Лев Пучков - Пасынки Джихада
Я сходил к нашей пострадавшей «Ниве» (без бампера, без кожуха, радиатор чуть ли не всмятку — как не потек, одному механическому богу известно!), взял свою камеру и принялся снимать трупы. Лица крупным планом. Двое получились отвратно, гранатные осколки сильно подпортили физиономии.
Вася с Петрушиным деловито обыскали убитых, ножи, понятное дело, забрали себе, оружие выложили во дворе. У того, что пытался удрать через окно. Петрушин обнаружил простреленную в двух местах записную книжку, а в заднем кармане джинсов небольшой плотный конверт — целый и невредимый. В хорошем месте лежал, потому и не пострадал.
Записную книжку и конверт Петрушин отдал Иванову. Иванов слегка приободрился: в блокнотах этих товарищей порой бывают довольно интересные сведения, которые могут здорово пригодиться в работе. При условии, что их правильно расшифровать.
Книжка была пухлая, исписана от корки до корки, текст из-за прострелов частично фрагментирован — надо работать в стационаре.
А конверт мы вскрыли, достали оттуда листок и прочли несколько строк, что были на нем начертаны.
Ничего особенного: воинское звание в кратком варианте, фамилия, адрес и дата. Вот верхняя строчка: «п-к Руденко, г. Пятигорск, ул. Юбилейная, 5 ноября…»
Внизу — еще три фамилии. Все полковники, адрес почему-то общий, только квартиры разные… Видимо, живут в одном подъезде.
Да, и еще… Фамилия Руденко была перечеркнута красным фломастером. А рядом, видимо, для верности, стояла жирная красная галочка.
Фамилии остальных трех были чистые. И дата напротив них стояла другая, у всех одна и та же — шестое ноября.
— Твою мать, — тихо пробормотал Иванов, посмотрел на часы и озадаченно поскреб подбородок. — Вот же, мать твою… Ну и как нам теперь?
Эмоции полковника были мне понятны. Сегодня как раз шестое, до конца шестого ноября осталось три часа, а мы понятия не имеем, где наши загадочные дагестанцы… И сколько, вообще, таких групп, на которую мы только что напоролись, находятся в славном городе Пятигорске…
Глава 9
Диверсант
— Бункер получился — просто на загляденье.
— Точно. Если не знаешь, ни за что не заметишь…
Я уже говорил: укрытие в автомастерской Арсен соорудил на пять баллов. Как будто его где-то специально этому обучали. Шарип показал его мне, когда докладывал обстановку, но сейчас я специально обратил на это внимание.
Итак, по обстановке мы разобрались. Теперь самое время разобраться с пленными и нужно побыстрее отчаливать, пока город еще не проснулся.
Бойцы Шарипа отодвинули в сторону верстак, подняли плиту, обнажив черный зев выложенного кирпичом колодца. Наши даги смотрят на творение Арсена угрюмо, с тоскливой обреченностью. Не хотят в дыру. Они опытные, родились на Кавказе и знают: если сажают под землю, значит, будут держать долго. Судя по их взглядам, они бы не прочь опять в багажнике поваляться, только бы не лезть в это прекрасное укрытие.
— Сам делал, Арсен?
— Сам. Ну, помогали, конечно… Но в основном все сам.
— Сколько работаю, в первый раз вижу такое. Золотые руки у тебя, Арсен!
— Угу…
Арсен на похвалу не ведется. Изобразил подобие улыбки, но по-прежнему напряжен, всем своим видом показывает: вам здесь не рады, убирайтесь побыстрее!
Это неправильно. Никто не заставляет мою «связь» лобызать мне ноги, взрываться на городской площади или, паче того, добровольно класть ко мне в постель своих дочерей.
Но вот так себя вести он точно не должен. Как это «так»? А как ведет себя нормальный горец, когда к нему без спросу вламывается гяур, которого он по каким-то причинам не может убить или выгнать, и начинает распоряжаться, как у себя дома. То есть полный тихий саботаж на грани взрыва эмоций, который может обернуться чем угодно.
Кстати, к Шарипу он относится совсем по-другому.
Мне все равно, чем вызвано такое отношение: что они оба одной нации, а я другой, или просто из-за того, что я не вышел ростом и лицом. Некогда разбираться. Я поступлю проще: сейчас быстренько решу все наши проблемы и заодно воспитаю свою «связь»…
Руденко все это время как бы не в себе. Вид отсутствующий, взгляд какой-то рассеянный, блуждающий, постоянно трет глаза и трясет головой (хотя его никто по голове не бил). Такое впечатление, что ему кажется, будто он спит и видит сон. Скверный такой сон, как после обильного застолья с неумеренным возлиянием. Сейчас глаза протрет как следует, проснется, и все кончится…
Зря тебе так кажется. Такие сны не кончаются, даже и не надейся!
— Ну, теперь надо подумать, как тебя вывезти.
— Вывезти?
— Угу. Именно вывезти.
— Думаешь, все так плохо?
— Чего тут думать? Наверное, и сам все прекрасно понимаешь.
— Да, понимаю… Но хотелось бы как-то с семьей…
— Насчет семьи можешь не беспокоиться. С ними все в норме. Более того, могу обещать, что очень скоро ты с ними увидишься…
Во взгляде Арсена — глубокое осуждение и неприязнь. Я разговариваю с гяуром заботливым тоном, отношусь к нему, как к равноправному партнеру, принимаю трепетное участие в его судьбе. А братья по вере — даги то бишь — закованы в наручники и сейчас будут спущены в подвал.
Да, да, Арсен, я понимаю — это еще один штрих не в мою пользу. Но ты ведь многого не знаешь…
Я достал из кармана телефон. Руденко вздрогнул, зафиксировал взгляд на желанном предмете и невольно потянул руку. Я сделал вид, что читаю эсэмэску, потом нахмурился и с сожалением покачал головой.
— Извини, но у нас маленькие проблемы. Наши с твоей хаты еще вчера свалили, это я тебе впаривал, чтобы ты слушался…
Руденко даже бровью не повел, ждал, что скажу дальше.
— У нас там наблюдатель, недалеко… Короче, в твоем доме сидит засада чекистов. Догадываешься, кого они там ждут?
— Догадываюсь. Вообще, не совсем понятно, почему именно чекисты…
Насчет засады я даже и не сомневался. Ждут, еще как ждут! А телефон, это так — дополнительный декоративный аргумент и одновременно средство рассеивания внимания.
— Потому что это теперь по их юрисдикции. Поэтому я и сказал, что надо подумать, как тебя вывезти…
— Ну и куда меня теперь… — Руденко озабоченно наморщил лоб. — В Турцию, что ли?
Вот как тебя разморило — в Турцию! Ты кто такой? Что ты такого сделал, чтобы тебя вообще куда-то надо было прятать?
— Нет, тут недалеко, — и кивнул Ильясу: — Открой багажник.
Ильяс открыл. Даги, переглянувшись, нервно вздохнули и дружно покосились на зев убежища. Можете мне не верить, но в глазах их я уловил отчетливую тоску по родному багажнику. Вот как люди в яму не хотят!
— Нет, это не для вас, — я взял Руденко под локоть, подтолкнул его к «мерсу» дагов. — Полезай. Сейчас поедем.
— А это обязательно? — полковник в нерешительности остановился у багажника, оценивая взглядом его габариты. — Может, мы как-нибудь…
— Как хочешь, — я с видимым безразличием пожал плечами. — Можешь сесть в салон. Но предупреждаю: твоя физиономия уже висит на каждом втором столбе. И потом, ты у нас такой видный, тебя же в городе знают…
— Хорошо, — Руденко тяжело вздохнул и, кряхтя, стал устраиваться в багажнике.
— Ну вот и молодец, — я сунул руку за пазуху, пряча телефон во внутренний карман, и достал нож. — Не придется возиться…
Да, для тех, кто начинает трудиться по нашему профилю: это очень старый и очень простой прием. Когда ты в центре внимания, незаметно достать что-то из кармана очень трудно. Ты полез за пазуху — все сразу насторожились, ждут. Эффект внезапности пропадает. Поэтому надо иметь в руке что-то нейтральное, внешне безобидное. Телефон, например, или даже просто носовой платок. Ты кладешь его в карман, это выглядит очень естественно… А когда достаешь руку, в ней уже находится смертоносный предмет. Даже если рядом опытные люди, все равно лишняя секунда — твоя…
Лежал полковник неудобно, свернувшись калачиком, поэтому я вогнал нож ему в ухо. Он дернулся и забился в конвульсиях — машина вся затряслась. Я выдернул нож, и захлопнул багажник. Вытирать не стал, лезвие было в крови, несколько капель упало на пол.
Напоследок я успел заметить, что лицо моей жертвы исказила жутковатая гримаса, а затухающий взор полон искреннего недоумения.
Умирающий взгляд полковника шептал: «Не может быть! Это что, шутка такая?!»
Такой большой, а такой глупый. И чему тут удивляться? Когда имеешь дело с такими мерзавцами, надо быть готовым ко всему. В том числе и к самому худшему. Нормальным людям твои удостоверения и пропуска не нужны, так что надо было учитывать, с каким контингентом придется иметь дело…
Так, ну все. Теперь вернемся к нашим баранам. То есть я не соратников имею в виду, что разинули варежки до пола, а к ситуации, знаете же, присказка есть такая.
Ильяс мне нравится. Единственный из всех бровью не повел.
