Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков
С ранней молодости до седин Тодт окормлял паству в маленьком швейцарском городке. Водил прихожан в боевые походы во славу царей земных, нес им божье слово и пару запасных алебард.
Два года назад Тодт, казалось, окончательно сошел с ума и решил на старости лет повоевать все-таки за царя небесного, а не за царей земных. Бог очень удивился, услышав молитвы со знакомым акцентом из мест, куда швейцарцы по доброй воле не попадают. Внимательно последив за морской карьерой Тодта, а тот был капитаном солдат в не особенно удачливом экипаже, Господь решил, что для всех будет лучше, если этот сухопутный до костей мозга человек в обозримом будущем вернется к своим старым прихожанам.
Настоящим моряком Тодт так и не стал, и его «Санта-Марию» во всех портах называли «ладьей Харона», а его экипаж — худшим экипажем Средиземного моря. Тем не менее, Тодт исправно командовал корабельными солдатами, ходил в рейды, сражался на абордажах, топил османов, тунисцев и алжирцев, и в целом принес христианскому воинству больше пользы, чем вреда.
Последнее морское приключение закончилось тем, что капитан Харон погиб, матросы разбежались, а очередная трофейная «Санта-Мария» досталась на разграбление корсиканским береговым пиратам. Тодт и вышеупомянутый брат Книжник попали в марсельскую тюрьму за подделку судовых документов, пиратство, контрабанду пряностей и организацию побега.
Из-за решетки их вытащил Максимилиан де Круа. Ему нужны были верные люди, чтобы доставить по назначению золото короля Франциска, которое было предназначено для французской армии и потерялось в Генуе. Тодт знал, что его прихожане в этой войне воевали на стороне Франции, и принял как знак свыше призыв доставить им их честно заработанные дукаты.
Прихожанам в ближайшее время грозила лютеранская и кальвинистская ересь. Бог посчитал, что блудному пастырю неплохо бы добавить авторитета. Волей Господа, Тодт вернулся к прихожанам с полной телегой золота по оптимистичным подсчетам примерно на пятьдесят-шестьдесят тысяч дукатов монетой и слитками. Его встретили как пророка, рыдая и раскаиваясь во всех грехах.
Сам Тодт нисколько не возгордился. Наоборот, он подумал, что надо быть достойным проявленного уважения. Быстренько сбегать в паломничество и поклониться какой-нибудь высокой святыне, пока снова не начались боевые действия.
Вместе с Тодтом в Монцу привез золото разбойник по прозвищу Мятый. Месяца не прошло с тех пор, как Тодт мобилизовал Мятого с каменоломни в матросы. Через считанные дни после мобилизации команда «Санта-Марии» оказалась в марсельской тюрьме с четырьмя смертными приговорами каждому в ближайшей перспективе. Из тюрьмы моряков вытащил недавний фрахтователь. Французский рыцарь Максимилиан де Круа получил задачу доставить груз золота из Генуи в действующую армию и остро нуждался в верных людях. Мятый вызвался добровольцем вместе с Тодтом и бок о бок с ним довел четверть груза до получателя.
Свое прозвище Мятый получил за то, что у него на лбу над правым глазом красовалась особая примета. Вмятина размером с яйцо. Когда-то очень давно ему поломали череп, и как срослось, так срослось. С той же поры и в волосах появилась преждевременная седина.
Но более важно, что у Мятого поехала крыша. И не в одну сторону, а сразу в несколько.
Во-первых, и это еще цветочки, Мятый считался бесноватым. Даже в быту он мог вспыхнуть, как порох, из-за мелкой ссоры. Вспыхнув, он становился в разы злее, сильнее и ловчее. Мог взлететь на крышу, цепляясь за выступы на стене. Мог запрыгнуть на коня позади всадника и поразить рыцаря кинжалом в шею быстрее, чем сообразят и всадник, и конь. Мог выхватить меч и рубиться в таком темпе, который бы долго не выдержали даже фехтмейстеры.
Во-вторых, Мятый не осиливал жить своим умом и нуждался в покровителе, который бы придавал смысл его жизни. В Генуе он верой и правдой служил разным преступным авторитетам. Но поначалу его верности хватало на годы, со временем на месяцы, и, может быть, уже пришла пора говорить про недели. Перед тем, как попасть на каменоломни, он несколько раз предавал и бросал своего атамана и каждый раз возвращался.
В-третьих, и это самое главное, Мятый в любое время мог впасть в расстройство и не выполнить то, что ему поручено. Просто взять и не выполнить. Придумать себе оправдание. Прийти к атаману и чистосердечно повиниться.
Мятый выбрал Тодта новым атаманом в их первую встречу, когда Тодт с папским предписанием пришел забрать сколько-нибудь матросов на свою «Санта-Марию», известную также как «Ладья Харона». Бесстрашный старик, покрытый шрамами, показался душевнобольному головорезу достойным лидером.
1. Глава. 15 декабря. Как вписаться в высшее общество
Разбогатев на две тысячи дукатов и получив приглашение в высшее общество, Устин сразу же озаботился тем, чтобы прилично выглядеть. И начал с доспехов. Не откладывая в долгий ящик, утром в день отбытия из Вогеры, 15 декабря.
— Будь я беден, я бы мог попросить друга о помощи и с великой благодарностью принял бы в дар или во временное пользование коня и доспехи, — сказал Устин, — Но у меня есть две тысячи дукатов. И мне недостойно выходить на ристалище в одолженном, когда я мог бы купить свое. Я бы попросил только о дружеской помощи в подборе доспехов. Ваши кирасы не гибкие, как кольчуги. Наверное, не любая кираса хорошо наденется на любого человека.
— Не беспокойся, — ответил Сансеверино, — Подберем тебе хоть полный комплект. Железо будет сидеть как вторая кожа. На копьях выйдешь?
— Не сочти меня трусом, но я совершенно не готов выступать на копьях по вашему обычаю. Дело не в снаряжении. Этому я не учился.
— Разве копье не самое естественное оружие всадника?
— Лучшее оружие всадника — лук. Потом, при сближении, сулица. По-вашему, кажется, дротик. Легкое копье, чтобы его метнуть. Еще ближе — сабля.
— У вас нет в обычае таранного удара копьем? Как же вы атакуете пехотную баталию?
— Мы не атакуем пехотные баталии. Ни русские князья и бояре, ни татары, ни ляхи не выставляют в поле квадраты пеших воинов в доспехах и с пиками. Между собой и с татарами мы сражаемся только верхом. Пешие воины нужны, чтобы защищать города. Или защищать лагерь, обнесенный стеной из повозок. По-вашему, вагенбург.
— Надо же, — удивился Сансеверино.
— Но у вас в гербе святой Георгий, поражающий змия копьем, — удивился Книжник.
— Дайте мне змия, и я его поражу копьем, — серьезно ответил
