Валерий Горшков - Ликвидатор
Я по-прежнему стоял у стены, подпираемый двумя автоматами боевиков. Но командир поднял руку и сделал отстраняющий жест, будто прогнал назойливую муху.
Боевики молча переглянулись, а потом один из них осторожно спросил:
— Не понял, хозяин…
— Вон! — крикнул «Жаров», лицо его исказила презрительная гримаса: «Боже, какие идиоты…»
Когда облаченные в камуфляж псы покинули помещение, он посмотрел на меня, тяжело вздохнул, достал из кармана чистый носовой платок и вытер им крупные капли пота на основательно просвечивающих залысинах.
— Садитесь, Валерий Николаевич…
Я, изображая на побелевшем (хочется верить, что старый театральный прием у меня получился) лице крайнюю степень удивления, несмело отделился от стены, поднял опрокинутый стул и сел, выжидая начала конструктивного диалога.
— Приношу вам свои извинения за столь циничную подставку, но руководство дало мне распоряжение любой ценой проверить благонадёжность начальника охраны нашей самой крупной базы. Не скрою, такой процедуре в том или ином виде подвергаются все, вновь принимаемые в структуру сотрудники, если им предлагаются серьезные и ответственные места в иерархии. В вашем ведении серьезная информация и очень крупные материальные ценности. Соответственно, и проверка должна была проводиться на самом высоком уровне. — Его слова звучали более чем убедительно, если учесть, что всего в полутора метрах от стола висел мертвый Альберт. — Я очень рад, что вы проявили себя исключительно с лучшей стороны, хотя, что здесь греха таить, три организма все-таки вывели из строя. Если бы не бронежилеты…
Я по-прежнему не менял выражение лица, решив играть свою роль до конца, то есть до тех пор, пока не получу абсолютные доказательства имевшей место провокации.
— Вы снова говорите загадками, гражданин начальник. — Я покачал головой. — По-моему, один из нас срочно нуждается в серьёзной помощи психиатра.
— Оставьте! — «Жаров» устало махнул рукой, потом немного подумал, достал из кармана пиджака сотовый телефон и быстро нажал несколько кнопок. В комнате было так тихо, что я отчетливо слышал не только протяжные гудки вызова абонента, но и щелчок соединения с линией.
— Алло? Владимира Адольфовича. С четырнадцатой базы.
Было заметно, как он нервничает.
— Это Олег, — заговорил «полковник» после не долгой паузы. — Мы закончили… Нет… В высшей степени бесцеремонно… Одному просто разбил «копилку», а двое других едва не зажмурились… Здесь… Да, Рыжего… Рядом со мной болтается! — Толстяк осклабился. — Хорошо, так и сделаю. Даю его. — Он протянул мне телефон.
— Да.
— Приветствую, Валерий Николаевич! — Я услышал голос Персикова. — Рад сообщить, что вы с достоинством прошли проверку на вшивость. Теперь я нисколько в вас не сомневаюсь. Новую одежду, медицинскую помощь и машину вы получите немедленно. Вас отвезут в гостиницу, там отдохнете, выспитесь, а завтра можете спокойно ехать в Пярну и целый месяц наслаждаться обществом вашей очаровательной дамочки. Дата возвращения остается прежней — в назначенное время вас будут ждать во Львове. Да, за свою новенькую «восьмерку» не волнуйтесь, она уже во дворе базы, в десяти метрах от вас! — Персиков хмыкнул. — Поедете без охраны. Альберт получил то, что ему давно полагалось, а кореец… уже несколько часов на базе. Отдыхайте. И — передайте трубочку Олегу.
Они перекинулись парой слов, затем «полковник» спрятал телефон в карман пиджака и сказал:
— Пойдёмте наверх. Примите душ, поедите, вас посмотрит врач… Хотя, по-моему, кроме дезинфицирующего раствора и йода ничего не понадобится!
Он первым покинул помещение. А я остановился на пороге, обернулся и на миг задержал взгляд на трупе боевика. Мне вдруг показалось, что губы его слегка вздрогнули, будто он начинал приходить в себя после сильного болевого шока, вызванного многочасовым избиением и девятью смертоносными, застрявшими в теле пулями.
— Бред, — я не смог удержаться, чтобы не произнести это слово вслух.
Повернулся и быстро, насколько позволяло самочувствие, пошёл по направлению к выходу из старого армейского карцера.
* * *Мы поднялись по ступенькам до второго этажа и очутились в просторной светлой комнате, судя по оборудованию — медпункте. Тотчас из соседней двери показалась красивая брюнетка с зелеными глазами и одарила меня прелестной улыбкой.
Я осмотрелся по сторонам. «Полковник Жаров» уже смотался, оставив меня наедине с женщиной в белом халате.
— Вам, несомненно, нужно сходить в душ, — выдала она свое компетентное заключение. — Потом аккуратно, чтобы не повредить ранки, оботритесь полотенцем и, не одеваясь, подходите ко мне.
— Прямо так сразу? — впервые за последние сутки я заставил себя улыбнуться. — А потом так и ходить голым? Мне нужна одежда.
— Вы пока идите в душ, — брюнетка указала на дверь, из которой только что появилась, — а я приготовлю одежду. — Она осмотрела висящий на мне, словно половая тряпка, зеленый костюм и ободранные донельзя ботинки. — Все на свалку! Какой размер одежды и обуви?
— Костюм — пятьдесят два, обувь — сорок три, — я напряг память и вспомнил еще кое-что. — Мне так же жизненно необходимы две банки холодного немецкого пива. Можно обойтись без врачебной помощи, но без пива… — я развёл руки.
— Когда будете завтракать, там спросите. А у меня медпункт. — Брюнетка ещё раз ткнула пальцем в сторону второй двери, где надлежало искать душ, и вышла, оставив меня совершенно одного…
Под бьющие сверху тоненькие струйки тёплой воды я забрался с огромным удовольствием. Правда, тут же ноющей болью напомнили о себе и руки, и ноги, и лицо, но по сравнению с процедурой очищения от засохшей крови и прочей налипшей на тело дряни — песка, грязи и пота — это было сущей мелочью. Рядом с краном, на пластмассовой подставочке, лежали тюбики с травяным шампунем и жидким розовым мылом, поролоновая губка. Вряд ли этой уютной душевой кабинкой пользуются боевики. Ну, может быть, не считая любимого жеребца зеленоглазой брюнетки. Или — жеребцов. Откуда я могу знать такие интимные подробности?
Я не смог отказать себе в удовольствии простоять под тугими струями воды целых пятнадцать минут. До тех пор, пока штора не отдернулась и не показалось милое личико брюнетки. Она, бьюсь об заклад, не только с врачебным интересом осмотрела мое мокрое тело, несколько раз провела по нему рукой в требующих дезинфекции, йода и пластыря местах, а потом сказала:
— Вытирайтесь и ложитесь, — а сама подошла к стеклянному шкафчику со всевозможными пузырьками, открыла его и задумалась, какой бы такой штуковиной намазать этого здорового мужика?
Я тем временем обтерся, обмотал широкое полотенце вокруг бёдер и, покинув душ, улегся спиной вверх на обтянутую полиэтиленом кушетку. Начинающие подсыхать ссадины стали отвратительно чесаться…
Спустя полчаса, весь с головы до ног обмазанный и обклеенный бактерицидным пластырем, одетый в новые, но ужасно лоховские рубашку, костюм и ботинки, которые намеревался заменить в первом же приличном магазине, я сидел за столиком в кафе, где, как я понял, набивали свою утробу местные «омоновцы». Мне принесли горячий борщ, чуть подогретый люля-кебаб с рисом и красным соусом и две банки холодного пива «Бавария». Совсем неплохо, если учесть, что пятнадцать часов я провел без еды и отдыха. Я не спеша поел, выпил пиво, сразу почувствовав блаженную негу во всем организме, затем коротко переговорил с Олегом — «полковником», который напомнил, что моя белая «восьмёрка» со старым другом Колесником за баранкой ждёт меня за высоким металлическим забором его опорной базы номер четырнадцать, чтобы незамедлительно отвезти в гостиницу.
— Не напрягайся, — отказался я от гостиничных апартаментов. — Как только доберусь до машины — сразу уеду из этой грёбаной Западной Украины. Не понравилось мне ваше национальное гостеприимство.
— Как хочешь, — пожал плечами Олег. — Приказ Персикова. Номер в гостинице «Турист» на твое имя уже оплачен. Хочешь — уезжай, хочешь — нет. Мне до фени. Пойдём, провожу…
Мы вышли из здания и направились к въездным воротам. Я в последний раз окинул взглядом территорию, так замечательно меня приютившую в последние сутки, и, с превеликим удовольствием толкнув плечом одного из стоящих в узком проходе КПП боевиков, вышел наружу.
И сразу увидел Колесника. Он, вжавшись в водительское сиденье «Жигулей», дремал и даже не шелохнулся, когда я тихо открыл соседнюю дверцу и сел. Пришлось шлепнуть его ладонью по плечу. Колесник вздрогнул, широко, как пучеглазая жаба, открыл глаза, подпрыгнул и достал головой до крыши. Потом все-таки сообразил посмотреть направо.
— У-у, чёрт, напугал… — сказал он таким тоном, которым обычно поминают нечистого и сразу же крестятся. — Так и заикой можно остаться.
