Александр Бушков - Охота на пиранью
В полузабытые времена развитого социализма трое бравых гардемаринов-первокурсников, в том числе и Мазур, были отряжены выполнять задание Родины – охранять в глухой тайге поодаль от Архангельска склады боеприпасов. Склады были могучие и являли собою десятка два огромных бараков, разбросанных на значительной площади и обнесенных колючкой. Вражеские шпионы, равно как и посторонние лица, в окрестностях не шастали из-за крайней отдаленности «точки» от какой бы то ни было цивилизации – и через неделю господам гардемаринам впору озвереть было от лютой скуки.
Ну, выпивали, конечно. Морской человек обеспечит себе запасец даже в такой глуши. Понемногу сосали спиртягу, уже без всякого почтения поглядывая в распахнутые двери ближайшего барака, где на стеллажах грудами покоились всевозможные бризантные штучки – ну какие там печати и секретные замки? Не атомные бомбы, в самом-то деле...
На восьмой день и приключилось событие, из-за которого Мазур не брал в рот спиртного ровно полтора года.
К костру, где пили морячки, залетела сдуру из тайги здоровенная сова. Господа гардемарины ее отловили и, сообразив, что предвидится развлечение, стали усиленно напрягать фантазию. Вскоре придумана была замечательная хохма – со склада добыли динамитную шашку, бикфордов шнур, примотали все это сове к лапе, подпалили шнур и сову отпустили, чтобы летела на все четыре стороны.
Черт его знает, что там за мысли родились в голове у совы, но в тайгу она не драпанула, а полетела прямехонько в высоченную, распахнутую, двустворчатую дверь барака. И притаилась там где-то под крышей.
Гардемарины протрезвели в какую-то микросекунду. Бикфордов шнур был коротенький. Бежать бессмысленно – когда рванет барак и сдетонируют боеприпасы и взрывчатка во всех остальных, воронка получится такая, что все равно в ней останешься, как ни мчись быстрее лани... Точнее, будешь порхать над тайгой в виде пригоршни молекул.
Неизвестно каким чудом, но сову они изловили чуть ли не в последний миг, чтобы не терять времени, оторвали шашку вместе с лапой. Безвинную птицу решено было зажарить на костре и слопать, что и было исполнено. Они молча сидели вокруг догорающих углей, жевали жесткое пригоревшее мясцо, к спирту никто не притронулся, хотя его было еще полно, а головы были пустые, как колбы электролампочек. Как ни смешно, но именно тогда Мазур как-то рывком понял: сколь прекрасна жизнь и сколь легко ее потерять... Как ни странно, у него и мысли не мелькнуло, чтобы уйти из армии. Уже тогда понимал, должно быть: хороший солдат – тот, кто ухитрится умереть как можно позже и при этом ни разу не струсить.
Он долго оглядывался на скалу, напоминавшую застывшую волну с полотен Хокусая. Четверка давно уже шагала сквозь тающий туман, а скала все еще вздымалась на фоне розово-золотого заката, и четко рисовался силуэт неведомого устройства, смахивающего на уэллсовского марсианина. Вполне возможно, в лагере охотников срочно трубили побудку. Вспомнив, как и когда взлетали шумовые ракеты, Мазур пришел к однозначному выводу: это всегда происходило на ровном месте. Значит, он был прав, каким-то инстинктом заставляя спутников то и дело проходить по склонам сопок...
Один раз показалось, что далеко позади раздался собачий брех. Но как он ни прислушивался, больше лай не повторился.
Минут через сорок подвернулась первая добыча – совсем невысоко на сосне зацокала белка. Мазур сшиб ее со второго камня.
Отойдя на несколько шагов, чтобы не смущать интеллигентных спутников, быстро отрезал зверьку голову, выпотрошил и ободрал. И сунул в Ольгин узелок.
– Это зачем? – наморщила носик Вика. После ночи в деревне к ней вернулась изрядная толика женственности, и пару раз Мазур перехватывал ее вполне кокетливый взгляд.
– А чтобы съесть, – сказал он прямо. – Зажарим и съедим. Или вы, прелесть моя, решили, что на нынешних наших запасах мы до обитаемых мест доберемся?
– Ужас какой... – пожала она плечами, но все-таки послала ему еще один недвусмысленный взгляд.
Мазур уставился на нее хмуро – видел, как набычился доктор, и не хотел давать лишнего повода для склоки.
– Не ужас, а мясо, – сказал он. – Кстати, если кто увидит змею, тут же говорите мне.
– Тоже есть? – поморщилась она в комическом ужасе.
– Ага, – сказал Мазур. – Жареная змея – сущий деликатес, на Западе есть ресторанчики, где с вас за нее дикие деньги сдерут. А у меня вы бесплатно деликатеса налопаетесь. И не играйте вы так глазами, мадам, у меня жена ревнивая, а у вас муж суровый... Вообще, командир в данной ситуации – лицо, пола не имеющее.
– То-то у вас постелька не заправлена, товарищ старшина среднего рода... – улыбнулась Вика.
Мазур стал крепко подозревать, что в подступавшем разводе Егоршиных виновата была не только та сторона, что носила штаны и обвинялась в истеричности характера. Очень уж вертлявой стала брюнеточка, стоило ей чуточку отойти от унижения и страхов...
Доктор поглядывал на Мазура зверем. Чертыхнувшись про себя, Мазур распорядился:
– Шагом марш!
С той старой дороги они свернули на юго-восток сразу же, едва покинув деревню, – Мазур искал глухомань. Карты этих старых дорог могли где-то сохраниться, ребятки Прохора наверняка изучили места на совесть, прежде чем оборудовать «охотничьи угодья»...
Местность пошла более ровная, почти сплошь березняк. Раза два им приходилось пересекать голые места, которые лет тридцать назад могли быть только полями – кое-где и сейчас росла измельчавшая пшеница. Попадавшиеся сопки Мазур внимательно озирал в бинокль – и на макушке одной, самой высокой, узрел цилиндр на треножнике. Пропорции те же, что на скале над заброшенной деревней, определенно... Вот и гадай, что он, подлец, хозяевам сообщает.
Он старался забирать правее того места, где ночью видел свечение на небе. Если это и впрямь «заимка», проходить возле нее ни в коем случае не следует – кто знает, какие сюрпризы приготовлены?
К полудню белок у него было уже четыре штуки. Этим он и решил пока что ограничиться, проигнорировав дважды попавшихся на пути гадюк, – к подножному корму свою команду следует приучать постепенно и начинать не с самого для них экзотического...
Вика ему начинала нравиться – не столько в женском плане, хотя была недурна, сколько в качестве молодого бойца: шагала час за часом, не хныкая и не жалуясь, понемногу привыкая, в общем. А вот ейный супруг не нравился. Мазур давно и украдкой наблюдал за ним – и пришел к выводу, что Вика, отрекомендовав Ольге мужа как истерика, лишь следовала исторической правде. Неврастеник, точно. На первый взгляд он вел себя молодцом, без нытья и причитаний выполнял все команды и соблюдал темп – но у Мазура, как у любого командира с его стажем плюс поправками на специфику службы, утвердились нехорошие предчувствия. Доктор молчал, но взгляд его становился все более страдальческим, а углы рта давно опустились вниз, как у печальной древнегреческой маски. Симптомчик знакомый: это понемногу копится раздражение и надрывная злость, чтобы потом выплеснуться наружу при первом удобном случае. Правда, и лекарство знакомое: нужно найти ситуацию, чтобы полегоньку спустить пар, не допустив взрыва...
Мазур ускорил шаг, пристроился бок о бок с доктором и спросил на ходу:
– Алексей, у вас дети есть?
– Нет, – бросил тот.
– А что так? Пора бы...
Кинув неприязненный взгляд на жену, доктор умышленно громко ответил:
– Да понимаете, кое-кому хотелось сначала для себя пожить, чтобы малыш гирей на ногах не висел...
– Да? – Вика обернулась, прищурилась. – А вы не припомните, сударь, кому это пришлось аборт делать?
– Я тебя заставлял?
– Не заставлял. Просто путался с Ниночкой так самозабвенно, что уходить собрался. Не выдержала, дура, со злости, жалею теперь...
– Эй, что это там? – с натуральным удивлением воскликнул Мазур, тыча пальцем куда-то в чащобу, в наугад выбранную точку.
Все уставились туда. Он демонстративно вынул наган, сделал пару шагов в ту сторону, преувеличенно бдительно принялся озираться. За его спиной прекратились разговорчики в строю, он прямо-таки чуял спинным мозгом испуганные взгляды. И выругал себя: психолог, бля, ухитрился с маху наступить на больное место... Но кто же знал?
– Показалось, – сказал он, вернувшись и пряча наган. – Вы по сторонам поглядывайте, однако...
Минут через сорок он увидел с пригорка, как по равнине, кое-где украшенной кучками берез, что есть мочи несется небольшое бело-желтое создание. Моментально узнал косулю – вот это уже было неплохое мясо, куда там белкам, но наган на такой дистанции бесполезен, и мясо, промчавшись длинными прыжками, исчезло меж сосен в отдаленной пади[10].
За падью вновь потянулась глухомань – сосны, кедры, лиственница, заросли высоких папоротников. То и дело Мазур, перешедший на сей раз в авангард, налетал на невидимую паутину и торопливо отирал лицо ладонями – мимолетные липкие прикосновения были противны. Два раза они попадали в «полосу гнуса», трижды переходили мелкие, заросшие кустами ручьи – по одному из них минут десять шлепали босиком, старательно сбивая собак со следа. Правда, Мазур не питал на счет этого трюка особых иллюзий, помнил о маленьком, косоглазеньком хозяине лаек – Дерсу Узала, мля, навязался на мою шею...
