Сергей Самаров - Антишулер
И я сам не заметил, как сел. Без звука, без натуги — машинально, как садился, когда был совершенно здоровым. Наверное, я и встать бы смог, и пройти в тамбур, куда без конца пробираются, неуверенно переставляя костыли, ходячие раненые. Но опять помешала Старушка. Заметила, подскочила.
— Ты сам сел?
А глаза сияют, как два василька среди веснушчатого ромашкового луга! Счастлива от моих подвигов, похоже.
— Мышь увидел, шугнуть хотел… — сказал я, кряхтя и виновато, но уже не смог посмотреть на нее, как минуту назад.
Я же видел, как человек обрадовался моему быстрому выздоровлению. Увидел и в ответ улыбнулся. Может быть, не так радостно, как она, но улыбнулся.
— Какую мышь… — тут же возмутилась Старушка и всплеснула руками. — Мы перед поездкой здесь такую санитарную обработку провели… На ходу приходилось двери открывать, чтобы проветрить, а то вас бы всех уморили. Не может здесь быть мышей.
Но, увидев мою улыбку, улыбнулась в ответ.
— Шутишь? — спросила с надеждой.
— Шучу.
— Посидишь или помочь тебе лечь?
— Спасибо. Я лучше посижу. Сил наберусь. Перед тем, как встать, — и я всерьез распрямил плечи, пробуя, насколько свободно могу шевелить руками.
— И не думай даже. А то я врачу скажу, тебе сразу снотворное пропишут. У нас с этим строго…
Смешная она. Хоть и шебутная, но беззлобная.
— Снотворное вместо карцера… Нормально! Здесь карты у кого-нибудь есть?
— Карты? Какие карты? — она не поняла. Ничего обо мне не знает, потому и не понимает.
— Обыкновенные. Игральные.
— Есть. Кажется, в третьем купе. Я на столе видела.
— Попроси…
— Они спят. Я принесу. Ты что, гадать будешь?
Женская натура свое берет. Женщины редко становятся игроками, хотя и такое бывает. Чаще гадалками или клиентами гадалок. И эта туда же. Должно быть, такая природа, с которой бороться бессмысленно. А мужчинам больше риск по нраву. Не у каждого в жизни настоящего риска хватает, поэтому и заполняют карточным. И ужасаются, бывает, своей смелости, когда с тремя проколами идут на «мизер», два прикрывает прикуп, а третий не ловится по раскладу. Редко, но и такое случается. Мужики — народ отчаянный…
Я засмеялся.
— Нет. Гадают не такими картами. Игральные карты для игры. А есть специальные для гадания. Карты «Ленорман» и карты «Таро». И еще всякие. Но «Ленорман» и «Таро» — самые известные и, я слышал от спецов, самые верные. Остальные — ерунда.
— А цыганские?
— Ерунда. Они все современные. А эти с историей. Карты «Ленорман» на бытовом уровне используют. Любит — не любит… Купить — продать… А «Таро» имеют философское значение. И еще в магии применяются. Они, говорят, не только предсказывают, но и программируют события.
— И получается?
— Не знаю. Я в магии не силен.
— А что простыми делают?
Я засмеялся ее детской наивности.
— А простыми просто играют. Хочешь, я тебя обыграю?
— Увидит кто…
— Кто?
— Врач.
— Дежурный только недавно был. А наш только часа через два — раньше не появится. Неси карты.
Она побежала. Заглянула в одно купе, потом в другое. Там задержалась. Должно быть, разговаривала с кем-то. Карты просила. Вышла в проход и через весь вагон замахала мне колодой. Чуть не побежала вприпрыжку. Тоже ей осточертело «утки» раненым подносить-уносить. Но по пути еще в одно купе свернула. Наверное, постель кому-то поправляла. Она заботливая, спасу нет. Порой не знаешь, куда от такой заботы спрятаться. Час будет выспрашивать — больно тебе или нет? А потом еще час ворчать, что сразу про боль не сказал. Ох и характер…
— Вот… — протянула она засаленную колоду с оборванными краями. Такую я, честно скажу, тысячу лет в руки не брал. Такими только бабушки играют, у которых память, в соответствии с возрастным склерозом, способна воспроизвести исключительно события детства. Но в игре они не помнят ни одного предыдущего хода…
— Во что играть будем? — Я быстро перебрал карты и сделал на одеяле несколько профессиональных «лесенок». Это далось с большим трудом — карты слипались.
— Ух ты, — удивилась Старушка «лесенкам». — Ты как в кино… А фокусы показывать умеешь?
— Нет. Не умею. Этими картами не покажешь. Если днем сходишь в камеру хранения и достанешь из моей сумки новую колоду, я тебя фокусам научу. Не цирковым, но гораздо более интересным.
— Схожу… — пообещала она.
— Там три колоды. Все в упаковке. Все три и неси…
— Зачем тебе три?
— Тренироваться буду. А то пальцы не слушаются.
— Так ты все-таки фокусник?
— Нет. Я картежник.
Она засмеялась. Традиция — я говорю правду, мне не верят. И удивляться здесь нечему.
— Так во что играем?
— Я только в «дурака» умею. Но играю хорошо. Девчонок всегда обыгрываю. У меня память хорошая, цепкая.
— Давай в «дурака».
Она сказала «умею», исходя из своего понятия. В «дурака» она тоже играть не умела. Она вообще не умела играть в карты и правильно их держать.
— Почему ты мне трефового валета не подбросила? — спрашиваю. — Тогда бы смогла выкрутиться…
— Какого валета?
— Трефового. Ну, крестового…
— А ты откуда знаешь? Подсматриваешь? — и прижала, дурочка, свои шесть карт к груди, чтобы я не подсмотрел.
Я назвал все карты, которые она держала в руках. Мы сыграли к тому времени уже три круга, и я знал наизусть всю колоду.
Девушка сморщилась, как настоящая старушка.
— Так ты все-таки фокусник… — теперь она точно не сомневалась.
Я улыбнулся такой наивности.
— В цирке раньше работал? Да?
— В казино.
Она прыснула в маленький кулачок. Не поверила опять. Но меня этим не удивила. Для людей, которые не понимают, как можно за несколько минут «сбросить» две, а то и три их месячные зарплаты, казино всегда останется чем-то далеким и недосягаемым, как отдых в Монте-Карло или Лас-Вегасе. А для казино это дело обычное. О крупных играх я вообще молчу. И скажи я ей сейчас, что работал антишулером, это будет равнозначно тому, что назовусь Валерием Леонтьевым. Но в этом случае, если попросят спеть, я не сумею, а если попросят сыграть, я сыграю. В карты, конечно. Вот и вся разница.
Не вдаваясь в подробности, я разложил все тридцать шесть карт колоды рубашками вверх, затем называл каждую карту и переворачивал. И каждый раз она всплескивала руками, удивляясь. Устать можно от подобного бесконечного удивления. Я бы так, честное слово, не смог. Я бы от этого удивления уже давно скучать начал.
Сам же я удивлялся только тому, что могу руками шевелить. Вчера еще делал это с большим трудом. А сейчас почти свободно. Пальцы работают автоматически. По крайней мере простой «отжим»[11] при тасовке делаю без проблем даже с этой рваной колодой. А с такой колодой проблемы неизбежны. Но скоро я понял, что радоваться начал рано. Боль возвращалась. Сначала она напоминала гриппозное состояние, когда ломит все суставы и даже движение пальцем отдается в позвоночнике.
— Наигралась? — спросил я, собирая карты.
— А как ты это делаешь?
— С такой колодой это — пустяки. Только запоминай рубашки. Где пятно, где отпечаток пальца, где угол загнут и вот-вот оторвется. С новой тяжелее. Днем принесешь новые, сам потренируюсь и тебя буду учить. Только одно условие. Уроки всегда — когда другие спят. Профессиональные секреты выдавать нельзя. Научу тебя, будешь в казино ходить и большие деньги выигрывать. Хотя, может, лучше не надо больших денег. От них одно беспокойство.
— Понятно, — согласилась Старушка, не обращая внимания на тон моих слов, в котором я сам почувствовал нечто гораздо большее, чем было сказано. — Фокусники никогда своих секретов не раскрывают. Это всем известно. А в казино я не пойду. Это нехорошо людей обыгрывать. У меня в жизни принципы другие. А вот фокусы девчонкам я бы показала…
Мне так даже легче. Пусть считает меня фокусником. Пусть все считают меня фокусником, и никто не думает, что я работал раньше в казино. Это тоже след, на который могут случайно выйти ищейки Рамазана. А у них пистолеты всегда наготове…
Поезд остановился на станции Аргаяш. Вообще здесь даже пассажирские стоят совсем недолго. Небольшой райцентр с башкирским населением. У мамы здесь была знакомая — подруга по институту. Я еще в школе учился, мы дважды ездили туда летом отдыхать. Где сейчас тетя Алия? Если выйти, при условии, что я смогу ходить, визуально я сумею найти дом. Но меня, думаю, и не узнают, и, может быть, не примут. Здесь, как и везде, я чужой. И не могу понять — хорошо это в моем положении или плохо? С одной стороны, некому меня даже нечаянно выдать. Предают, как известно, только свои. Нечаянно ли, умышленно ли, но — только свои. Но, с другой стороны, и помочь в трудную минуту некому. Предлагал мне Нодар помощь. Я отказался. Почему я отказался? Не захотел его ввязывать? Или не захотел быть ему обязанным? Когда я был полон сил, все выглядело иначе. А сейчас трудно однозначно об этом судить. Даже самому себе трудно признаться, что быть одиноким не самая лучшая участь.
