Владимир Першанин - «Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион»
Карелин и Чурюмов козырнули, Цимбал в ответ кивнул.
– Пришли проведать, товарищ полковник, – прервал паузу Захар Чурюмов. – Рады вас видеть.
– А чего меня проведывать? – усмехнулся безгубый, с многочисленными швами на сгоревшем лице их прежний командир. – Я же не в госпитале.
На груди полковника позвякивали три ордена Красного Знамени, несколько других орденов и медалей. Карелин невольно отвел взгляд от обезображенного лица, а Цимбал неожиданно предложил:
– Ну, что, выпьете по стопке коньяка со своим командиром?
– Вы же знаете, нам нельзя.
У танкистов и самоходчиков существовало жесткое правило: в ходе боев не употреблять спиртное – притупляется реакция.
– Это почему же?
– Через полчаса снова в бой.
– Ну-ну… а мне, Надюша, плесни немного.
Женщина налила из фляжки немного коньяку и протянула полковнику трофейную серебряную стопку. Остальные отошли в сторону, чтобы не мешать Цимбалу беседовать со своими однополчанами.
– Закуси, Петя. Вот шоколад. Может, вы, ребята, шоколад погрызете? Вкусный, с орехами.
У подруги полковника было широкое, с мелкими веснушками, добродушное, открытое лицо.
– Спасибо, не надо, – отказались оба комбата. – Мы на пяток минут.
– Им бы, Надя, водки по стакану и девку вроде тебя. Так, что ли, орлы?
Он опрокинул стопку, приобнял женщину и взял кусочек шоколада.
– Чего молчите? Как дела идут?
– Нормально.
– А тебя, Карелин, что-то высоко не двигают. И в прошлом году лейтенантом ходил, и сейчас лейтенант. Помнишь, я тебе предлагал в мой полк перейти. Капитаном или майором уже бы стал и батареей командовал.
– Я и так командир батареи.
– Какой батареи? Голозадых «фердинандов»? Не смеши…
– Чего тут смешного! – вскинулся Павел. – Вы сами когда-то нашим полком командовали. И фрицев бьем как положено.
Нет, не такого разговора ждал Карелин. Хоть бы спросил про ребят, ведь многие погибли. Сидит как хозяин, подружку открыто прижимает, а два однополчанина стоят перед ним, словно чужие.
– Это хорошо, что бьете, – кивнул Цимбал и о чем-то заговорил с Надей.
– Пошли мы, товарищ полковник, – козырнул Павел. – Нас на пяток минут отпустили.
– Ну, идите, раз нет времени со своим командиром побеседовать. Тюлькову привет передайте.
– Передадим, спасибо.
Оба комбата четко повернулись, как положено через левое плечо, и молча зашагали к себе. Спустя какое-то время Чурюмов с досадой проговорил:
– Нечего было время терять. Он нас, похоже, и не узнал. Старый, а молодую девку при себе держит. Заелся…
– Какой он старый? – возразил Карелин. – Тридцать три года. Война его крепко поколотила, да еще семейные дела.
Минск был полностью освобожден 3 июля 1944 года менее чем за двое суток. Навязать нашим войскам изматывающие уличные бои немецкому командованию не удалось. В результате быстрых и успешных действий восточнее Минска была окружена немецкая группировка численностью более 100 тысяч солдат и офицеров, большое количество техники.
В приказе Верховного главнокомандующего Сталина И. В. говорилось: «Войска 3-го Белорусского фронта при содействии войск 1-го Белорусского фронта в результате глубокого обходного маневра сегодня 3 июля, овладели столицей Советской Белоруссии городом Минском, важнейшим стратегическим узлом обороны на западном направлении».
В честь этой победы в Москве был дан артиллерийский салют.
Глава 9. Цена победы
Минск был освобожден. Перед советскими войсками стояла задача – ликвидировать крупную немецкую группировку окруженную восточнее Минска. Немцы получили приказ своего командования пробиваться на запад и с боями продвигались в сторону Барановичей, рассчитывая прорвать кольцо окружения.
Полк Тюлькова вместе с танками и пехотой на грузовиках двигался на перехват одной из групп. Существовала опасность, что немцы могут захватить наш аэродром у деревни Озерцо.
Авиация, учитывая лесную и болотистую местность Белоруссии, играла особую роль в операции «Багратион». Самолеты держали под наблюдением передвижение немецких войск, наносили бомбовые удары и передавали сведения о дислокации врага в штабы наступающих советских частей. Уничтожение аэродрома существенно осложнило бы ликвидацию немецкой группировки.
Одну из отступавших колонн заметили на лесной дороге. «Тридцатьчетверки» попытались обогнать ее, но сразу две машины завязли в болотистой низине. Ухватить колонну «за хвост» тоже не удавалось. Ее прикрывали три «пантеры» с орудиями длиной пять метров и точной оптикой.
Они не подпускали наши танки ближе чем на полтора километра. Командир роты «тридцатьчетверок», капитан с несколькими орденами, повел свои машины, рассчитывая на мощность 85-миллиметровых пушек. Он был молод, уверен в себе и смелых экипажах, громивших немцев в Витебском «котле».
Все три «пантеры» дали приблизиться «тридцатьчетверкам» на километр и точным огнем подбили один за другим пять танков. На таком расстоянии снаряд «пантеры» пробивал 130 миллиметров брони, а у наших машин она была вдвое тоньше. Капитан, понимая, что своим безрассудством губит роту, дал приказ оставшимся танкам отходить.
Сам же, не обращая внимания на протесты экипажа и два попадания в башню, сел за прицел и продолжил бой. Капитан сумел размолотить два колеса немецкого танка, а затем угодил болванкой в моторную часть. Две другие «пантеры» расстреляли русскую машину. Из пяти человек экипажа спаслись двое. Они уходили, поддерживая друг друга, временами оглядывались на горящую «тридцатьчетверку».
– Ребят жалко, – сказал один из танкистов, исключая из этого числа капитана, гнавшегося за славой.
Другой танкист, раненный мелкими осколками брони, в ответ молча сплюнул. Он знал, что матерям всех погибших пришлют похоронки с одинаковыми фразами: «Пал в бою, выполняя свой воинский долг». Мертвых не делят на правых и виноватых.
Командир дивизии видел происходящее и особых эмоций не проявлял. Приказал прекратить бесполезные наскоки на «пантеры» и вызвал подполковника Тюлькова. Коротко спросил:
– Твои «фердинанды» по низине сумеют пройти?
– Думаю, сумеют.
– Если не остановим фрицев, то наверняка из кольца вырвутся и по пути аэродром смахнут. Сейчас главное – придержать их, а там дополнительные силы подтянем, тяжелую артиллерию, «катюши».
Тюльков не стал напоминать комдиву, что от его полка осталось немногим больше половины, а в отступающей колонне не меньше полутора тысяч солдат и десятка два боевых машин: танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров.
– Задачу понял? – уточнил командир дивизии.
– Так точно. Остановить и придержать колонну.
Тюльков вызвал двух своих лучших комбатов, Захара Чурюмова и Павла Карелина. Словно оправдываясь перед ними, что снова сует их на самый горячий участок, сообщил, что обе батареи дополнительно получат по одной машине.
– Вместе с вами пойдут три «студебеккера» с пехотой и минометным взводом. На часок придержите немцев, думаю, этого будет достаточно. Комдив обещает подтянуть артиллерию, танки. Бейте с флангов, на рожон не лезьте, – напутствовал он командира первой батареи Захара Чурюмова как старшего. – Капитан Бобич и два его десантных взвода с вами на броне пойдут.
– Ну, если Бобич с Андрюхой, тогда конечно, – усмехнулся Чурюмов.
– А про тебя, Павел, полковник Цимбал вспоминал. Интересовался, почему я тебе до сих пор «капитана» не присвоил да и с наградами обхожу.
– Я ему не жаловался, – резко ответил Карелин. – Что заслужил, то и ношу. У нас ребята есть с начала войны на фронте, а кроме нашивок за ранения, ничего не имеют.
– Ладно, закруглим разговор, – сказал Тюльков. – Группировку прикончим, вернемся к этому вопросу. Чурюмов, держи со мной постоянную связь. Если что, тебя замещает Карелин.
Восемь самоходок и три «студебеккера» шли параллельно немецкой колонне километрах в двух от дороги. Колонна была довольно большая и разношерстная. Вместе с танками и штурмовыми орудиями двигались бронетранспортеры, грузовики, мотоциклы. Продвижение группы замедляли конные повозки, некоторые с красными крестами.
Часть раненых немцы оставляли, но кого могли, везли с собой. Однако эта забота о товарищах вызывала у бойцов злые усмешки.
– Забыли, гаденыши, как в начале войны наши санитарные обозы расстреливали!
– Никого не щадили, – вспоминал пулеметчик Гриша Зуев. – Танками давили раненых, а теперь красные кресты намалевали. Ждут, что прослезимся.
В колонне заметили, что их обходят с тыла, и выпустили десяток снарядов. Чурюмов приказал взять левее. Чувствовалось, что с боеприпасами у окруженных туго. Однако случайный снаряд мог угодить в «студебеккер» с людьми или пробить бортовую броню самоходки с десантом. Алесь Хижняк, ориентирующийся в местности, подсказал Карелину:
– Ты свяжись с Захаром. Дорога скоро крюк будет делать, а фрицы к ней привязаны. Мы сможем напрямую двинуть по краю низины.
