого, он так хочет этого, что даже низ живота свело сладкой судорогой. Мусор поднял пистолет и прицелился в темный квадрат ворот сарая. Еще секунда. Еще…
Вначале стали видны ноги Кинутого в стоптанных тапочках и линялых, почти белых в неверном свете луны, спортивных штанах. Кинутый медленно шагнул вперед, и лунный свет выхватил из темноты белую майку. Голова еще оставалась в тени, когда Кинутый остановился. Ему было плохо видно силуэт Мусора, мешала тень от забора и свет луны, но то, что Мусор вроде бы присел, Вася заметил.
– Игорь Иванович, – неуверенно спросил Кинутый, – что с вами?
Мусор попытался ответить, но пересохшее горло не пропустило слов. Мусор медленно выпрямился, скользнув спиной по доскам калитки. Ствол тоже скользнул вдоль фигуры Кинутого и остановился напротив того места, где должна быть голова. Лунный свет на нее не падал, и Мусору показалось, что ее там вообще нет, что выпущенная пуля просто пройдет сквозь темноту над Васиными плечами и ударит в доски сарая.
– Что с вами? – повторил Кинутый, не двигаясь с места.
– Ни-че-го, – по слогам выдавил из себя Мусор, – иди сюда.
– Ладно, – сказал Кинутый и сделал еще два шага. Ему было страшно, и это был не обычный его повседневный страх от встречи с участковым. Другой страх, древний, инстинктивный страх смерти поднимался из глубины его мозга и Вася не мог его осознать, он только чувствовал, как темное и холодное заполняет его сердце, сжимает сердце и подталкивает его вверх, к горлу. Кинутый механически поднял руку к горлу. Все было странно. И Мусор вел себя непонятно, и тень какая-то странная падала на пыль двора. Тень Мусора была полностью скрыта тенью от забора, но что-то выступало занее, что-то продолговатое и почему-то страшное.
Мусор увидел лицо Кинутого, навел на него ствол пистолета и нажал на спуск. Но выстрела не было. Не было. Пистолет не выстрелил. Мусор нажал еще раз, еще. Тишина. Осечка? Но был бы слышен хоть какой-нибудь звук. А тут полная тишина, словно пистолет разом превратился в слиток мертвого металла.
Кровь гулко ударила в голову. Раз, другой. Все будто во сне, Мусору снились такие сны иногда, когда хочешь бежать и не можешь сдвинуться с места, или когда хочешь выстрелить, как сейчас, а пистолет молчит. Почему, почему он не стреляет? Проклятая железяка! Он ведь все сделал правильно, еще дома дослал патрон в патронник, поставил на предохранитель…
Блядь, ведь действительно поставил на предохранитель, чтобы случайно не пальнуть. Где он, этот чертов предохранитель?
Мусор большим пальцем правой руки нащупал предохранитель и сдвинул его с места. Тихий металлический щелчок. Все нормально, Вася ничего не услышал. Он продолжает стоять с дебильным выражением лица в пяти шагах от него, Мусора и ждет пули. Мусор плавно, как в тире, потянул указательным пальцем спусковой крючок. У спуска был довольно большой свободный ход, и когда сопротивление под пальцем, наконец, возросло, Мусор затаил дыхание и напряг руку.
Кинутый перевел взгляд со странной тени вверх увидел странный отблеск, словно лунный свет отражался от чего-то металлического. Рука от горла скользнула вверх, Кинутый хотел то ли потереть глаза, то ли пригладить волосы. Он не мог понять на чем могла отражаться луна, он просто не мог себе представить, что вот просто так, на его собственном дворе, кто-то может целится в него из пистолета.
Он вообще никогда не задумывался о смерти, такие вопросы никогда не занимали его, и сам он относился к покойникам брезгливо и небрежно. Чужая смерть для него была чем-то странным, но не пугающим. Люди просто переставали встречаться на его пути, а своя смерть… Какая ему разница, что будет после его смерти?
Мусору показалось, что Кинутый все понял и пытается рукой закрыться от пули или просто закрывает от страха глаза, и Мусор нажал на спуск. На открытом пространстве звук выстрела показался ему тише, чем в пещере. Словно упало что-то небольшое. Он почувствовал кислый запах сгоревшего пороха, почувствовал толчок в руку и услышал легкий звон отлетевшей гильзы. И все.
Мусор настолько был сосредоточен на самом выстреле, что даже не увидел, как падал Кинутый. Слишком быстро тот исчез из поля его зрения. Мусор опустил руку с пистолетом. Сглотнул. Он не мог видеть, куда именно попала пуля, а сходить с дорожки в пыль он не хотел. Он не мог увидеть со своего места, что девятимиллиметровая пуля легко пробила руку, раздробив мелкие кости, проделала дырку во лбу, прошла сквозь мозг и ударившись в кости затылка, рикошетом пошла внутри черепа.
Всего этого Мусор не мог видеть, он видел только, что белая пыль вокруг головы Кинутого быстро становится черной, а ноги его, обутые в стоптанные тапочки елозят, оставляя в пыли борозды. Мусору даже показалось, что Кинутый пытается отползти куда-то на спине и у него это не получается, силы уходят, и движения ног с каждым разом становятся все слабее. Тапочки отлетели в стороны, и Вася продолжал скрести по пыли босыми ногами, потом движения ног стали чаще, потом судорога скрючила все его тело, он дернулся и замер.
Все, подумал Мусор отстраненно, все. Все оказалось даже проще, чем он предполагал. Сердце, правда, колотилось, но также оно колотилось и после бабы. Это просто проходит возбуждение.
Мусор наклонился за сумкой с деньгами, и в этот момент в калитку у него за спиной кто-то ударил кулаком. Мусор замер. Сердце пропустило удар. Не может быть. Никто не может сейчас прийти. Вася говорил, что никого нет. Нет никого.
В калитку снова постучали, и по уверенности ударов Мусор понял, что отсидеться за закрытой калиткой не удастся. Он прислушался.
– Ну, где он там, в натуре? – сказал мужской голос.
– Может, спит? – неуверенно предположил второй.
– Сейчас проснется, – и в калитку снова ударили, на этот раз ногой.
– Не услышит.
– Услышит. Васька, открывай! Слышишь, мудила, открывай!
Как же, услышит, подумал Мусор, вот соседи – точно услышат. Их там двое. Зачем приперлись? А какая, хрен, разница. Приперлись и все. Не вовремя, но им же хуже.
– Сейчас, – негромко сказал Мусор, – сейчас открою. Кто там, среди ночи?
– Открывай давай, без разговоров, – крикнул один, а второй добавил, – открывай, это я, Гопа.
Гопа. Из бригады Мастера. Покойного Мастера. Мелкая шушера. А кто с ним? Не важно. Хоть не менты и то, слава Богу. Хотя и менты тоже смертные.
– Открываю, – сказал Мусор и, щелкнув засовом, отступил в сторону.
Гопа чувствовал себя хозяином территории, поэтому калитку на себя потянул он. Серый стоял чуть в стороне и не видел того, что увидел Гопа. А Гопа, шагнув во двор, замер, увидев лежащего посреди двора Кинутого. Луна поднялась уже достаточно высоко, чтобы тело Кинутого было заметно сразу. Гопа не понял, что Кинутый мертв, его просто удивило то, что еще секунду назад Вася открыл им калитку, а теперь лежит на спине… Больше Гопа ничего не подумал. Пуля навылет прошила его голову, от виска до виска и опрокинула тело Гопы на бок. Для стоящего сзади и в стороне Серого это выглядело так, будто кто-то дернул Гопу в глубину двора.
Серый попятился от калитки, нашаривая за поясом под рубашкой «макарова» и не отрывая взгляда от калитки. Мусор выглянул в проем и выстрелил не целясь, от пояса. Серый не слышал выстрела, но что-то обожгло его левую руку.
«Макаров» зацепился чем-то за одежду и не выходил. Серый увидел, как человек, стоящий в прямоугольнике калитки поднимает руку с пистолетом. Нет, нет, пронеслось в мозгу у Серого, и он побежал вдоль по улице, в ту сторону, с которой пришел.
Мусор почему-то ожидал, что и этот будет стоять на месте, и рывок Серого в сторону застал его врасплох. Мусор нажал на спуск, и пуля прошила место, на котором только что стоял Серый. Твою мать! Мусор повернулся и попытался прицелиться в спину убегающему. На темном фоне силуэт Серого был почти незаметен, а расстояние с каждым шагом увеличивалось. Промажу, обреченно подумал Мусор, промажу.
В душе у Мусора рождалось чувство проигрыша, но руки и глаза продолжали работать как бы независимо от мозга. Выстрел, еще выстрел. Он потратил четыре патрона, в обойме еще одиннадцать. Десять, девять. Мимо. Восемь. Показалось, или силуэт действительно дернулся? Неужели остановился?
Серый наконец извлек пистолет, передернул затвор и стал оборачиваться, чтобы выстрелить, когда пуля Мусора, пущенная почти наугад, ударила его в скулу, по касательной. Серого бросило назад, и он бы упал, если бы на его пути не оказалось дерева. Удар и слепящая боль. Серый закричал, но крик его получился булькающим из-за крови, заполнившей рот. Левой рукой Серый схватился за рану и снова закричал, на этот раз не столько от боли, сколько от обиды – пальцы нащупали скользкие обрывки плоти и осколки кости.
