Сергей Зверев - Битва на дне
– И я их, и они меня, – уверенно ответил Полундра, всмотревшись в малюсенькие картиночки на дисплее. – Это – контр-адмирал Петр Николаевич Сорокин. Мой самый главный начальник. Впрочем, я узнал его еще по твоему словесному описанию. А вот это… Ну, неважно, кто он такой, но мы с ним знакомы. Но к чему это ты?
– К тому, что я, видишь ли, работаю на Россию. На русскую разведку. Представь себе. Это, кстати, одна из причин, по которой я не возвращаюсь в Москву. У меня есть спецкод нашей резидентуры в Баренцбурге. Правда, пользуюсь я им редко.
От такой новости вид у Павлова стал настолько обалдевший, словно его пыльным мешком из-за угла приласкали. Ничего себе, нечаянная встреча на рейде…
– Обычно я передаю информацию, отслеженную «Гринписом», – продолжала Валентина. – Об инциденте с катером первой сообщила нашим именно я. Та банка, которая на окошке в комнате, это условный знак. Зря смеешься, очень удобно. Здесь иногда появляются люди из Баренцбурга, из соответствующей… фирмы. Если банка на окне, значит, у меня есть информация. Тогда соотечественник заходит ко мне якобы за выпивкой. И никого из соседей это не удивляет: все знают, что я из России. А в их представлении все русские пьют поголовно. Вот и объяснение визита! Так что, хоть на скверный анекдот про сорок восемь утюгов похоже, а действует.
«Вообще говоря, – подумал Полундра, – не лишено остроумия! Используется классический для иностранца стереотип "русского выпивохи". Но неужели она действительно… Придется верить на слово».
– Однако спецкод мне известен. Не сомневаюсь, что он известен и кому-то из двоих этих людей.
– И тому, и другому, – быстро сказал Полундра.
– Вот и славно. Я улучу момент, чтобы незаметно подойти к ним. Затем назову спецкод. Это докажет, что я не сумасшедшая и не провокатор. После чего я расскажу им все, что знаю о тебе. Что ты был ранен. Что потребовалась операция. Что за тобой гнались американцы. И скажу, где ты сейчас. То есть дам свой адрес. Пусть решают. Если они тебе все-таки доверяют, то они вытащат тебя отсюда.
«За Тинякова не поручусь, – подумал Павлов, – но чтобы мне Сорокин не доверял?! Быть того не может. Слишком хорошо знает меня контр-адмирал, чтобы поверить в мое предательство или внезапное сумасшествие. Значит? Может ведь выгореть, вперехлест меня через клюз!»
– Хуже, если не доверяют. Тогда нам необходим страховочный вариант, – задумчиво сказала Берестецкая, явно решившая любыми правдами и неправдами помочь понравившемуся ей Сергею. Ох, и загадочная это штука – женская душа. Особенно, когда женщина одинокая.
– Помолчи, Сергей. Я немного подумаю.
«До чего же ты еще додумаешься, – обеспокоился Павлов. – От добра добра не ищут. Ты грамотно сделай, о чем говорила!»
– Если сорвется первый вариант, то тебе нужно будет встретиться с кем-то из лидеров оппозиции стортинга, – Берестецкая зажглась новой идеей, даже глаза заблестели. – И все подробно рассказать. Там есть вполне порядочные, честные люди. А у меня есть выход на них.
– Валюша, – грустно улыбнулся Полундра, – это ты что-то путаешь. Оппозиция там или не оппозиция, но эти люди – политики. Я скорее поверю во встречу с марсианином – вдруг они все-таки существуют? – чем с честным политическим деятелем. Вот последних в природе точно не наблюдается! Ты, Валя, не беспокойся. Не должен бы первый вариант сорваться. Сорокин не может мне не доверять, в противном случае мне не в стортинг обращаться надо, а срочно стреляться. Надеюсь, не понадобится.
– Как знаешь, – с тенью обиды в голосе сказала Валентина. – Жди моего возвращения.
Снова щелкнул дверной замок, и Полундра остался один в доме Валентины Берестецкой. Потянулись часы ожидания.
31
На экологической станции заседание международной комиссии пошло в режиме «нон-стоп», хоть все уже вымотались до последнего предела и голоса до хрипа сорвали. Журналистов заметно поубавилось: что интересного в том, как одна сторона твердит свое, а другая – прямо противоположное, и так – раз за разом, по кругу. После сенсационного выступления контр-адмирала Сорокина о русском спутнике все как-то позабыли. Теперь все крутилось вокруг главного вопроса: кто виновник трагедии с катером экологов? Кто стрелял? И правильно: ради чего комиссия-то создавалась?
Положение складывалось патовое. Снимки с американского разведывательного спутника, висевшего, как и наш, на геостационаре над Землей Принца Карла, еще не пришли. В кулуарах вовсю шептались, что и не придут. Или, напротив, пришли давным-давно, однако американцы их демонстрировать не торопятся. Почему? А вы подумайте, почему… У американской делегации оставался единственный оборонительный резерв – содержание радиограммы – слова про русских. Но после сорокинских снимков и сличения времени выглядела эта защитная линия как-то жидковато. Что оставалось? Тянуть время в надежде бог весть на что да обвинять российскую сторону в фальсификации. Чем громче – тем лучше, благо глотки у американцев были луженые.
На этом фоне холодная, спокойная корректность контр-адмирала Сорокина выглядела очень выигрышно. Нет, он никого не обвинял. С американской делегацией Сорокин вообще прервал всякие контакты, на обвинения и оскорбления не отвечал и в пустые споры не вступал. Он просто раз за разом предлагал норвежцам и наблюдателям из других стран: всмотритесь внимательнее в фотодокументы! Вы что, собственным глазам не верите? Вот же… вот… и вот это! Нас в подделке обвиняют? Прекрасно! Пусть докажут, что это – подделка. Своими собственными фотодокументами докажут, они же говорили, что располагают такими. Мы их за язык не тянули – американцы сами предложили такой способ проверки. Ах, пока не могут предоставить? Ну, так сами делайте выводы из такого прискорбного факта, господа! А крики пополам с голословными обвинениями – это не аргументы в споре.
Сорокин своей цели добился: норвежцы серьезно призадумались. Оно конечно, американцы – союзники по НАТО, как бы даже друзья… Но есть хорошая норвежская поговорка, в русском эквиваленте звучащая так: «Береги меня, господь, от друзей. С врагами я как-нибудь сам управлюсь!» Не тот ли случай? И члены американской делегации все чаще стали ловить на себе косые взгляды хозяев. Да и наблюдатели, посланные в комиссию из других стран, старались держаться от американцев подальше. Медленно, но верно американская делегация оказывалась в изоляции.
В один из коротких перерывов к контр-адмиралу Сорокину и его «техническому консультанту» подошла Валентина Берестецкая.
– Выслушайте меня, – взволнованно сказала Валя на русском, – у меня есть очень важные сведения.
Сорокин с Тиняковым удивленно переглянулись. Русская? Здесь? Откуда? Видимо, из Баренцбурга. Но что важного может сообщить им жительница шахтерского поселка? И вообще, не провокация ли это?
– Для начала… – сказала Валентина, примерно догадываясь, о чем они сейчас подумали, и назвала номер спецкода. Лицо Сорокина изменилось, стало напряженно-внимательным. Тиняков побледнел. Он ничего не мог понять: этот номер ему самому-то стал известен совсем недавно, ему сообщил его лично генерал Шаховской перед отправкой подполковника на борт «Арктура».
– Откуда вам… – начал Сорокин, но тут же оборвал себя. – Впрочем, об этом позже. Что вы хотели нам сообщить? Давайте отойдем в сторонку, я так понял, что ваши сведения не предназначены для чужих ушей.
– Только для вас двоих, – кивнула Валентина. – Дело в том, что я знаю, где сейчас находится Сергей Павлов.
– Полундра?! – ахнул Сорокин. – Так он живой?!
– Живой. Его ранили, но сейчас все в порядке. Не перебивайте меня, лучше я все подробно расскажу, с самого начала, когда он пришел ко мне.
– А что с «Нерпой»? – спросил Тиняков, когда Валентина закончила свой рассказ. – Где она? Павлов ничего не говорил про это?
– Вы про его подводный аппарат? – уточнила Валентина. – Нет, ничего. Но какое это имеет значение? Вам он все расскажет, но только если вы его спасете. Ему больше не на кого надеяться.
– Спасем, можете не сомневаться, – улыбнулся донельзя обрадованный контр-адмирал и повернулся к Тинякову. – Вот что, оставляем эту бессмысленную говорильню, дипломат без нас с янки справится, и срочно едем в Баренцбург, к Васильеву. А уже оттуда – в Лонгйир, за Павловым. В Баренцбурге берем оружие, кого-нибудь для поддержки. Так, на всякий случай. Мне опыт подсказывает, что на такие дела лучше выходить, имея в руках что-то посерьезней авторучки, а у меня ничего, кроме нее, сейчас нет. У вас, подполковник, тоже нет? Я так и думал. Да! Валентина, прежде всего, я выражаю вам огромную признательность. И от лица командования Северного флота, и от себя лично: Сергей Павлов мой друг и ученик.
– Он мне так и сказал, – счастливо улыбаясь, прошептала Берестецкая, – что вы никогда не поверите в то, что он изменил Родине.
