Юрий Гаврюченков - Сокровище ассасинов
Я удовлетворённо рассмеялся, добавил горячей воды и погрузился в блаженную дрёму. Я уже начал видеть сны, при этом краем бодрствующего сознания понимал, что сплю. Мне привиделось, будто я разговариваю с Лёшей Есиковым. Подлый стукач подстригся под рокабилли – у него начинали отрастать бакенбарды и был зачёсан куцый напомаженный кок.
– Знаешь, в чём польза падения Сатаны? – горячо доказывал я.
– В сладости искушений, которыми он нас испытывает?
– Нет. В огне! Когда создал Господь Адама, то повелел Сатане поклониться человеку, но сказал Сатана: «Я лучше Адама, ибо Ты создал меня из огня, а его из глины.» Сатана исполнился гордыни и не поклонился Адаму. Ослушался Творца и впал в неверие. Замыслил бунт и был низвержен с Небес. С тех пор воспылал Сатана ненавистью к детям Адама. Но в борьбе с ним закаляется человек. Ибо раскаляется глина от огня и, одолев огонь, становится крепче камня.
– А если глина не одолевает огонь? Тогда она рассыпается в прах.
– Человек одолевает огонь, а не глина. Человек всегда одолевает Сатану!
Я проснулся, словно от толчка. На самом деле я проснулся от холода. Вода давно остыла. Мне ещё что-то снилось, но запомнил я только отрывок нашего с Есиковым спора.
Меня била дрожь. Я вылез из ванны и поспешил в кабинет, к часам. «Проспал! – испугался я. – Заснул и всё проспал!» Почему-то спросонок меня пугала мысль, что я не успею встретиться с Борисом Михайловичем в одиннадцать. Вытираясь на ходу полотенцем, я вбежал в комнату, споткнувшись о кулёк с золотом, и увидел на циферблате стрелки, задранные, как усы довольного пожарного.
– Десять-десять, – пробормотал я, от сердца отлегло.
Спешить, собственно говоря, было некуда. Одиннадцать часов – это начало рабочего дня директора антикварного магазина. Господина Маркова можно навестить и в двенадцать, и в час, ничего не изменится. Под влиянием здравого смысла опасюк унялся.
– В ад всегда успеем, – бодро рассудил я и отправился готовить завтрак.
К салону «Галлус» я подъехал в начале первого, не потрудившись известить Бориса Михайловича. По дороге я завернул в магазин и купил новую куртку из тонкой коричневой кожи. Являться к приличному человеку в «боевой» кожанке, покоцанной об асфальт и распоротой на плече бандитской пулей, я счёл делом недостойным истинного джентльмена. Хватит моей помятой и побитой в хлам машины. Наскоро обновив гардероб, ринулся в антикварную лавку. Удачно запарковался напротив крылечка и достал трубку.
– Борис Михайлович? Доброе утро, Илья Потехин вас беспокоит. Хочу кое-что показать.
– Когда вы будете?
– Да вот прямо сейчас и зайду.
С этими словами я выскочил из машины, вытянув газетный свёрток с блюдом, и холщовую сумку, в которой лежала чарка, два портсигара и охапка разномастных ложек с вилками. Сумку нацепил на плечо, свёрток сунул под мышку, захлопнул дверцу, вздохнул, оглядев убитую тачку, квакнул сигналкой и поскакал в салон.
– Добрый день! – высокая лощёная кобыла с приклеенной улыбкой преградила мне дорогу.
– Я к Борису Михайловичу…
– Вот сюда, пожалуйста, – зубы у кобылы были белые, пластмассовые. От шеи сладко пахло духами. Выше мой нос не доставал.
– Спасибо, – я сунулся в боковой закуток, прикрытый занавесью. За портьерой скрывался коридор и кабинеты администрации.
Кобыла ловко обогнала меня и постучала в директорскую дверь.
– Можно, Борис Михайлович? – протараторила она.
– Войдите!
На секунду я оказался затёртым между лоснящимся пузом Маркова (тоже немаленького дяди) и упругими буферами кобылы. От буферов пахло здоровым разогретым телом и доносило разнотравьем, шею надушила, должно быть. От директорской одежды исходил аромат благородной свежести, чуть с кислинкой.
– Спасибо, – тепло улыбнулся кобыле господин Марков, и дверь за нами закрылась. – Прошу вас, Илья.
Я присел к директорскому столу, огромному антикварному динозавру благородного чёрного цвета. Надо полагать, морёный дуб или что-то в этом роде. Борис Михайлович, одетый в поношенный сюртук с фиолетовой бархатной жилеткой, казался прилетевшим из девятнадцатого века путешественником во времени. Ветхий трон с плюшевой обивкой, служивший директорским креслом, был едва ли не древнее письменного стола. Когда Марков угнездился на своём месте, я понял, что именно так и должен выглядеть настоящий путешественник во времени. Сел на свой аппарат и единым росчерком пера перенёсся в двадцать первый век.
– Полагаю, разговор будет предметным? – скользнул Марков глазами по свёртку, который я примостил на краю стола.
Ничто в его внешности не напоминало о недавно пережитой трагедии. Да, сын погиб, но чувства есть чувства, а дело есть дело.
– Именно так, – я принялся распутывать бечёвку. Взгляд господина Маркова остановился на перстне ас-Сабаха. – Вот, что я хотел вам предложить.
Развернув газету, я подал Борису Михайловичу блюдо. Глаза Маркова забегали по перстню, блюду и браслету, открывшему из-под рукава куртки. Директор принял товар, чётким профессиональным жестом перевернул, осмотрел клеймо.
– Что у вас ещё есть?
В покер с ним играть не садись!
– Не могу сказать, что это набор… – Я полез в сумку и выложил остальное. – Но мне явно пофартило.
– Чарка с охотничьим орнаментом, угу, – оценил клеймо Марков. – Портсигары, жаль, с дарственной гравировкой… Понятно.
Он выудил из жилетного кармана ключ на цепочке и открыл сейф. Достал старинный ящичек с медными уголками. Снял крышку. В ящичке лежали разборные весы с гирьками.
В исключительных случаях, как, например, в работе с личными клиентами, Борис Михайлович производил оценку сам.
– Ложки-вилки некомплект, – напомнил он, – поэтому много не дам.
Я не торговался. В условиях назревающей войны планировалась эвакуация в отдалённую сельскую местность. Финансовые средства требовались позарез.
– Одиннадцать тысяч триста долларов, – подбил бабки на здоровенном калькуляторе Борис Михайлович. – Десятку дам валютой, остальное рублями.
– О'кей, – сказал я.
– Быть может, заодно вы хотите реализовать этот перстень и браслет? – невинным тоном поинтересовался Марков.
– Спасибо, хочу оставить их у себя, – я скорчил наивную мину и застенчиво улыбнулся.
– Мы могли бы обсудить условия сделки, очень выгодные для вас.
«Интересно, он для себя старается или для рыцарского Ордена? – я догадался, что Марков понял, какие украшения увидел на моей руке. – Ну, уж себя он при любом раскладе не обделит. Сказать ему о кинжале?»
– Я категорически не хочу расставаться с дорогими моему сердцу вещами. Они – большая ценность, – я прижал руку к сердцу.
Марков с пониманием проследил за жестом. Он был очень проницательный человек.
– Да, у меня весь комплект, – признался я и ненадолго вытащил из внутреннего кармана кинжал, с которым теперь не расставался. – Вот он.
Карты были розданы, прикуп взят, настало время вскрываться.
– С утра приезжали испанцы, Хорхе Эррара и охрана, интересовались вами, Илья, – сообщил Борис Михайлович. – Вы что-то с ними не поделили?
Получается, не зря меня колбасило после ванны: ехать – не ехать. В битве с демоном-искусителем победил ангел-хранитель.
– Мы не поделили вещи Хасана ас-Сабаха. Из-за них меня вчера пытались убить. Те самые испанцы, по команде господина Эррары.
– Эти вещи приносят несчастье, – Борис Михайлович помрачнел. – Продайте их или избавьтесь другим путём.
Интересно, каким мог быть другой путь? Принести в дар Ордену Алькантара?
– Нет, – выяснять я не стал. – Теперь это дело чести. Предметы испанцам не достанутся.
– Вам решать, – подытожил разговор Марков.
Деньги перекочевали ко мне в карман, а золото и весы спрятались под замок.
– Вы всё же подумайте насчёт этих предметов, – сказал на прощание Борис Михайлович. – Оставить их себе – дьявольское искушение. Это не те вещи, которыми может владеть один человек.
– Сатана никогда не сможет победить человека, – сон, похоже, мне удался, – потому что человек всегда может одолеть Сатану.
– Надеюсь, – Борис Михайлович слегка опешил. – И всё же, Илья, могу подыскать вам другого покупателя. Мир белых людей одними испанцами не ограничивается.
– Мир вообще не ограничивается одними белыми людьми, – заметил я на прощанье и развивать свою мысль не стал.
* * *Теперь, когда меня искали, передвигаться по городу делалось стрёмновато. Испанцы времени не теряли. Вот и Маркова навестили, догадались, наверное, кому я хабор поволоку. Надо полагать, рыцари попросили Бориса Михайловича сообщить, если беглец появится. Но, вот тут я был уверен, мяч влетел не в те ворота. Какой купец своими руками зарежет курицу, несущую золотые яйца? В прямом смысле золотые, в прямом смысле несущую: самостоятельно, прямо в лавку! Нет, ребята, я – редкая птица. У директора магазина антиквариата частнособственнические барыжные интересы обязательно победят интересы общественные. Особенно, если общество тайное и причастное к смерти единственного сына.
