Александр Бушков - Охота на пиранью
После полудня украдкой поглядывавший на часы доктор стал бросать на Мазура красноречивые взгляды, но тот размеренно шагал, как автомат, притворяясь, что ничего и не замечает. Подать голос Егоршин, слава богу, не осмеливался, один раз открыл было рот, но перехватил насмешливый взгляд жены и невольно ускорил шаг, гордо выпятив грудь, – Федосеев и Стэнли в одном лице. Запала, конечно, хватило ненадолго, уже минут через десять доктор вновь заскучал еще и оттого, что путь лежал вверх, к вершине поросшего лесом хребта высотой метров в шестьсот.
Увы, лес оказался густым, и Мазур на сей раз не смог окинуть сверху взором пройденный путь. Здешняя тайга выглядела гораздо более угрюмой, чем все, встречавшееся прежде. Вдобавок склон, по которому предстояло спускаться, был не только крутой, но еще и заваленный буреломом, – судя по виду деревьев, голых, как кость, и сухих, как порох, их повалило ветром давным-давно.
Спускаться пришлось замысловатыми зигзагами, Мазур кипел внутренне, ощущая потерю времени, как физическую боль, но винить следовало только себя. То и дело озираясь, он тихо покрикивал:
– Под ноги смотрите! Осторожненько!
Затормозил со всего маху и повернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Вику, чуть не впечатавшуюся в высоченный, по грудь Мазуру, поваленный ствол. Вика прижалась к нему так беспомощно и охотно, что Мазур крякнул, оглянулся – нет, никто не видел, старательно кружат меж торчащими сучьями, – сказал зачем-то:
– Все нормально...
Вика смотрела ему в глаза открыто и преданно, как верная собака. Словно электрическими разрядами, от нее прямо-таки било желанием немедленно прильнуть к кому-то сильному, способному защитить от любых невзгод. «Бедная баба, – мельком подумал Мазур. – И красивая, что ни говори...»
– Пошли, – буркнул он. – Сучьев берегитесь, а то моментом шашлык получится...
– Здесь что, совсем зверей нет?
– Отчего же, – сказал Мазур, подавая ей руку, чтобы могла побыстрее перелезть через толстый сук. – Просто мы так ломимся, что любой толковый зверь издали слышит и на цыпочках, на мягких лапках сматывается... (Ольга с доктором оторвались уже метров на двадцать). Если... эй!
Он едва успел ее подхватить, получилось так, что на миг крепко прижал к себе, и тут же сообразил, что не случайно все получилось, нарочно все разыграла, чертовка. Ее тело было гибким и сильным.
– Девочка, половину колбасы и сыр можешь взять себе без этого... – тихо сказал Мазур.
– Что?
– Не надо, все ты понимаешь. Я тебя и так выведу. Без демонстраций преданности. Шагай.
Вика глянула на него беспомощно и виновато, пошла вперед. «Бедная баба», – повторил про себя Мазур.
Перешли протекавший по дну долины ручей, двинулись дальше. Дорога выдалась трудная, и о привале все как-то забыли, а сам Мазур не напоминал. Сосредоточился на преодолении препятствий – скользкий, замшелый ствол, ворох валежника, глубокая яма-промоина...
Идти по тайге не так трудно, как скучно. И деревья, и пади, и ручьи, подъемы, спуски, папоротники, заросли багульника – все это однообразно, как горошины из одного стручка. Нет простора для взгляда, или – почти нет. Довольно быстро это начинает угнетать не на шутку – особенно если вспомнишь, что шагать предстоит не день и не два...
Наткнулись на малинник – правда, победнее, чем предыдущий. Мазур дал четверть часа на еду. Когда тронулись в путь, подумал, что человеческий организм – все же крайне загадочная штука. Где-нибудь в городе после такого количества съеденной одним махом малины кого-то обязательно прошиб бы понос. Здесь же – ничего подобного. Никто не чихает, хотя ночь все же была не из теплых, ни у кого живот не расстроило. Он знал от отца, что так у них было на войне, – долго находясь под смертью, организм не разменивается на мелкие болячки, приберегая их для более безопасных времен...
В пятнадцать ноль-ноль он решил объявить привал и заодно провести первый урок выживания. Набрал сушняка, развел жаркий, небольшой, не дававший дыма костер, насадил на два прута беличьи тушки и старательно принялся обжаривать. Остальные, рассевшись кто где, старались на него не смотреть – правда, когда над полянкой поплыл приятный запах жарехи, то и дело стали коситься.
– Ну, вот и все, – сказал Мазур, помахивая в воздухе прутьями с импровизированным шашлыком, чтобы быстрее остудить. – Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста...
Никто не пошевелился. Мазур разломал один из прутьев пополам, так, чтобы на каждый обломок пришлось по белке, протянул руки к Ольге:
– Выбирай, милая, хоть ту, хоть эту...
Она возвела глаза к небу, старательно вздохнула – и под суровым взглядом Мазура послушно отщипнула кусочек с задней лапки. Обреченно сунула в рот, пожевала, с усилием проглотила и заключила:
– Могло быть хуже...
– Прошу, – сказал Мазур.
Вика взяла свою палочку и вертела в руках. Доктор сидел, глядя перед собой.
– Кушайте, – ласково сказал ему Мазур. – Ложечку за маму, крошечку за папу. Пахнет-то как, а? Вика, покажите пример супругу...
– А пахнет и в самом деле приятно, – сказала Вика, явно не горя энтузиазмом, но мгновенно усмотрев подходящий случай подпустить супругу маленькую шпильку. – Непривычно, конечно... – и принялась жевать.
Что до Мазура, он свою долю уплел мгновенно, там и было-то на один прикус. Даже самые мелкие косточки зубами размолол по-волчьи, чтобы добро не пропадало. Чертов доктор все еще вертел таежный шашлык с таким видом, словно ему подсунули дерьмо на палочке. Попыхивая сигаретой, Мазур спокойно ждал. Он видел, что шнур догорает и взрыв близехонько, но был к этому готов.
– Да не полезет в глотку, – сказал доктор.
Мазур аккуратненько загасил окурок, подошел вразвалочку к Егоршину – тот инстинктивно шарахнулся, – забрал у него жаренину и в гробовой тишине преспокойно съел. Вытер о куртку руки, пожал плечами:
– Мне больше досталось. И в следующий раз будет точно так же. А начнешь от упадка сил отставать, Алеха, я тебя не буду ни ждать, ни на себе тащить...
Отвернулся, подпрыгнул и ухватился за ветку высокого кедра. Полез вверх, ставя ноги со всей возможной осторожностью: кедр – дерево коварное, даже на здоровом и полном сил попадаются сухие сучья, так что загреметь можно запросто. Где-то на середине ствола понял, что все бесполезно – и отсюда видно, деревья полностью заслоняют обзор, погоню ни за что не высмотришь. Плюнул, стал спускаться. Внизу послышались раздраженные голоса: там, несомненно, скандалили – и Мазур полез быстрее, спрыгнул метров с двух, отряхнул руки от смолы и спросил:
– Что за шум, а драки нет?
– Ты посмотри, – Ольга стояла в воинственной позе, с ножом наголо.
Мазур одним взглядом оценил обстановку, взял у нее нож, загнал в ножны, сделал два шага и разнял сцепившихся супругов. Консервная банка упала в мох. Доктор раздраженно дернул рукой с ножом, и Мазур его выбил – молниеносно, грубо.
– Ну вот, изволите ли видеть, – сказала растрепанная Вика. – Банку вытащил, открывать взялся...
– Тушенка – это НЗ, – сказал Мазур. – Неприкосновенный запас, ясно, Алеха? – и словно бы невзначай стал в позу, из которой за секунду мог перейти в боевую стойку.
– А я вашей и не трогал! – заорал доктор, уже не сдерживаясь, зажав левой рукой запястье правой. – Свою взял! Я на вашу не претендую, и вы к моей жратве не лезьте!
– Милый, – проникновенно сказал Мазур. – В нашем положении не до «моего» и «твоего». Тут полный коммунизм требуется военный... Белку надо было кушать, когда предлагали. Все ясно?
– Да кто ты такой...
Мазур был готов. Легко поймал руку, завернул по всем правилам и, прижав доктора к себе спиной, сказал в ухо:
– Или ты, сучий потрох, будешь ходить по струнке, или я тебя раз и навсегда в разум приведу...
– Может, бросить его? – сказала Вика.
– Что, нового стебаря нашла? – завопил доктор, безуспешно выдираясь.
Мазур толчком послал его вперед, в полете врезав крюком по почкам, дважды добавил ногой – так, чтобы не повредить ничего жизненно важного, но причинить жуткую кратковременную боль. Присел на корточки рядом с поверженным эскулапом и спокойно спросил:
– Еще?
– Не надо, – простонал тот, стоя на четвереньках и тяжко мотая головой.
– Ну тогда вставай, козел, и собирайся в дорогу, – сказал Мазур. – Еще раз начнешь качать права или гадюку не станешь трескать – ногу перебью и брошу, чтобы охотнички на тебя отвлеклись... Встать!
Доктор послушно вскочил. Бунт был подавлен – вот только надолго ли?
Опять же в воспитательных целях Мазур послал доктора в авангард. Идущему впереди всех по густой тайге приходится нелегко – собирает все сухие ветки, принимая их на грудь богатырскую, поневоле выбирает самый удобный путь, чем облегчает дорогу остальным. Сам Мазур двинулся последним. Правая щека чуточку подпухла – неведомо откуда налетели комары и, прежде чем шарахнуться от сигаретного дыма, успели оставить отметку.
