Андрей Воронин - Комбат не ждет награды
В его организме был обнаружен алкоголь, который явственно свидетельствовал о том, в каком состоянии Прохор Иванов сел за руль «КамАЗа».
Глава 15
Полковник Бахрушин назавтра после звонка майора Кудина выехал к себе в управление.
Он знал, что машина с проверяющими прибудет не скоро, часов через пять, поближе к окончанию рабочего дня. Но он надеялся, что майор свяжется с ним по телефону и прежде, чем к нему на стол лягут бумаги, он узнает об истинных результатах проверки.
По тону Кудина Леонид Васильевич догадался: тому стало известно что-то важное. Ему не терпелось узнать эту информацию.
«Ну же, звони…»
Но вот уже почти час полковник Бахрушин находился у себя на службе, а телефон молчал.
Наконец Леонид Васильевич не выдержал и сам принялся вызывать Кудина.
«Не понимаю, что могло его задержать?»
Телефон не отвечал.
"Но мало ли что, – думал Леонид Васильевич, прохаживаясь по кабинету и стараясь изменить свой привычный маршрут. Ему уже и самому порядком поднадоело вытаптывать ворс ковра в одном и том же месте. – Наверное, выключил трубку или в машине находится кто-то чужой. Поэтому он и не отвечает.
Имей терпение, – обращался к себе Бахрушин. – Люди не меньше твоего желают заниматься делом, и если Кудин молчит, значит, на то есть причина".
О истинной причине молчания майора Кудина полковник даже не предполагал. И вдруг заработал факс, стоявший на столике.
– Интересно, интересно… – Бахрушин, подпрыгивая от нетерпения, обежал стол, плюхнулся в кресло и стал следить глазами за строчками, вылезающими из мигающего зелеными огоньками хитроумного аппарата.
То, что он прочел, заставило Бахрушина сперва замереть, а потом, когда факс закончил свое дело, схватить лист и еще раз убедиться, прочитанное – не плод его воображения. Документ исходил из Министерства обороны.
В нем Леониду Васильевичу Бахрушину предписывалось дать объяснение, на каком основании он посылал проверку на законсервированный смоленский полигон. К тому же действия полковника расценивались как приведшие к гибели шофера и офицеров ГРУ.
Несмотря на шок, испытанный после получения факса, Бахрушин сумел-таки сохранить хладнокровие, во всяком случае, мысли его не путались. Он отложил бумаги и забарабанил короткими пальцами по стеклу, прикрывавшему поверхность стола.
«Почему, – думал он, – эта бумага пришла ко мне раньше, чем само сообщение о гибели моих людей? Почему?»
Ответа пока не находилось. Он знал, пройдет несколько минут и ему сообщат. Не может быть так, чтобы одно и то же стандартное сообщение пришло с большой разбежкой во времени непосредственному начальнику людей, осуществлявших проверку и в Министерство обороны.
Бахрушин ждал, ждал терпеливо, теперь уже зная, почему молчит телефон майора Кудина.
Дверь открылась, вошел помощник. Он затравленно посмотрел на полковника Бахрушина, боясь сообщить ему страшную новость.
– Да говори же, черт тебя побери! – закричал Бахрушин. – Знаю я уже обо всем!
Помощник доложил о происшествии на Минском шоссе.
– Наши люди уже выехали туда?
– Да, через час выедет еще группа.
– И, конечно же, – скривился в едкой улыбке полковник Бахрушин, – меня не включили в ее состав? Да?
– Да, – ответил помощник.
«Ну, конечно же, конечно! – Бахрушин запрыгал по своему кабинету, как резиновый мячик. – Получается, я виноват в том, что погибли люди. Оказывается, если ничего не делаешь, то можешь спокойно жить, а если тебе удалось разузнать про краник, откуда высшим чинам капают деньги, то тебе уже и не жить на белом свете! Как это случилось с Кудиным».
Бахрушин понимал, единственное дело, которое ему оставили, это сообщить семьям погибших офицеров. А вот этого-то Бахрушин делать и не умел. Ему хотелось тут же вызывать машину, собрать людей и мчаться в Смоленск, пока еще у него самого есть власть.
Взять за горло полковника Иваницкого, подполковника Борщева и трясти их до тех пор, пока они сами не признаются во всем.
– Сообщили, что у погибших в крови большое содержание алкоголя, – бесстрастным голосом напомнил помощник.
«Ну конечно же, сейчас они найдут тысячу мелочей, тысячу деталей, которыми постараются обелить себя – Леонид Васильевич уже взялся за трубку телефона, чтобы вызвать машину, но остановил себя. – Нет, сделай вид, что тебя сломали, что ты отказался идти дальше. Тогда ты и станешь опасен для них. Они надеются, ты бросишься мстить, ослепленный яростью, и наделаешь ошибок. А ты обмани их, не дай повода. Они хладнокровны. Они уже давно знали, на что идут и не остановились перед кровью».
Бахрушин опустился в кресло и стал глубоко дышать. Он делал так всегда, когда хотел унять свою злость, притупить ярость.
"Так, еще десять вдохов и я буду абсолютно спокоен. Спокоен, спокоен, – говорил про себя Леонид Васильевич и ощущал, как дрожь в руках постепенно унимается, в душу возвращается уверенность. – Нет, это не я совершил ошибку, – подумал Бахрушин, – это вы ошиблись, посчитав, что убийство сойдет вам с рук. Пусть вы не сами убили, а лишь намекнули, как говорится, подали идею. Но возмездие настигнет вас, и я найду способ добраться до ваших высоких кресел. Скорее всего, результаты расследования будут на руку вам.
Какие закажете, такие и сделают. Найдут алкоголь и в крови шофера".
Бахрушин оборвал себя:
«Что случилось, то случилось. Не топчись на месте, иди дальше».
И он обратился к помощнику.
– Запроси все материалы по расследованию аварии.
– Боюсь, много нам не дадут.
– Все, что сможешь. Если надо, я позвоню, у меня еще найдутся друзья, способные рискнуть карьерой ради пользы дела.
Помощник кивнул и вышел.
А Бахрушин остановился возле больших напольных часов-курантов. Маятник медленно, до нереальности медленно качался в застекленном футляре, и Леонид Васильевич всматривался в желтый сверкающий диск, словно тот был волшебным зеркалом, способным показать ему прошлое и будущее, словно бы там он мог разглядеть подсказку.
«Пока бумаги у меня в руках, надо сделать копии», – решил Бахрушин.
Заработал ксерокс. Копии бумаг перекочевали в папку полковника.
Телефоны на его столе подозрительно молчали, словно бы и самого полковника выключили из жизни. Он присел на край стола, взял в руки телефонный справочник и принялся набирать номер, стоявший напротив фамилии «Кудин».
* * *Леонид Васильевич Бахрушин не отменил ни одной встречи, не отложил ни одного дела.
Он продолжал работать так, как работал и раньше. Решил для себя, что не покинет Москву пока не похоронит своих сотрудников, погибших на Минском шоссе. И если все его деловые встречи были записаны в большом еженедельнике, лежавшем на его рабочем столе, то об одной встрече он забыл напрочь, ведь о ней он договорился неопределенно.
А вот Борис Иванович Рублев помнил о ней. По своему характеру замкнутый, отставной майор не так уж много с кем и встречался. Несколько друзей в Москве, его постоянная женщина Светлана, с которой он еще до Таджикистана познакомился в аэропорту, ожидая Бурлакова – вот и весь круг его знакомств. И полковник Бахрушин занимал в нем достаточно видное место.
Как всегда в этот день Борис Иванович попил крепкого чая и посмотрев, чего следует прикупить из продуктов, сел за руль машины.
Особой надобности встречаться с Леонидом Васильевичем не было, но Рублев уже соскучился по общению. А Леонид Васильевич был человек компанейский, любил больше говорить, чем слушать.
Бахрушину Рублев не позвонил, справедливо считая, что из-за этого звонка встреча может и не состояться. Обменяются любезностями: «как живешь», «хорошо»… А на вопрос, чем сейчас занимаешься ему и ответить было бы нечего.
Борис Иванович подъехал к дому, в котором жил полковник Бахрушин и с трудом отыскал место для стоянки.
"Развелось теперь машин в Москве! То ли дело раньше, места для стоянки – хоть отбавляй! "
Рублев выбрался из машины, проверил закрыты ли все дверцы и после этого вошел в подъезд.
«Все-таки большое дело иметь квартиру в центре, – размышлял Рублев, пока кабина лифта несла его к одному из последних этажей. – У нас что ни день, то в лифте нагадят, то кнопки сигаретами прожгут. А здесь чисто и даже духами пахнет, – Борис Иванович втянул носом воздух, ощутив в нем аромат дорогих духов. – Наверное, красивая женщина ехала», – подумал он, выходя на площадку.
Дверь квартиры Бахрушина Рублеву не понравилась. Не любил он всяких там глазков, переговорных устройств и сам никогда не спрашивал – просто открывал дверь и впускал гостя. Сейчас же на него смотрел рыбий глаз маленькой телекамеры.
Рублев еще некоторое время сомневался, уж очень похожей на выключатель оказалась кнопка звонка. Он надавил на нее один раз своей широкой ладонью, второй, но так и не услышал за дверью мелодичной трели.
