Михаил Серегин - Бесы в погонах

– Слышь, батюшка, – вполголоса спросил Макарыч, когда машина тронулась, – как ты думаешь, мы в оконцовке отмажемся?

Священник с интересом глянул на рубоповца.

– Да, мало в тебе веры, Макарыч, – так же тихо ответил он.

– Это я знаю, – вздохнул тот. – Потому и спрашиваю…

– Я не об этой вере… – улыбнулся отец Василий. – Я о вере в промысел божий.

– При чем здесь он? – не без доли раздражения спросил Макарыч.

– А как же без него? – хмыкнул священник. – Вот подумай… сам подумай, мне можешь не отвечать… Ты веришь в то, что делаешь нечто богоугодное?

– Богоугодное? – оторопел Макарыч. – Я что-то не пойму…

– Ну, хорошо, я попробую объяснить, – почесал затылок отец Василий. – Предположим, ты победишь. И вот, когда все это закончится, поймут ли те, кто к этому оказался как-то причастен, что-то важное о заповедях Христовых?

– Заповедях? – Андрей Макарович выглядел совершенно ошарашенным.

– Да, заповедях. Станет ли в них больше любви, больше понимания, терпимости друг к другу?..

– Почем я знаю? – надулся Макарыч. – Я за других не в ответе. Мне бы за себя суметь постоять.

Это был классический случай «испорченного телефона» – Макарыч отказывался принимать жизнь с этих позиций.

– А тогда зачем это все? – развел руками священник. – Зачем ты вообще живешь, работаешь… если не для людей? Если не для того, чтобы они стали лучше?

Макарыч надулся. Он категорически не умел рассматривать свою жизнь под таким углом зрения. Отец Василий бросил на него короткий взгляд и улыбнулся.

– Это не праздный вопрос, Андрей Макарович, – покачал он головой. – Дело ведь не в том, чтобы отмазаться, а в том, чтобы понимать и принимать свою роль в божественном промысле. Потому что если ты надеваешь кому-нибудь наручники не ради того, чтобы мир стал прекраснее, то и сам ничем не отличаешься от самих наручников – просто инструмент чужих и совсем не обязательно добрых сил… не человек. Понимаешь?

– Нет, – как отрезал Макарыч.

– Оставьте его в покое, батюшка, – тихонько попросил Санька. – Не время сейчас, честное слово, не время.

Когда они подъехали к так называемому коттеджу арестованного намедни господина Царьковского, солнце уже встало и сияло вовсю. Быстро и деловито, так, чтобы не привлечь чьего-то недоброго внимания, они проехали через открытые Санькой ворота и так же стремительно, пока Роман Григорьевич прятал машину в кустах, один за другим нырнули в открытое Ольгой полуподвальное окно раздевалки.

– Ох, и жрать же хочется! – протянул Макарыч. – Чего там у нас на завтрак?

– На завтрак у нас менты, – спустился через окно в раздевалку бледный, как привидение, Роман Григорьевич.

– Не понял, – хмыкнул Макарыч. – Это что у тебя, шутки такие?

– Милиция приехала, – показала рукой в окно только что закрывшая решетку на ключ Ольга. – Двери открывают…

Мужчины переглянулись. Верить в то, что менты выследили их и теперь приехали забирать, не хотелось. Но что еще можно делать здесь в такую рань, они не ведали.

– Зар-раза! – ругнулся Макарыч и метнулся к окну раздевалки, но на дороге уже никого не было, увидеть отсюда парадный подъезд было сложно, и он кинулся в спортзал и тут же отшатнулся обратно.

– Они уже здесь! Заходят!

Путь из раздевалки был отрезан.

– Рома, тебя арестуют? – всхлипнула Евгения.

– Не нуди! – отмахнулся Роман Григорьевич.

– Так, – схватил Катерину за руку Санька. – За мной!

Он кинулся было в баню, но тут же выскочил назад.

– Блин, мы пар забыли отключить! Не усидим!

– Да, и проверить могут! – включился во всеобщую панику Сережа.

Отец Василий быстро оглядел помещение раздевалки, остановил свой взгляд на достаточно просторных шкафчиках и открыл одну из дверок.

– Мишанька спит? – спросил он у жены.

– Да, наверху, – кивнула она. – Часа три беспокоить не будет.

– Давай! – подтолкнул он ее к дверце.

– А как же ты? – испугалась жена.

– А я по соседству буду, – ткнул пальцем в соседний шкафчик отец Василий и тут же полез внутрь.

Для него шкафчик был, пожалуй, узковат, но пересидеть здесь некоторое время было можно. И уже в следующий миг он увидел, как его примеру последовал Сережа, за ним Санька с Катериной, а за ними уже и остальные… Священник притянул дверцу шкафчика пальцами и замер. «Спаси и сохрани!» – взмолился он.

Хлопнула дверь раздевалки.

– А я тебе говорю, Скобцов ни хрена не знает! – громыхнул властный голос, и отец Василий сразу узнал того самого старшего офицера из областного УВД, которого он менее суток назад ударил за Стрелку. «Как его звать? Кажется, Виталий Сергеевич…»

– А чего он тогда снова заерепенился?

– Просто чует, что ему самому это боком вылезти может, вот и заерепенился, – веско пояснил Виталий Сергеевич. – Ну что за люди?! Кошелев!

– Я здесь, Виталий Сергеевич!

– Почему бардак не убрали?! Ну сколько можно говорить?!

Послышался хруст и шелест, и священник понял, что как раз в этот момент со стола сгребают их завтрак, чтобы швырнуть только что распакованные ломтики сыра, брикеты масла и надорванные упаковки с хлебцами в мусорку.

«Ну, вот что эти козлы здесь в такую рань делают?!» – с болью подумал отец Василий.

– Ведь вонять же будет! – безостановочно громыхал Виталий Сергеевич. – Уже воняет!

– Я сейчас уберу, товарищ подполковник, я сейчас…

– Раньше надо было убирать!

«Смотри-ка, он подполковник! – с усмешкой оценил ситуацию отец Василий. – То-то мы такие капризные да властные! А я ему под ребро при всех!»

Некоторое время подполковник из облУВД еще громыхал, потом ворчал, а потом снова наступила тишина. У священника начала затекать неудобно подогнутая нога, но сменить положение тела он не рисковал.

Снова хлопнула дверь: похоже, что Кошелев пошел выносить мусор.

– Что с Гравером будем делать, Виталий Сергеевич? – спросил невидимый отсюда, из шкафчика, собеседник.

– Мне он не нужен, – недовольно отозвался подполковник.

– Значит, можно его…

– Можно.

– Когда?

– Слушай, Коля, мне тебя что – учить всему? Ты сколько у нас работаешь? Два года? Ну, так давно пора понять, что со мной эти детали не обсуждают, на то тебя и поставили, чтобы сам такие проблемы решал…

Коля понимающе угукнул:

– Тогда я сегодня же этим и займусь.

– Вот и молодец. Кстати, что там с Макаром?

– Ищем.

– Вы машину мне найдите, а там и на всю эту шайку выйдете. Пацана этого, как его… Мальцева, кстати, тоже… вслед за Макаром: слишком шустрый, мог чего и накопать.

– Откуда? – засомневался Коля.

– От верблюда! И вообще, запомни раз и навсегда: береженого бог бережет. Только попа не трогать, понял? Мне еще с патриархией неприятностей не хватало. Я с ним по-другому разберусь.

Священник сглотнул.

– И вот еще… ты, я вижу, баб ихних тоже в розыск подал… и попадью, и эту, молодую…

– Ага.

– Напрасно. Мы их и так найдем, а неприятности могут быть. Вот учишь вас, учишь! А толку чуть… Веники взял?

– Конечно.

– Тогда иди, режим регулируй, только не так, как в прошлый раз.

Отец Василий взмок. Судя по тому, что он услышал, дело было совсем плохо. Коля пошел в баню, естественно, обнаружил, что все оставлено включенным еще с прошлого раза, и это стало поводом для очередного всплеска начальственного гнева – еще на полчаса. Нога у священника совершенно отнялась.

Потом менты устроили экстренный сброс температуры, священник и не знал, что такая возможность существует; затем начали бурно совещаться, в какой бане, русской или финской, будут париться, затем вытащили водку…

«Ну кто в шесть утра пьет?! – совсем расстроился священник. – И ведь на службе, поди, числятся!» Ноги уже совсем отнимались.

Отец Василий терпел, как мог. Он понимал, что ноги – не беда; главное, чтобы они по пустым шкафчикам не стали шарашиться или, что тоже невесело, не пригласили попариться после себя кого-нибудь из обслуги – тогда шанс быть обнаруженными резко возрастал. Но тут уж, как говорится, все в руках божьих…

Только спустя долгих полтора часа Виталий Сергеевич окончательно созрел для парилки. И когда подполковник и его помощник скрылись за банными дверями, дверца шкафчика рядом приоткрылась.

– Макарыч! Ты слышал? – раздался напряженный Санькин голос.

– Еще бы…

Священник приоткрыл свою дверцу и со стоном вывалился наружу – затекшие ноги не держали.

– Это… Макарыч! – выглядывал из своей секции Санька. – Давай их, на хрен, прямо в парилке закроем, да температурки добавим!

– Я вам добавлю! – простонал священник. – Ишь чего придумал! Так и человека убить недолго!

– Ага! Им, значит, можно, а нам нельзя?! – возмутился лейтенант.

– Этим и отличаются добро и зло, – пробормотал отец Василий и понял, что, попадись эти мерзавцы из облУВД ему прямо сейчас, не грех было их и поучить: это же надо столько времени на болтовню да на водку извести! Уму непостижимо! Ноги аж выворачивало от боли!