Михаил Серегин - Палач в белом
А ничего не подозревающая Ксения Георгиевна щебетала чрезвычайно довольным голосом:
– Вот, Володечка, разреши тебе представить! Твой коллега! Тоже врач – Иван Иваныч. Его ко мне та самая фирма прислала – помнишь, я тебе рассказывала... Очень заботливые люди! Вы непременно должны познакомиться с Иваном Ивановичем...
Ладыгин, кажется, пришел наконец в себя. Взгляд его прояснился и сделался насмешливым и жестким.
– Значит, Иван Иваныч... – сказал он, делая шаг вперед. – И давно работаете в этой фирме, Иван Иванович?
Четыкин инстинктивно попятился и ничего не ответил. Он понимал, что нужно как-то выкручиваться, но в голову не приходило ни одной мысли, а пересохший язык прилип к нёбу. До Ксении Георгиевны начало наконец доходить, что происходит что-то неладное, и она, замолчав, уставилась на обоих врачей глазами, полными непонимания.
– Что же вы молчите, Иван Иваныч? – с любопытством спросил Ладыгин. – Вам нехорошо? Как говорится: врачу, исцелися сам?
Четыкин смотрел на него замороженными глазами, как кролик на удава, и не мог пошевелиться.
– Что случилось, Володя? – воскликнула озадаченная Ксения Георгиевна. – Зачем вы напугали Ивана Иваныча?
– Я, Ксения Георгиевна, его не пугал, – добродушно пояснил Ладыгин. – Это он сам чего-то напугался... Вот я и пытаюсь выяснить, чего он испугался. И, кстати, – сказал он, оборачиваясь к старухе, – никакой он не Иван Иваныч, а Роман Ильич из нашей больницы...
Четыкин не мог дальше сдерживаться. Охваченный ужасом в ожидании неминуемого разоблачения, он понял, что должен немедленно бежать.
С прытью, которой он сам от себя не ожидал, Четыкин нырнул мимо Ладыгина в коридор, подхватил свои туфли и выскочил на лестничную площадку. Лифт он вызывать не стал, а опрометью бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через пять ступенек. Никто его не преследовал. На площадке первого этажа Роман Ильич наконец обулся и торопливо вышел на улицу. Ноги сами понесли его к станции метро. Ему хотелось поскорее спрятаться, забиться в спасительную нору, закрыть глаза и заткнуть уши.
Прежде он не раз представлял себе, как может попасться во время выполнения задания, был отчасти даже готов к этому. Но то, что произошло сегодня, вообразить было невозможно. Это было какое-то чудовищное нагромождение совпадений за пределами здравого смысла. Однако надо было жить дальше. Надо было как-то выкручиваться. Спустившись в подземелье метро и забившись в дальний конец вагона, Четыкин попытался сосредоточиться и сообразить, чем ему может грозить сегодняшний прокол.
Преступления он никакого не совершал. У Ладыгина в распоряжении опять одни догадки и подозрения. Вряд ли он рискнет сунуться с такой ненадежной информацией в милицию. Но дальнейшая деятельность как самого Романа Ильича, так и фирмы «Воздаяние» в целом находится теперь под большим вопросом. Руководство может не простить ему такого промаха. Неожиданно Четыкин вспомнил, что оставил на столе у Ксении Георгиевны ампулу с секретным препаратом, и даже застонал от ужаса. Стоявший рядом с ним небритый толстомордый парень в промокшей от пота рубахе дохнул на него ароматом перегоревшего пива и спросил:
– Чего такое? Тебе плохо, отец?
Четыкин отрицательно помотал головой и стал пробиваться к выходу. Чужое внимание было ему сейчас совершенно невыносимо. Теперь его ни за что не простят! Нужно бежать! Нужно срочно снять где-то квартиру. Да что там квартира! Он забыл про Артура. Придется бросить работу. И все это как снег на голову.
Роман Ильич выскочил на «Павелецкой» и заметался по перрону. Он чувствовал себя как волк, загнанный за красные флажки. Он не находил выхода. И зачем он погнался за этими грязными деньгами! Прежняя спокойная и скучная жизнь показалась ему сейчас раем. Совершенно потерянный, он стоял у края перрона и пропускал один поезд за другим. На мгновение у него мелькнула спасительная мысль: а не броситься ли вниз, на стальные рельсы, чтобы разом покончить со всеми страхами? Но жизнелюбивая натура все-таки взяла верх.
Обдумав все варианты, он выбрал самый простой. Завтра же он явится в больницу и во всем признается Артуру. Он не виноват – в такой ситуации сплоховал бы любой. Артур должен его понять. Ну а если не поймет, значит, такая у него судьба. С судьбой бороться бесполезно.
Приняв решение, Роман Ильич немного успокоился. Но чтобы окончательно снять напряжение перед тем, как явиться домой, купил в магазине бутылку коньяка и шоколад. Вспомнив, кому предназначался этот шоколад вначале, Роман Ильич мстительно усмехнулся. «Ничего ты, девочка, сегодня не получишь, никакого лекарства! Наука утверждает, что у мужчин, испытывающих сильные стрессы, резко снижается потенция. Наука не ошиблась. Ты мне уже не нужна, – подумал Четыкин, – отложим наши отношения до лучших времен».
Однако вкусить коньяка ему было не суждено. Едва он открыл дверь в квартиру, зазвонил телефон. Посмотрев на аппарат с испугом, Роман Ильич снял трубку, все-таки надеясь, что к телефону попросят Ларису. Но услышал он голос Артура, требовательный и бодрый.
– У вас все в порядке? – спросил Артур.
– К сожалению, у меня все совсем не в порядке, – упавшим голосом сообщил Четыкин.
Артур несколько секунд молчал, а потом категорически сказал:
– В таком случае немедленно садитесь на метро и поезжайте на «Таганскую». Я буду вас ждать на углу Гончарной улицы и Гончарного переулка, нетрудно запомнить. И поторапливайтесь, это в ваших интересах!
* * *Всю последнюю ночь мне не удалось сомкнуть глаз. Ксения Георгиевна, сообразив наконец, в какую неприятную переделку она попала, перепугалась страшно и даже думать не хотела оставаться одна в квартире. Чтобы успокоить старуху, мне пришлось ночевать у нее. Но диван, который был предоставлен в мое распоряжение, оказался слишком коротким, и я поджимал ноги, чтобы как-то на нем уместиться. К тому же Ксения Георгиевна каждые пять минут взывала из темноты:
– Володя, вы не спите? – И начинала в сотый раз пытать меня относительно дальнейшей своей судьбы. Она была по-настоящему встревожена.
Что я мог ответить? Многое мне самому непонятно. Чтобы ответить точнее, стоило бы провести экспертизу содержимого той странной ампулы, которую впопыхах оставил мой коллега Четыкин. Ампула была без единой надписи, но с черным ободком – причем, как мне показалось, ободок как бы находился внутри самого стекла. Следовало полагать, что и содержимое ампулы особенное. Наверное, Четыкин дорого бы дал, чтобы вернуть ее. И я не исключал, что кто-то может попытаться проделать это ночью. Подобное предположение тоже было причиной моей бессонницы.
Однако до утра ничего не произошло. Мы без конца обсуждали дальнейшие действия Ксении Георгиевны и сошлись на том, что она немедленно напишет заявление, в котором потребует от фирмы «Воздаяние» вернуть ей дарственную на квартиру, а я это заявление доставлю по назначению и прослежу, чтобы оно было полностью удовлетворено. Большего, как я полагал, сделать пока невозможно. Четыкина я упустил, да еще имел глупость оставить на ампуле отпечатки своих пальцев.
Я чувствовал, что вплотную подошел к большой и страшной тайне, но как подступиться к ней, не понимал. Пожалуй, пришла пора навестить Чехова – в порядке активного патронажа, так сказать. Проверить, как проходит реабилитация и насколько строго соблюдает пациент диету. А параллельно подбросить загадочную ампулу Марине – пусть проведет экспертизу.
Конечно, заявление Ксении Георгиевны спугнет этих негодяев и заставит их притихнуть на время, но они после ошибки Четыкина, наверное, уже и так настороже. Вряд ли я сильно испорчу ситуацию. Зато есть возможность пробудить их активность и заставить охотиться за мной. Если они решат, что им противостоит идеалист-одиночка, у них наверняка появится искушение разделаться со мной. Чехов должен подсказать, как обернуть такое положение в нашу пользу.
С Ксении Георгиевны я взял торжественное обещание, что она ни за что и никому, кроме меня, не будет открывать дверь и даже на секунду не будет покидать пределы квартиры.
– Это очень серьезно, – мрачно заявил я. – Вы же не хотите оставить ваши растения сиротами?
Ксения Георгиевна всхлипнула и вытерла глаза краешком носового платка.
– Рано или поздно это все равно случится, Володечка! – жалобно сказала она. – Но, конечно, не хотелось бы, чтобы это произошло уже завтра...
– Если послушаете меня, все будет в порядке! – заверил я Ксению Георгиевну. – Мы еще утрем нос этой вашей фирме. Вот увидите, их название еще окажется для них грозным пророчеством!
Обнадежив таким образом старуху, я отправился на работу. В кармане у меня лежала обернутая и заключенная в алюминиевый футляр из-под сигары ампула, а под мышкой я сжимал папку с двумя заявлениями. Одно было подписано Ксенией Георгиевной, а в другом я просил у заведующего отделением отпуск на один день. Я полагал, что Макаров не должен отказать мне в таком пустяке. Он и не отказал. Приняв у меня заявление, он быстро пробежал его глазами и тут же вернул. Взгляд его, брошенный затем на меня, был очень серьезен.
