Андрей Воронин - Бросок Аркана
– ..Мы дописываем программу. Без нее весь контракт к черту, потому как по договору мы не только поставляем технику, но и обеспечение.
– Я не смогу.
– Но Ира! Меня никто не отпустит – горим со сроками, ты же должна понимать.
– Павел, заболела моя мама. Я должна ехать туда, быть с ней рядом. Извини.
– Иришка, но послушай, неужели нельзя ничего другого придумать…
– Послушай лучше ты! Я тебе повторяю еще раз русским языком – у мамы приступ, – Ирина рассердилась не на шутку. – Если ты полный идиот, то объясняю популярно – ей сейчас необходим постоянный уход. Я должна постоянно сидеть рядом с ней. Или ты предлагаешь ее в больницу отправить? Ей там даже воды некому будет подать!
Короче, на несколько дней я переселяюсь к родителям, понял? И сегодня ты заберешь детей – ничего не случится ни с тобой, ни с твоей дохлой фирмой, ни с твоим чертовым контрактом!
– Что ты мне указываешь? Что ты понимаешь!.. – вспылил и Снежков, повышая голос.
– Ты будешь еще и кричать на меня? Мало мне горя с мамой, так еще ты? – Ирине не нужно было даже притворяться – почему-то именно сейчас ее наконец прорвало, слезы хлынули из глаз, а голос пресекся рыданиями.
Муж в последнее время странным образом действовал на нее – с одной стороны, она всегда любила его, с другой – он непомерно раздражал ее своей вечной занятостью, сухостью, деловитостью. Все у него было расписано в органайзере, все должно было происходить по раз и навсегда установленному порядку. Даже любовь у них стала не выражением страсти, а чем-то обязательным и скучным. Она подозревала даже, что занимался он этим с ней исключительно из нежелания потерять потенцию. Как-то раз он вычитал в журнале, что мужчинам после тридцати нужна постоянная тренировка в этом деле, и она хорошо помнила, какое впечатление произвела на него та информация.
Вот и сейчас его голос, его вечные ссылки на невыполненные контракты и горящие сроки, его равнодушие ко всему, помимо его работы, – все это вместе повергло ее в дикую ярость, в одно мгновение вызвав и злость, и слезы.
– Я не кричу… – попытался оправдаться Павел, но она уже не слушала его:
– Заберешь детей, подонок!
– Перестань ругаться.
– Ты не муж! Ты изверг! Я должна все всегда делать сама. До детей тебе вообще дела нет. Плевать тебе на семью, на нас, на моих родителей, на всех… Ты и своих родителей не любишь! Когда ты звонил своей матери последний раз?
– Она мне сегодня звонила.
– Она!
– А что?
– А сам ты почему никогда не позвонишь, не поговоришь, не поинтересуешься, как они живут.
Может, им что-нибудь нужно?
– Да ничего им не нужно. Все у них есть.
– Конечно. Все у них есть, ничего им не нужно. Они не на пенсию живут – на накопленные миллионы. Да? Ты это хочешь сказать? Что ты за человек, Паша, я не понимаю…
– Ирина, ладно, кончай разборки, да еще и по телефону. Я здесь не один, извини.
– Я разборок и не устраиваю, – она попыталась взять себя в руки и подавить рыдания. – Я вообще, честно говоря, на тебя уже мало надеюсь.
– В каком смысле?
– Во всех. В ведении хозяйства, в воспитании детей, во всем. Ты думаешь, если купишь на день рождения Алешке конструктор за сто баксов, так ты уже и замечательный отец? Что он будет тебя любить всю жизнь за это?
– А что, я сделал плохой подарок? Или ты хочешь сказать, что я не люблю своих детей?
– Да не о том я. Я про то, что детям нужен отец, а не только приходящий папа.
– Как это – "приходящий папа"?
– Когда они тебя видят?
– В смысле?
– Утром они еще не проснулись, а ты уже ушел, вечером пришел, когда они уже спать идут…
– В воскресенье мы всегда в парк ходим.
– Что с тобой разговаривать?! Ты хоть один вечер с ними проведи. Посмотрите вместе телевизор, постройте из своего конструктора что-нибудь.
Научи Светочку читать, ей уже пять лет как-никак. Ну, хоть что-нибудь сделай!
– Я что, против? – в голосе Павла послышалась тоска – он страшно не любил, когда его воспитывали. – Но у меня работа…
– У всех работа, ясно? Но человеком при этом можно оставаться. Зачем ты семью заводил? – – Я же работаю, чтобы приносить в дом деньги! Ты думаешь, мне самому в кайф просиживать днями в офисе, света Божьего не видеть?
– Не знаю, Паша, – задумчиво ответила Ирина, уже успокоившись. – Мне все чаще кажется, что компьютер свой ты любишь больше нас всех. Ему, по крайней мере, ты отдаешь все свое время. Его ты уважаешь, его ты понимаешь. А мы… Мы у тебя для мебели. Просто как необходимая каждому мужчине твоего возраста деталь. Без семьи неприлично, еще что-нибудь не то подумают, вот ты и завел нас.
– Ирина, ну как тебе не стыдно говорить такое?
Ты же прекрасно знаешь, как я вас всех люблю.
– Знаю?
– Конечно, знаешь!
– Ладно, Паша, давай не будем об этом… Поговорим лучше потом как-нибудь.
– Конечно.
– Нам с тобой многое нужно выяснить…
Со стороны могло показаться, будто Ирина сознательно использовала классический женский прием – если нужно от мужчины чего-то добиться, надо сначала дать ему почувствовать, насколько он нехороший и насколько женщина из-за него несчастна.
Но, видит Бог, получилось у нее это не нарочно!
Наверное, просто сама природа закладывает в женскую логику и способ мышления определенный процент коварства, и мужчины в итоге устоять против женщины не могут.
– Но это потом. А пока прошу об одном – забери вечером детей из сада. Хорошо, Павлик?
– Ну конечно, раз нужно…
– Очень нужно. Я еду к маме. Позвоните мне туда, когда придете домой, хорошо?
– Хорошо.
– Сваришь им макароны, сосиски… Найдешь, чем поужинать, холодильник не пустой.
– Конечно.
– Ну все, договорились.
– Ладно.
– Я тебя люблю, Паша. Ты у меня все-таки хороший. Извини, если что лишнее сказала…
– Да нет, ты во многом была права. Может, слишком эмоциональна, это другой вопрос, но в логике тебе не откажешь. Наверное, и в самом деле мне нужно внести кое-какие коррективы в способ жизни и общения с вами…
– Все, Пашенька, – она не в силах была выслушивать его сейчас. Даже его лексика ее раздражала. – Пока, я поехала. За мной папа заедет, так что машина останется у подъезда. Присматривай за ней, хорошо?
– Хорошо.
– Все. Пока. Звоните мне… – Ирина повесила трубку первой.
За оставшиеся до приезда отца несколько минут она успела лишь надеть спортивный костюм, кроссовки, прибрать кровать, поменяв на ней постельное белье, и немного обработать крем-пудрой лицо, чтобы не нагонять страху своими синяками. Нацепив большие темные очки, Ирина посмотрелась в зеркало и, решив, что теперь готова к разговору с отцом, с нетерпением ожидала его появления, время от времени нервно посматривая на часы. Долго ждать себя Борис Степанович не заставил, и как только раздался звонок в дверь, Ирина, не впуская отца в квартиру, спустилась с ним к его служебной черной "Волге".
В машине за все время пути она так и не сказала отцу ни слова, на все его расспросы о том, что же все-таки случилось, отвечая лишь красноречивым взглядом на водителя-солдата и молча отворачиваясь к окну…
* * *Галина Игнатьевна очень удивилась, увидев на пороге мужа и дочь. Во-первых, они пришли вместе, во-вторых, в рабочее время, что уж совсем не вписывалось ни в установившийся порядок вещей, ни в их привычки.
– Здравствуй, доча, – поприветствовала женщина Ирину, подставляя ей щеку для поцелуя. – Что за праздник у нас сегодня? Чего это вы парами ходите?
– Привет, ма.
– Да вот, Галя, чудит наша дочь что-то… – заговорил, снимая китель, Борис Степанович, но Ирина не дала ему закончить фразу:
– Мам, нам с папой нужно обсудить кое-какие дела, поэтому я попросила его уйти с работы пораньше.
– Что это за дела у вас такие? – мать подозрительно разглядывала лицо дочери, прикрытое темными очками, которые Ирина явно не собиралась снимать даже здесь, в квартире. – Что-нибудь произошло?
– Да нет, что ты! Просто мне нужно посоветоваться с ним. Это касается моей работы.
– А-а! – протянула недоверчиво Галина Игнатьевна. – Ну тогда другое дело…
– Твоей работы? – переспросил Борис Степанович, так и не сумев скрыть удивления в голосе. – А что, у тебя там всегда все так секретно?
– Что, Боря, за секреты?
– Она не захотела со мной разговаривать по телефону. Потребовала личной встречи, причем не у себя дома, а здесь, у нас, – объяснил Тихонравов, вопросительно взглянув на дочь. – Может, Ирина, пора раскрыть карты?
– Папа, какие карты? О чем ты? Сейчас я тебе все расскажу, – мягко улыбнулась дочь отцу и, повернувшись к матери, ласково обняла ее за плечи:
