Жизненное пространство - Колентьев Алексей Сергеевич
– Понял тебя, Охотник. Ты да я; больше никто не пойдёт. Верно?
Мутант чуть наклонил голову вниз, изображая подтверждающий кивок. Затем пододвинул горку временно изъятого оружия и РД в мою сторону. Стало понятно, что Охотник не хотел нападать. Просто убрал опасные предметы во избежание всяких ненужных телодвижений с моей стороны. Намеренья Охотника были пока не ясны до конца: отпустит или схарчит – было не понятно. Кровосос вдруг потянулся рукой куда-то в угол и, пошарив в куче хлама, выудил какой-то предмет. Затем осторожно протянул его мне. Это был артефакт, которого не было в моей базе данных: пурпурно-розовый, он чуть светился в темноте, но не был радиоактивен. С виду он напоминал раковину речного моллюска, как по форме, так и по размерам: артефакт был не более пятнадцати сантиметров в длину, около семи в ширину и около трёх в высоту. Охотник протянул его мне:
– Подарок. Чистая вода. Бросай в кружку. Покраснеет – можно пить. Чёрный – пить нельзя, «моллюск» не справился. – Слово он выудил прямо у меня из головы. Я понял, что этот артефакт мог очищать воду. Насколько хорошо – это было неизвестно. Но не думаю, что мутант сильно ошибался насчёт этого камушка. Тем более что мой запас воды был уже на исходе: ещё день-другой и будет туговато. Способ проверки нашёлся быстро: избегая резких движений, я разобрал поклажу и выудил котелок, который по понятным причинам так и не использовал в ходе последнего рейда. Выцедил из «медузы» весь остаток воды. Риска особого я не видел: артефакт был как будто отмыт с мылом и протёрт полиролью, казалось, грязь не пристаёт к нему в принципе. Эксперимент носил чисто демонстрационный характер, так как вода была безопасна и можно проверить, какие изменения во вкусе и качестве жидкости могут произойти. Хотя это и было авантюрой: много эмпирическим путём не определишь.
Воды набралось где-то грамм триста, была она тёплой и немного мутноватой. Я бросил в котелок «моллюска». Всё оказалось так, как и сказал Охотник: сначала ничего не происходило, потом артефакт стал медленно наливаться красным светом, а котелок ощутимо похолодел. В какой-то момент мне стало трудно его удерживать – холод стал просто обжигающим, но вода не замерзала. Наконец, «моллюск» вспыхнул ярко-красным светом и снова стал пурпурно-розовым. Котелок стало можно брать в руки только минут через десять. Я попробовал холодную до зубовной ломоты, воду. Вода очистилась – это было вне всяких сомнений: пресная и тепловатая, она стала похожа по вкусовым качествам и субъективным ощущениям на родниковую, приобретя характерный сладковатый привкус.
Когда-то давно, я случайно столкнулся на улице родного города с бывшей одноклассницей, «двинутой» на всём индийском (ну кроме, пожалуй, тамошних фильмов). Она долго маялась дурью, пока не уехала в эту самую Индию. Там серьёзно увлеклась йогической практикой и стала зарабатывать буквально бешеные деньги по возвращении на Родину, обучая всяких состоятельных тётенек настоящей индийской гимнастике. Она то и поведала мне о том, как происходит ежегодное омовение в священной для индусов реке Ганг. И раскрыла «секрет» почему все индусы не перемёрли от всяческих инфекций, плескаясь в довольно мутной и грязной воде и испивая оную безо всякого опасения. Вода священной реки берёт своё начало где-то высоко в горах, где на поверхность выходят залежи серебра. Добывать его в промышленных масштабах не выгодно, поэтому лежит себе и лежит. А водичка в реке становится «серебряной», кроме того, жутко холодной, и убивает всякую заразу, что в ней заводится, но естественно везёт не всем: иностранцев просят не испытывать судьбу.
Этот – то феномен холода (там, у истоков реки, по словам моей знакомой, градус и вкусовые качества воды ни чем не отличаются от сходных параметров той воды, что я сейчас пил), возможно и помогал очищать воду. Холод и серебро – природные антисептики, артефакт, каким-то образом умел имитировать эти или схожие по воздействию на вещество качества природных явлений. Залив воду обратно во флягу, я упрятал артефакт в футляр и убрал ценное приобретение в РД. Нужно было подарить нечто в ответ. Но что?.. Смекнув, что артефакт, пусть и уникальный, для моего нового знакомого сам по себе большой ценности не имеет (кровососы совершенно спокойно относятся к радиации и чистая вода им ни к чему), а является неким символом, я расстегнул комбез и отцепил с шеи «анх»[60]. Этот оберег был двойным и подаривший его мне таджикский парень сказал, что если разделить его с другом, то защитные свойства его будут во сто крат сильнее. Повернув кругляш против часовой стрелки, я разделил его на два более тонких диска. Один снова повесил на цепочку и вернул на прежнее место, а другой нанизал на проволоку и смерив на глаз массивную шею Охотника сделал некое подобие моего амулета. Потом на вытянутых руках протянул мутанту. Слегка помедлив, кровосос наклонился вперёд, так, что я смог надеть медальон ему на шею. Тот сразу затерялся в ворохе щупалец.
Сознание царапнул целый букет мысле-ощущений, отражавших гамму чувств от недоумения, до глубокого потрясения и благодарности. Чтобы прокомментировать акт мены и своеобразного братания, я сказал:
– Охотник и Тридцать девятый – братья. Я всегда прикрою, если позовёшь. – Мутант согласно наклонил голову и прорычал:
– Братья. Враг умрёт. Все умрут. Тридцать девятый будет жить! – Его глаза сверкнули жёлтым огнём, и Охотник издал низкий, вибрирующий рык, от которого у меня ощетинились волосы на загривке. Потом мутант встал и чуть ссутулившись, пошёл к лестнице ведущей вниз. Обернувшись, сказал, прощаясь:
– Время большой охоты. Время уходить. Тридцать девятый должен остаться. Ночь – опасно. Ещё много охоты. Потом. Сейчас – один. Ты – отдыхай. Безопасно: база, дом. Никто не потревожит. Страх.
Кровосос истаял в воздухе и совершенно беззвучно удалился. Я переместился таким образом, чтобы видеть часть пейзажа сквозь узкое окно башни и лестничный пролёт. Произошедшее было слишком велико для того, чтобы быстро дать ему полновесно обоснованное объяснение. Мало того, что мутант мог связанно излагать свои мысли, он ещё и осознанно помогал мне воевать, допустил в своё жилище. Хотя, что тут удивительного: я находился в одном из самых странных мест на планете. Так или иначе я жив и приобрёл сильного союзника. Теперь же следовало определиться с общей обстановкой.
Как оказалось, я вышел точно в районе Военных складов, бывших большей частью под контролем группировки «Свобода». Точно не известно, как этому клану удалось захватить столь лакомый кусок Зоны отчуждения, но именно запасы Советской армии позволили «Свободе» занять весомое положение в структуре взаимоотношений местного сообщества. Исходя из имеющейся у меня информации, можно было лишь подтвердить всеобщее убеждение о поддержке оказываемой властями Украины, что автоматически означало опеку и прямое вмешательство в управление группировкой со стороны спецслужб и, вероятно так же, западных разведорганов. Этим и объяснялась безмерная терпимость со стороны военного командования особого района «Чернобыль» к сталкерам именно этой группировки. Как, впрочем, и странное нежелание тех же военных взять под контроль инфраструктуру военных складов, что несомненно позволило бы рассечь коммуникации артерий снабжения других группировок, саботировать поставки оружия и припасов и, в конечном итоге, ослабить, и уничтожить клан «Долг», и наёмников. Объяснение такой пассивности со стороны военного командования было только одно: сил и средств на полномасштабную войсковую операцию просто не было. Да и откуда им взяться, если западные «друзья» постоянно ослабляли вооружённые силы страны. Делали всё для сокращения численности личного состава и урезания парка техники, мотивируя это тем, что главной задачей для обновлённых ВС Украины станут миротворческие операции в составе сил НАТО, поэтому в армии вообще большой нужды нет. И зачем новая техника, если достаточно, например, американской (часто дышащей на ладан и морально устаревшей), которую доставят прямо на место проведения операции. «Паркетная», слабо пригодная для современной войны амеровская техника стоила дорого, существенно снижая при этом боеспособность действующих подразделений. Лично был свидетелем, как в одной балканской стране, американскому «Страйкеру»[61] оторвало переднее правое колесо обычной советской противопехотной «ведьмой». После этого случая амеровские «миротворцы» предпочитали не высовываться из расположения и упросили российских десантников одолжить им пару наших БТР с экипажами. В последствии, американцы заменили колёсную технику на более неприхотливые и надёжные гусеничные М113А3[62]. Но из-за необходимости усиления брони, амеровский «броневик» жрал много горючки. Кроме того, машина слабо держала кумулятивные «выстрелы» из РПГ-7 даже в область лобового броневого скоса. Хорошего мало, учитывая то, что большинство мин и гранат были советскими.
