Александр Бушков - Пиранья. Черное солнце
В деревню они влетели совершенно неожиданно для себя. Не видели до того ни протоптанных человеком троп, ни посевов — на скорости обогнув горушку, вдруг оказались перед скопищем круглых глинобитных хижин с конусообразными, крытыми какой-то местной соломой крышами. Решив, что объезжать кругом будет слишком долго, Мазур, время от времени сигналя, погнал машину напрямик, меж хижин. Вряд ли в деревне заложены мины, вряд ли тут сыщутся глубокие ямы…
Моментально поднялся хай вселенский. Отчаянно вопя, в стороны кидался стар и млад, обоего пола, а также худые проворные свиньи и не менее худые собачонки. Под колесами хрупнули непонятно чем набитые высокие корзины, притормозив, Мазур объехал полуголую старуху, присевшую посреди дороги, в ужасе прикрывшую руками голову. Прибавил газу. Судя по поведению, аборигены оказались завзятыми пессимистами и не ждали от незваных гостей ничего хорошего, даже не выяснив, кто они такие.
— Справа… — бросил сквозь зубы Мазур.
— Вижу… — откликнулся Морской Змей. Справа, навстречу улепетывавшим пейзанам, очень прытко бежали, высоко вскидывая колени, два худых кафра, из одежды имевших на себе лишь обернутые вокруг талии куски линялой материи, не прикрывавшие колен. Что гораздо хуже, оба еще и с «Калашниковыми». Они остановились, расставив ноги, вскинули автоматы, — целясь на непривычный манер — скособочившись, прижав затыльники прикладов к бедру…
Морской Змей на скорости срезал обоих недлинной очередью. Совершенно некогда доискиваться, кто это такие, то ли закоренелые супостаты, то ли правительственная милиция — главное, эти обормоты собирались стрелять, могли зацепить кого-нибудь в машине или покрышки прострелить…
Миновав деревню, Мазур погнал, пересекая обнаружившиеся утоптанные тропинки и засеянные какой-то здешней сельскохозяйственной экзотикой поля. Попавшаяся навстречу кучка кафров с мотыгами, еще издали углядев грузовик, драпанула в ближайший лесок. А дальше опять потянулось бездорожье, посреди лесов и равнин все чаще попадались высоко взметнувшиеся голые скальные выступы, местность поднималась и поднималась.
Мазур убавил газу. Теперь Морской Змей, держа на коленях расправленную карту, частенько распоряжался, куда сворачивать и в какую сторону ехать. Леса стало гораздо меньше, равнины вообще исчезли, трава редкая, а вместо земли почти сплошной камень. Поскольку самая лучшая карта всех особенностей местности предугадать не может, однажды они въехали в тупик, оказались перед высоченным скальным обрывом, который никак не удалось бы объехать справа или слева. Грузовик метров триста пятился задом, хрустя высокими колесами по каменным осыпям.
— Совсем близко, — сказал Морской Змей.
Хоть он и предупредил, а водопады открылись совершенно неожиданно. Обогнув очередную скалу, Мазур без команды затормозил. Пару секунд сидел, замерев, таращась вокруг, не на шутку пораженный. Что характерно, и Морской Змей какое-то время молчал.
Потом распорядился:
— Глуши мотор, пойдем посмотрим… Мазур спрыгнул наземь, и они неторопливо направились к обрыву. Красота вокруг простиралась такая, что дух захватывало: слева — живописнейшее нагромождение лесистых и голых вершин, справа, не далее чем в полукилометре, с головокружительной высоты падает широкий водопад, образовавший несколько уступов, даже на таком расстоянии слышен глухой шум, больше похожий на рев, полотнища и струи воды, прозрачнейшей, чистейшей, на всем протяжении сверкают радугами, солнце играет в невесомых облачках водяной пыли. Рай для туристов, которых здесь отроду не бывало, тут вообще почти не бывало белых, сотню с лишним лет назад добрался оборванным и оголодавшим двужильный шотландец Мунго Барнс, первым из европейцев узревший эту красотищу…
Они осторожно подошли к самому краю обрыва. Глянули вниз — голова закружилась. Обрыв был глубиной метров в двести, а дальше, в пробитой за миллионы лет неширокой расщелине, текла бурная речка, человеку несведущему способная показаться и неглубокой, но они-то совершенно точно знали, что глубины там метров триста, расщелина и бурная речка тянутся пару километров, а потом река выходит в низину, ставши широкой, медленной, не особенно и глубокой. Лаврик слышал от местных, что якобы тут сотни лет назад утопил свои несметные сокровища, проигрывая войну, какой-то полулегендарный король — чтобы ни себе и не людям. Что ж, даже если это легенда, место выбрано подходящее: что ни сбрось тут на дно, пролежит нетронутым столетиями — хоть сокровища, хоть здоровенный английский грузовик…
Подошел Лаврик, вытягивая шею, заглянул вниз:
— Впечатляет…
Нагнувшись внезапно к земле, он поворошил камешки, выпрямился, держа меж большим и указательным пальцами цилиндрический предмет. Они присмотрелись. Гильзу почти насквозь проела ядовито-зеленая окись, но калибр определить нетрудно. Пожалуй что, именно на этом самом месте стоял Мунго Барнс, исхудавший, оголодавший, заросший бородой по самые глаза и в лютом восторге палил в воздух из револьвера, заряженного еще патронами и бездымным порохом, орал что-то по-гэльски. Он это в своей книге подробно описал, за год до того, как бесследно сгинуть где-то у истоков Нила…
— Да брось ты эту погань, — пожал плечами Морской Змей.
Хмыкнув, Лаврик размахнулся и швырнул гильзу вниз, туда, где неслась покрытая гребешками пены бурная вода.
— Разомкнулись подальше, — деловито сказал Морской Змей, потом свистнул и махнул рукой.
Мотор взревел, грузовик двинулся вперед, набирая скорость. Викинг наполовину высунулся из кабины, ногой притаптывая газ. Морской Змей махнул ему в надлежащий момент, и Викинг проворно соскочил, перекатился, встал на ноги.
Грузовик по инерции проехал вперед, передние колеса зависли над обрывом, невероятно долгий миг машина казалась замершей в воздухе, накренившаяся вперед — а там враз исчезла из виду. Бросившись к обрыву, они таращились вниз. По воде еще бежали круги, тут же исчезнувшие, смятые и разглаженные бурным течением.
По всем расчетам далеких аналитиков радиоактивного заражения местности случиться не должно. Ядерное устройство — штука прочная, трехсотметровый слой воды притормозит идущую ко дну машину, и корпус заряда, скорее всего, не расколется. Бывали прецеденты и поинтереснее: в начале шестидесятых американский самолет, угодивши в воздушные неприятности, аварийно сбросил имевшуюся на борту атомную бомбу над собственной территорией, причем не в глуши, а в устье реки Саванна, густонаселеннейшей местности с большими городами и морскими портами. С тех пор она, по достоверным данным, так и лежит где-то на дне, как ее ни искали, не нашли. Глубина была гораздо меньше, а высота гораздо больше — и ничего, не раскололась, никаких признаков радиации, про бомбу уже давным-давно все как-то и забыли…
Не было ни радости, ни триумфа, одна тоскливая усталость, еще и оттого, что группа поредела на треть. Они двинулись цепочкой вдоль берега — не расслабляясь, в полной боевой готовности, и выдвинутым вперед дозором. Могли объявиться не только местные супостаты, но и очередные конкуренты, припоздавшие к раздаче призов. Им еще предстояло довольно долго пробираться до ближайшей условленной точки, куда смогут прилететь вертолеты — но это, по большому счету, пустяки. Разве что суток двое помучиться неизвестностью, прежде чем станет окончательно ясно, настоящий заряд они сбросили в реку, или имитацию — а впрочем, свою работу, как за ними водилось, они проделали на совесть, и укорять их не за что.
«Теперь, конечно, домой», — с вялой радостью подумал Мазур.
И жестоко ошибся.
Глава тринадцатая. Люди на плотине
Отсюда, с бетонного гребня плотины, открывался потрясающей красоты вид на много километров вокруг: поросшие лесом горы, зелено-рыжие равнины… Вот только никому не до красот. Дела поганые.
И вдобавок к ситуации — совершеннейшее безделье. Не было нужды поджидать противника с пальцем на спусковом крючке, с занятой ими позиции любого диверсанта углядишь за версту, таков уж ландшафт вокруг ГЭС, еще португальцы, когда ее строили, не без оснований озаботились, опасаясь партизан, вырубить лес по обе стороны, на километр в ширину. И ведь помогло, было три попытки рвануть плотину, и ни одна не удалась…
Далеко внизу, справа, у подножия ведущей на плотину лестницы наблюдалась прежняя картина: на солнцепеке сбился в кучу взвод посеревших от страха революционных гвардейцев, наладившихся было драпануть вместе со своим лейтенантом после того, как поступили свежие сводки с фронта. Однако доктор Лымарь в темпе провел сеанс психотерапии и урок мужества — попросту прилег с пулеметом, дал очередь поверх голов и вот уже часа два удерживал на этом месте, временами на чистом русском языке высказывая свое о них неприглядное мнение. Толку от них не было ни малейшего, но тут уж дело пошло на чистый принцип: если ты, сукин кот, приносил присягу по всем правилам, изволь не драпать, а оставайся на позиции до конца, или, по крайней мере, до поступления соответствующего приказа…
