Александр Бушков - Ашхабадский вор
Хан Неджметдин ждал их возле своего шатра, в окружении целой толпы сподвижников, освещенной колеблющимся светом костров, все таращились на вернувшихся диверсантов и молчали – словно с радостным нетерпением ждали чего-то, что они сейчас отмочат убойную шутку. Маша и Джумагуль тоже были тут, стояли по обе стороны от хана, и выражение их бледных лиц очень Карташу не понравилось. Машка была перепугана. До смерти перепугана. Она смотрела на приближающуюся троицу с видом человека, которому уже зачитали смертный приговор и уже намылили веревку.
Присутствовало в толпе и несколько новых субъектов исключительно славянской внешности, человек пять, которых Алексей раньше не встречал, однако их вид не понравился Карташу еще больше. Например, по правую руку от Неджа, за спиной Маши стоял высокий и худющий, словно высушенный хлыщ с лицом, изборожденным морщинами вдоль и поперек. Взгляд цепкий, колючий, настороженный. Знакомый взгляд. Слишком хорошо знакомый…
Они спешились, обернулись к замершей толпе. Кто-то тут же оттеснил проводника в сторонку и что-то азартно зашептал на ухо. Проводник посмотрел на Алексея, и в его взгляде проявились наконец-таки человеческие эмоции – точнее, только одна: заинтересованность. Неджметдин несколько раз хлопнул в ладоши и провозгласил:
– Браво. А я почему-то был уверен, что вы не справитесь.
– Мы справились, – сказал Карташ, достал амулет и бросил его хану. Хан поймал цацку на лету, посмотрел, удовлетворенно хмыкнул. – Теперь твоя очередь, Недж.
– Это они? – не оборачиваясь, спросил хан.
– А кто ж еще-то! – хохотнул высокий хлыщ. И подмигнул Карташу. – Они, с-сучары, крысятники гнойные…
– Может, ты объяснишь, что тут происходит? – спросил Гриневский у хана.
– Ты обещал отпустить женщин, если мы принесем тебе амулет, – напомнил Карташ.
– Разумеется, – сказал хан. – Я дал слово и готов сдержать его. Я не говорил раньше, однако за вами всю дорогу следил мой человек, он видел, как ловко вы разделались с шахом. И я искренне восхищен. Так что можете покинуть лагерь прямо сейчас, никто не посмеет вас задерживать. Но… Быть может, я сначала отвечу твоему другу и расскажу, что происходит?
– Говори, Недж, – сказал Карташ.
– Только умоляю, не надо хвататься за стволы и палить вокруг без разбора. Будем разговаривать, как цивилизованные люди…
Карташ невольно усмехнулся.
– Дело вот в чем. Через несколько часов после того, как вы изволили отправиться на увлекательную прогулку во владения моего друга, шаха Мансуда, здесь появились вот эти люди, – небрежный кивок в сторону хлыща. – Они приехали на большом автомобиле, они искали вас. Они сказали, что вы – воры, которые украли у них то, что принадлежит им и не принадлежит вам…
– Ложь, – быстро сказал Алексей, ощущая сосущую тоску под ложечкой. Итак, братья-уголовнички таки вышли на их след. И нагнали.
Хан поднял руку.
– Меня не интересуют ваши дела. Меня не интересует, кто говорит правду, а кто лжет. Я не судья и не прокурор. Поскольку смертью шаха вы расплатились со мной за уничтоженный караван, то можете немедленно покинуть лагерь и разбираться друг с другом за пределами территории, где действуют мои законы.
– Хан, у меня вопрос, – хриплым голосом осведомился приземистый, почти квадратный урка, стриженный наголо, с острыми, почти крысиными чертами.
– Говори, Доширак, – позволил Неджметдин.
– Почему у нас ты волыны отобрал, а эти ходят при стволах? Ты же обещал, что все будет по-честному… Мы их от самого Шантарска гоним, обидно будет, если…
– Потому что я им доверяю. Устраивает?
– Нет, – сказал квадратный с погонялом Доширак. – Но я умолкаю.
– Они хотят убить нас, – сказал Карташ.
– Пока вы в лагере, вам ничего не грозит.
– Мы можем остаться здесь? – быстро спросил Алексей.
– К сожалению, только до утра. Утром мы снимаемся, а куда направимся, не должен знать никто.
– Но если мы уйдем, они не отстанут…
– За пределами лагеря это не мои проблемы. А внутри лагеря никто не поднимет оружия без моего разрешения.
– Блядь, да что ты с ними муму трахаешь, командир! – истерично вскинулся за спиной хана еще один уголок– невысокий рыжий парнишка с дергаными, как у марионетки, движениями. – Мы же тебе за ним отслюним, без балды! Хошь баксами, хошь рыжевьем…
– Захлопни пасть, пидор, когда старшие разговаривают! – крикнул хан. И вновь посмотрел на Карташа. – Ты мне нравишься, Яланчы. И я пребывал в сомнении. Здесь остаться ты не можешь, а едва ты выйдешь за границу лагеря, тебя схватят эти, – презрительный кивок на уголков. – Выхода у тебя нет…
И Карташ решился. В конце концов, жизнь дороже любой платины…
– У меня есть выход, – сказал он. – Помоги нам, Недж. Если ты поможешь мне избавиться от этих… людей, я заплачу столько, сколько они даже представить себе не могут…
– Че такое?! – заорал дерганый пацан за спиной Неджа. – Ты, мудила вертухайская, ты че на чужие бабки…
И больше он ничего сказать не успел: хан сделал резкий, почти незаметный взмах сжатым кулаком, напоминающий знаменитый жест «рот-фронт», и сопляк повалился на спину, зажимая сломанный нос ладошкой и тихонько поскуливая. Среди урок возник ропот, но шевельнуться никто не посмел. Глаза хлыща превратились в щелочки. Ясно было, что, будь его воля, он бы лично размазал кочевье по пескам со всеми его обитателями.
– Прости, Яланчы, я не стану тебе помогать, – спокойно, будто ничего не случилось, продолжал хан.
– Ну тогда дай нам фору, – почти взмолился Карташ. – Задержи их до рассвета, а мы пока…
– Я не стану помогать тебе, – повторил Недж. – Я не стану помогать им. Я не вмешиваюсь в чужие дела и мне не нужны чужие сокровища. Так что выхода у тебя нет... Зато выход могу предложить я. Желаешь послушать?
– Валяй, – обреченно кивнул Карташ.
– Не уверен, что он тебе понравится, но иного я не вижу… Нашим новым гостям такой вариант тоже по душе не пришелся, однако они согласились. Короче. Я не знаю, кто из вас прав, кто виноват. Я не знаю, кто из вас врет, а кто говорит правду. И предлагаю вам решить спор так, как решали его наши предки. В поединке. Я выберу по бойцу с каждой стороны, они сойдутся в круге, и пусть исход честного боя, без оружия, без доспехов решит Аллах. А проигравшие навсегда останутся здесь.
– Об этом мы не договаривались! – позволил себе реплику с места хлыщ.
– Я так решил, – твердо сказал хан. – Я не хочу, чтобы проигравшие потом вернулись и стали мне мстить. Или ты не согласен?
– Ну… как скажешь, начальник…
На стороне Неджа была сила и оружие, так что хлыщ решил пока не спорить. Но держался он уверенно, ухмылялся во весь свой щербатый рот, точно в победе своей команды не сомневался.
– Итак, я жду твоего решения, Яланчы. Либо утром вы покидаете мой лагерь, либо сегодня один из вас дерется в круге. Думай.
Карташ глянул на Гриневского. Тот выругался одними губами, оценивающе посмотрел на уголовников и нерешительно кивнул. Лицо его было сосредоточенным, оскаленным, словно он уже готовился к поединку. Алексей вспомнил, как лихо Таксист разделал снайпера там, еще под Пармой, на мосту… Но снайпер-то был из бичей, а это же битые, матерые, настоящиеволчары, прошедшие сотни драк в тюрьмах и зонах! И всякими каратэ-шмаратэ их не пробить…
– Я выбираю бой, Недж, – сказал Алексей. – И я сам буду драться – потому что мои люди не виноваты в том, что произошло в Уч-Захмете…
Захохотали все – и кочевники, и угловые. Не смеялись только, ясное дело, четверо обладателей платинового сокровища.
– Ты не понял, Яланчы, – мягко возразил Неджметдин, когда смех утих. – Бойцов и с той, и с другой стороны выбираю я. И я уже сделал выбор... Видишь ли, Яланчы, в моем лагере по вечерам скучно, заняться особо нечем, развлечений никаких. Поэтому я и хочу, как у вас говорят, убить двух зайцев – и ваш спор решить, и занять приятным зрелищем моих людей. А какое развлечение, скажи пожалуйста, в том, что двое мужиков выйдут в круг и начнут мутузить друг друга почем зря? Да мои люди забавляются этим каждый день, а я и не препятствую – воин всегда должен быть в форме… Нет, Яланчы, я решил, что сегодня мужчины драться не будут. Сегодня будут драться жен… Хач!!!
Оказывается, несколько местных стояли на стреме, пасли поляну с самого начала разговора, и не успел он коснуться рукояти «Глока», как повален в пыль, оглушен, обезоружен… Рядом взвыл Гриневский – его тоже скрутили.
– Ай-ай-ай, Яланчы, – как сквозь вату донесся до него голос хана. – Я просил не хвататься за стволы, я сказал, что доверяю вам… Итак, твое слово сказано: ты выбрал бой. Признаться, я рад. Вставай.
Их поставили на ноги, крепко придерживая за локти. Хлыщ веселился уже совершенно в открытую, разве что грабки не потирал от удовольствия.
