Фридрих Незнанский - Крайняя необходимость

— Действительно… Ладно, давайте дальше. Вы убили этих ребят? — спросил Гордеев. — Скажите мне то, что было на самом деле.

— Да, я убил этих подонков.

— Пистолет Макарова вы отобрали у одного из них?

— Совершенно верно. Вы же читали, наверно, все, что в суде происходило.

— В суде люди не всегда говорят то, что происходило на самом деле.

Великанов некоторое время молчал. Потом спросил:

— И адвокаты?

— Иногда.

— Понятно.

— Что вам понятно?

— Просто я так и думал, — пояснил Великанов. — У меня ведь уже был адвокат.

— Что вы делали в бане?

— А вы как думаете? Раз в неделю я ходил в эту баню после работы. Иногда один, иногда с сослуживцами. Она по дороге от больницы «Скорой» к моему дому. Это удобно. Я люблю баню.

— Расскажите, что произошло.

— Я уже одевался, когда услышал шум в одном из помещений. Вначале мне казалось, что это громкий мужской разговор, но потом я услышал женские крики. Тогда я пошел туда…

— И прихватили свой «макарыч»?

— Я был уже одет, а он лежал в кармане куртки, — объяснил Великанов. — Я открыл дверь и увидел троих молодых людей, которые избивали двух девушек. Я закричал…

Гордеев вздохнул. Великанов пер как по писаному. Это было все то же самое, что адвокат прочитал в материалах следствия и стенограмме заседаний суда.

Гордеев закрыл записную книжку. На сегодня разговор был завершен.

— Что вам нужно, Сергей? Может быть, сигареты? Ну и чай, конечно?

— Сигареты, пожалуй, а вот чай не нужно, меня пациент снабжает.

— Что за пациент? Вы его тут лечили или еще на свободе?

— Тут, конечно. Почему вы спрашиваете?

— Объясняю правила игры, — вздохнул Гордеев. — Сергей, если вы встречаете или уже встретили на зоне кого-то из своей прежней жизни, и не важно при этом, насколько случайной вам показалась эта встреча, вы обязательно должны мне об этом рассказать. Не имеет значения, хотели от вас эти люди чего-то или нет, и как себя вели — тоже не важно. Все рассказываете мне. — Тут адвокат чуть слукавил, чтобы подбодрить клиента: — Будем вместе анализировать. Понятно?

Великанов кивнул.

— Кто снабжает вас чаем?

— Человек по прозвищу Кудрявый. Фамилию его я не знаю, зовут Илья Моисеевич. Он во втором отряде. Лет сорока двух — сорока трех.

Гордеев записал и заметил:

— Скорей всего, он моложе. В тюрьме и на зоне люди часто кажутся старше своего настоящего возраста.

— Ему сорок два — сорок три, — монотонно повторил Великанов. — Не забывайте, что я врач, разбираться в людях — моя работа. В биологическом смысле, конечно, — поправился он после паузы.

«Ага, — подумал Гордеев, — сейчас я тебя расшевелю».

— Хотите пари?

— То есть?

— Я готов поспорить, что этому Кудрявому лет на пять меньше.

На лице Великанова появилось слабое подобие улыбки.

— Без анамнеза?

— То есть?

— Без сбора данных, по-медицински говоря? Не глядя?

Гордеев уверенно кивнул.

— На что будем спорить?

— Ну, Сергей, я могу опять-таки снабдить вас чем-нибудь насущно необходимым — теми же сигаретами, а уж что с вас требовать в случае проигрыша, даже и не знаю… — Гордеев лукаво улыбнулся. — А ведь вы проиграете.

— Я не проиграю. Но если проиграю, с меня причитается. Расскажу вам про одного местного жильца. Разочарованы не будете.

— Договорились. — Гордеев мельком подумал, что доктор, кажется, пытается вести себя так, как делал это на воле — снабжать людей нужной информацией. Или нет? — Как давно он сидит, этот ваш Кудрявый?

— Приехал одним этапом со мной из Москвы.

— Любопытно. А за что он сидит?

— Точно не знаю. Он аферист или мошенник.

— Это одно и то же.

— Разве? — удивился Великанов. — Хотя, конечно, я в этом ничего не понимаю, но мне казалось…

— Статья сто пятьдесят девять Уголовного кодекса. «Хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». Так что сами понимаете. Слушайте, давайте перейдем на «ты», ей-богу, так нам обоим будет комфортней!

Это было не то спонтанное эмоциональное предложение, каким оно выглядело. Все, что делал сейчас Гордеев, было математически выверено. Просто пришло время сделать такой крохотный шажок в сторону клиента, от которого он почувствует некоторую теплоту, может быть, чуть больше расслабится, будет откровеннее. Ну и, в конце концов, просто станет лучше себя чувствовать, а это всегда на руку его защитнику.

Не тут-то было. Великанов равнодушно пожал плечами.

— Вот и договорились, — сказал за него Гордеев, не выдавая своего разочарования. — Теперь что касается этого лагерного мецената. Ты продолжаешь его лечить?

— Нет, все прошло уже. У него был фурункулез. Очень неприятная штука, хотя, конечно, несмертельная.

— А он по-прежнему носит тебе чай?

— Да.

— Тебе не кажется, что это странно?

— Не знаю.

— Ладно. Любопытно, чем именно он занимался на свободе, я это постараюсь выяснить. И еще более важно, что ему сейчас нужно от тебя, если допустить, что все это делается не бескорыстно. Мошенники — отличные психологи, — заметил Гордеев. — Тут может быть какой-то тонкий расчет, которого ты пока не замечаешь.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они хорошие психологи?

— Если нагло и откровенно залезть в чужой карман, то пострадавший, долго не раздумывая, побежит в ближайшее отделение милиции. А если хитро обвести вокруг пальца, посулив, пообещав при этом манну небесную, то не каждый обведенный вокруг пальца осмелится выставить напоказ свою глупость, дав этому делу огласку. Кроме того, умные и ловкие проходимцы пользуются и тем, что обманутый даже вполне честный человек далеко не всегда будет искать защиты у власти… ну ты понимаешь почему.

— Нет, не понимаю, — покачал головой Великанов.

— Еще и по причине недоверия к этой самой власти, — интимно сообщил адвокат, внимательно наблюдая за реакцией своего клиента. Реакции не было никакой. «Ну и жук, — подумал Гордеев. — Ему бы в шпионы».

— Вообще-то неудивительно, — сказал вдруг Великанов.

— Что именно?

— Что доверяют больше проходимцам, чем государству.

— Почему же?

— Психологическая наука считает, что первое впечатление о человеке на тридцать восемь процентов зависит от тона голоса. А как у нас государство с людьми разговаривает? — Вопрос был, конечно, риторический.

— На сколько процентов? — заинтересовался Гордеев.

— На тридцать восемь.

— Ага. А остальное?

— На пятьдесят пять процентов — от визуальных ощущений. И только семь процентов — от того, что говорит твой новый собеседник. Словом, выводы, о которых говорят психологи, полностью соответствуют первой части пословицы — встречают по одежке…

— Что в совершенстве и используется мошенниками, — резюмировал Гордеев.

Свидание было окончено. Гордеев сказал, что придет завтра в то же время.

— Постарайся, чтобы у тебя в это время никто не болел, — пошутил он.

— Не обещаю, — вполне серьезно ответил Великанов.

Они попрощались, и адвокат ушел.

Через несколько минут в комнате появился Ковалев. Внимательно посмотрел на зэка:

— Есть хотите?

Великанов кивнул. В самом деле, зачем скрывать?

— Пошли.

Они вернулись в кабинет опера, где уже ждал обед, явно не зэковский — наваристый борщ, гора котлет из баранины, салат из капусты с помидорами, минеральная вода. У Великанова второй раз за день закружилась голова. Садясь за стол, он спросил:

— Гражданин майор, может, объясните, что за запах стоит? Прямо как у нас в Химках.

Действительно, гарью несло все более ощутимо.

— Пожар на целлюлозно-бумажном комбинате, — после недолгого раздумья сказал Ковалев. — Только что звонил, выяснял. Так что не мечтайте, это не зона горит, — ухмыльнулся кум. — А Химки, кстати, смешное слово. Это, вообще, где?

— Вы в Москве были когда-нибудь?

— Обижаете, начальник.

— Кто здесь начальник? — горько улыбнулся Великанов.

— Ну и все же?

— Химки — это почти Москва, сразу за Кольцевой автодорогой — по обе стороны Ленинградского шоссе. Если вам нужен экскурс в историю, то в пятнадцатом — семнадцатом веках это была просто большая торговая дорога. В начале восемнадцатого века был проложен Санкт-Петербургский тракт, который соединил Москву с новой столицей. Вдоль тракта возникали новые деревни, развивались ремесла по обслуживанию путешествующих, строились почтовые станции. В первой половине девятнадцатого века закончилось строительство Санкт-Петербургского шоссе. По этому пути еще Радищев ездил.

— Это какой-то знаменитый спортсмен? — улыбнулся Ковалев. — Шучу-шучу. Так город старый?