Михаил Серегин - Бесы в погонах
– Этим и отличаются добро и зло, – пробормотал отец Василий и понял, что, попадись эти мерзавцы из облУВД ему прямо сейчас, не грех было их и поучить: это же надо столько времени на болтовню да на водку извести! Уму непостижимо! Ноги аж выворачивало от боли!
Дверь бани скрипнула, и мужики бросились назад, и только священник, осознав, что ноги настолько не слушаются, что он просто не сумеет забраться в шкаф, стремительно закатился под завешанную чьей-то простыней лавку.
Отец Василий видел, как протопали мимо чьи-то ступни в красных резиновых «вьетнамках», скрипнула дверца, звякнуло стекло… Судя по всему, питие, аки главное веселие Руси, должно было продлиться и внутри бани.
«Вот придурки! – подумал он. – Да разве ж можно так над своим сердцем измываться?!»
Коля поставил бутылку и рюмки на лавку и пискнул сотовым телефоном.
– Самарин? – тихо произнес он. – Да, это я. Начинай… Да-да, Гравера; старик разрешил.
Коля сунул телефон на место, поднял бутылку и рюмки и скрылся за дверью бани. Отец Василий выкатился из-под лавки и, все еще не в силах подняться на отходящие ноги, стукнул в дверцу к Макарычу.
– Слышал?
– Слышал, – хмуро выглянул из шкафчика рубоповец.
– Они ведь его замочат! И допросить не успеем!
– Не замочат, – выглянул из своей секции Санька. – Если прямо сейчас рвануть, можно опередить…
– А женщин куда?
Дверки начали открываться одна за другой, и оттуда показались красные от напряжения и сдавленности лица остальных.
– Рома, – позвал Якубова Макарыч. – Тебе женщин доверить можно?
– Думаю, да… – сглотнул Роман Григорьевич.
– А то смотри, я тебе одну доверил… двадцать три года назад…
Степенно покидающая шкафчик раскрасневшаяся от жара Евгения смутилась.
– Тут рядом лестница, – выбрался из своего шкафчика Санька. – Если спортзал пустой, можно в оранжерею подняться, там и пересидите.
– Сделаю, – пообещал Якубов-старший. – А где эта лестница?
– Пошли покажу.
Санька подошел к двери, легонько потянул ручку на себя и остолбенел: прямо перед ним стоял высокий, розовощекий милиционер в новенькой камуфляжке.
«Мы попали!» – подумал священник и попытался-таки подняться на ноги, но не сумел.
– Чего надо? – нимало не смутившись, по-хозяйски поинтересовался Санька.
– Так эта… к Виталию Сергеевичу… я, – растерялся милиционер.
– Через полчаса подойди… Сейчас он не может.
Милиционер кинул взгляд на Катерину, подумал что-то свое, покраснел и развернулся, чтобы выйти. И в этот момент дверь бани распахнулась, и на пороге вырос голый Виталий Сергеевич.
– Сколько можно ждать, Кошелев?! – недовольно начал он и ошарашенно смолк.
Посмотрел на стоящего к нему спиной Саньку, затем на Катерину, тряхнул головой, и вот тогда его взгляд уперся в сидящего на полу попа.
– А… это… вы того…
Макарыч прыжком переместился к нему и одним ударом своего тяжеленного кулака послал Виталия Сергеевича назад, в баню. Санька рывком втащил Кошелева внутрь, стремительно развернул и перехватил за горло.
«Ай, молодец!» – восхитился отец Василий Санькиной реакции, но уже в следующий миг все снова изменилось.
– Скоро ты там, Васек? – распахнул входную дверь еще один милиционер и увидел сначала проводящего прием на удушение Саньку, а затем и отчаянно упирающегося задом в дверь бани Макарыча.
* * *Стрельба началась не сразу. Понятно, что Санька бросил свою первую жертву и бросился на вторую; понятно, что Макарыч кинулся на поднимающегося с пола Васю Кошелева, чтобы обезоружить его и не дать поднять шум, и понятно, что еле поднявшемуся на ноги священнику пришлось блокировать выскочившего из бани голого Колю. Но, когда вслед за Колей из бани вывалил утирающий кровь с разбитого лица, но не побежденный Виталий Сергеевич, ситуация все-таки вышла из-под контроля: ни Роман Григорьевич, ни тем более его сын Сережа удержать Виталия Сергеевича не могли.
Отец Василий уже не помнил, кто выстрелил первым; наверное, все-таки Вася Кошелев, но женщины завизжали, мужики поднажали и вышвырнули-таки обезоруженную милицию в спортзал и все вместе кинулись к окну. Кроме священника и его жены.
– Мишанька, – одними губами произнесла Ольга, и он молча кивнул: там, наверху, в одной из многочисленных комнат спал их маленький сынок. А значит, для них все закончилось.
Отец Василий подошел к окну, подтолкнул под зад, как всегда, идущего последним Сережу, закрыл решетку на ключ, затем аккуратно притворил створки окна, подошел к запертой изнутри двери раздевалки и открыл ее.
– Я сдаюсь, – смиренно произнес он и поднял руки.
Менты отшвырнули его в сторону, ворвались в раздевалку, затем кинулись в баню и обыскали все парилки, но никого не обнаружили.
– Где они?! – заорал голый и окровавленный Виталий Сергеевич. – Говори!
– Сбежали, – чистую правду сказал отец Василий.
– Как они могли сбежать?! Куда?! – совершенно сатанея от пережитого позора, проорал представитель областного УВД. – Они же только что здесь были! Говори, сука! – подлетел он к Ольге.
Ударить он не успел. Священник мягко перехватил его за кисть, вывернул и так же мягко перенаправил головой в стену. Стена жалобно ухнула, и в следующий же миг заварилась такая каша, что разобрать, кто и что делает, стало решительно невозможно.
К ментам подоспела заслышавшая выстрел подмога, но «вручную» остановить разъяренного полуторацентнерного мужика они уже не могли, а стрелять в такой свалке боялись. Ольга скользнула вдоль стенки к лестнице и исчезла, и отец Василий, отбросив от себя очередную партию нападавших служителей закона, последовал за ней.
– Кошелев, за ним! – услышал он голос Виталия Сергеевича. – Остальные во двор! Макарыча мне возьмите! Макарыча!
Священник промчался по лестнице на третий этаж, влетел в спальню, в которой они провели часть этой ночи, отметил взглядом жену с Мишанькой на руках и замер: Кошелев не знал, где именно они прячутся, а значит, потратит какое-то время.
– Что ты делаешь, Миша? – скорбно покачала головой жена.
– Мне не оставили выхода, – отмахнулся священник и кинулся к окну: эх, слишком высоко!
– Это неправда, – не согласилась с мужем Ольга. – У тебя был выход.
– Смотреть, как он тебя ударит?
– Я бы стерпела…
Это было правдой: Ольга бы стерпела.
– Пошли! – схватил ее за руку священник и подвел к двери.
Тихонько приоткрыл, прислушался, выглянул наружу – никого. Милиционер Кошелев так и бродил по бесчисленным комнатам, пытаясь сообразить, где ему найти беглого попа.
Отец Василий скользнул в коридор и повел Ольгу за собой сначала на второй этаж, а затем и на первый. Они прошли в оранжерею и остановились. За огромными оранжерейными стеклами качали густыми зелеными кронами березы и даже был виден маленький кусочек Волги, и к ней – несмотря на изрядное расстояние, отец Василий отчетливо это видел – со всех ног бежали маленькие человеческие фигурки.
– Быстро! Быстро, я сказал! – проорали за стеклом, и священник отшатнулся назад: это понукал своих подчиненных внезапно выскочивший из-за угла дома замотанный в простыню полуголый Виталий Сергеевич.
Отец Василий проводил погоню внимательным взглядом, терпеливо дождался, когда милиционеры скроются из виду, нагнулся, прижал свою ладонь к нижнему стеклу и аккуратно, почти без лязга, выдавил его.
– Пошли, – потянул он попадью за собой и вынырнул наружу.
Бежать в сторону города по шоссе не стоило: слишком велик был шанс наткнуться на подкрепление, а его наверняка уже вызвали. Догонять ушедших к реке Макарыча и всю его команду отец Василий не видел смысла: расколоть Гравера Макарыч сумеет и сам. Если вообще до него доберется. Священник огляделся по сторонам, затащил Ольгу в заросли и повел ее прочь от коттеджа, в противоположную Усть-Кудеяру сторону.
* * *Они пробежали метров сто, когда со стороны реки раздались дикие крики. Отец Василий притормозил и прислушался, но единственный голос, который он узнавал, был голос Виталия Сергеевича.
– Давай сюда! – отчетливо донеслось от реки.
Священник вздохнул и потащил Ольгу дальше.
– Тащи ее сюда! – снова заорал подполковник из облУВД.
«Господи! Кого это?! – подумал священник, продолжая уходить все дальше и дальше от этого опасного для них места. – Катерину? Евгению? Но почему?..»
– Ид-ди сюда! – торжествующе завопил мент.
Отец Василий встал как вкопанный и умоляюще глянул на жену.
– Иди уж… – сокрушенно покачала она головой.
– Давай-ка, Оленька, вон туда, – показал он рукой. – Там, впереди, старый причал; схоронись где-нибудь рядышком, в ивняке…
Ольга кивнула, прижала заинтересованно лупающего глазками по сторонам Мишаньку покрепче к себе и энергично тронулась в путь, а отец Василий вздохнул и, постепенно набирая все большую скорость, помчался на крики.
