Илья Рясной - Скованные намертво
— Поосторожнее, сынок, — произнес Аверин.
Омоновец подскочил, занес приклад для удара. Аверин просчитал траекторию, понял, что сейчас сшибет омоновца с ног, потом даст в нос старшему лейтенанту. Омоновец что-то почуял, его смущала массивная фигура, от которой исходила физическая сила. Смутила уверенность, с которой держался этот человек, и отсутствие какого-либо смятения. Сержант нахмурился и отступил на шаг. Старший лейтенант подошел к Аверину, обшарил карманы и торжествующе произнес:
— У него, гада, ствол. Вытащил пистолет Макарова.
— Отоварить надо, бандюка, — омоновец шагнул и снова занес автомат.
— Я тебе отоварю, сопля, — произнес Аверин. — Старлей, заодно и удостоверение посмотри.
— Чего? — агрессивно подался вперед омоновец.
— Удостоверение в правом кармане, — повторил Аверин, ошпарив сержанта взглядом.
Старший лейтенант полез к нему в карман и вытащил удостоверение.
— Старший оперуполномоченный по особо важным делам ГУУР МВД РФ, — вслух прочитал он и неуверенно добавил. — Таких ксив за три рубля десяток.
— Да? А таких старлеев на каждом углу сотня, так что без одного милиция обойдется. Сегодня же будешь у начальника Управления на ковре. А завтра в рэкете работу станешь искать.
— Ну, это… — старший лейтенант задумался. Омоновец молчал, с трудом пытаясь сообразить, что же происходит.
— Что, не устраивает? Пошли в квартиру, позвоним дежурному по ГУУРу. Он бригаду пришлет, — продолжал напирать Аверин.
Старший лейтенант повертел в руках удостоверение, козырнул:
— Извините.
— Вы вообще чего приперлись?
— Ваша соседка позвонила в отделение, сказала, что в этой квартире живет боевик, участвовавший в защите «Белого дома».
— Боевик, да?
— Да…
Тут дверь тридцатой квартиры распахнулась, выглянула соседка, захихикала:
— Повязали урода… У, бандит. Президента убить хотел. Нашего президента.
Она заговорщически захохотала. И с размаху захлопнула дверь.
— Это она вызвала? А вы знаете, что она на учете в психдиспансере?
Старший лейтенант затравленно огляделся. Ему сейчас хотелось оказаться подальше отсюда.
— А теперь брысь отсюда, пока я добрый. А ты, пацан, меньше своей железякой маши. Дернулся бы, сейчас сопли по полу развозил.
— Ну, эта… — протянул омоновец.
— Что вы еще хотите возразить, товарищ сержант?
Омоновец нахмурился. Но промолчал.
Аверин зашел в квартиру. Упал в кресло. Истерия всеобщая. Поиск мифических снайперов, которые якобы обстреливали военных и милиционеров. Поиск врагов народа. Поиск защитников «Белого дома». Угрозы разобраться со всеми. Аверину было противно. Он с трудом представлял, что всего три дня назад пребывал в тихой Германии. Возвращение в Россию напомнило возвращение на фронт.
— Вот раскладка по достаточно серьезной бригаде, — сказал Леха Ледокол, протягивая дискету. — Шифр к информации «д-Тайга-4000».
— Понял, — Аверин положил дискету в карман.
— Где-то в России появился Паленый. Помоги мне его найти.
Паленый входил в перечень лиц, которых жаждал отыскать Ледокол.
— Чтобы как с Басмачом получилось?
— Ты же знаешь, что это за человек.
Аверин задумался.
— Хорошо. Попытаюсь.
— Попытайся. И Калача имей в виду.
— Ладно.
В Главке Аверин послал запросы по всем лицам, которыми так интересовался Ледокол. Он уже наводил кое-какие справки, но так и не мог понять этого интереса. Аверин знал, что. Ледокол уничтожает этих бандитов. Что и говорить — выбирал он далеко не лучших представителей человечества. Аверин не видел греха в таком сотрудничестве. Опер в том аду, в который превратилась страна, при параличе правосудия получает моральное право использовать средства, в нормальной обстановке представлявшиеся не просто противозаконными, но и преступными. Ничего не поделаешь. Слишком жестокий бой идет, чтобы размениваться на душевные терзания.
Аверин просмотрел дискету. Расклад оказался по разборкам в Тюмени. Там шла мафиозная война. В течение года были ликвидированы руководители самых серьезных преступных группировок. Дело грозило зависнуть, хотя в принципе совершенно ясно, кто кого как и за что валил. Информация Ледокола давала возможность произвести аресты. Аверин доложил Ремизову и на следующий день вылетел в Тюмень. И на три недели застрял там, отрабатывая информацию.
В нефтяном центре России он бывал уже не раз. Грань между роскошью и нищетой ощущалась куда больше, чем в Москве. Нефтяные бароны — директора объединений и хозяева фирм — держали свои мини-армии, именуемые службами безопасности. Регион будто проваливался в прошлое, к каким-то феодальным отношениям. Преступность распоясалась поболе, чем в столице. Беспредел царил везде — начиная от подъезда дома и кончая кабинетами в администрации области.
Первые две недели Аверин с начальником уголовного розыска и РУОПа наметили основных фигурантов. Все это время Аверин сидел как на иголках, боясь, что информация уйдет и все сорвется. А потом врезали по группировке Ганса. Провели повальные аресты. Изъяли два автомата Калашникова, тысячу патронов, штатовскую пехотную винтовку «М-16», гранаты, пистолеты и девять машин.
Тюмень делили три преступные организации: «десятка», состоявшая из спортсменов, под руководством некоего Антипина, группа Рашида и группа Ганса.
Гансу осточертели бесконечные разделы сфер влияния. Он решил сразу срубить головы конкурентам. Будучи человеком умным, понимал, что делать все торопливо, без подготовки нельзя. Для приобретения оружия, транспорта через подставных лиц он взял кредит на сотню тысяч долларов. Его «наружка» до минут изучила распорядок дня конкурентов, места их появления.
К акциям готовились тщательно. Приобрели радиостанции, машины, разработали роли, пути отхода, алиби. У кавказцев купили несколько «АК-74». И в один прекрасный день был расстрелян Рашид. Потом Антипин. Всего завалили пять человек. Двоих вне Тюмени.
Убедившись, что дело закрутилось на все обороты, Аверин вернулся в Москву.
— По итогам года орден получишь, — заявил Ремизов, когда Аверин появился в его кабинете.
— Как Толик Ненашин?
— Нет, такой орден тебе не светит, — сказал Ремизов. — У него звезда Героя.
Ненашин, опер с Петровки, 38, недавно получил Героя России за штурм «Белого дома». В документе было сказано, как он первым, преодолевая шквальный огонь противника, ворвался в здание Верховного Совета. На деле он вообще отказывался идти туда, но ему пригрозили увольнением. На штурм он шел, прилично поддав и зарекшись в кого-либо стрелять. В здание проник первым, застал там троих защитников с одним автоматом, в магазине которого оставалось три патрона.
— Мужики, бросайте оружие, — предложил оперативник.
Противники драться не хотели. И убивать друг друга тоже. Все четверо забрались за угол. Ненашин угостил защитников американскими сигаретами, которые раздали штурмующим перед началом акции.
— Сейчас придурки отмороженные появятся, — сказал он. — Я вас выведу.
Вывел, как обещал. Уберег людей от больших неприятностей. И получил звезду Героя России. Когда он обмывал ее, спьяну хотел отдать в переплавку, но его остановили.
— Зачем мне орден? — сказал Аверин. — Я согласен на медаль.
— Кстати, пришло подтверждение — похоже, Глобуса действительно завалил Александр Македонский.
— И какой же Аристотель его уму-разуму учил?..
Октябрь закончился, к середине ноября повеяло морозами. Маргарита уехала в Сочи догуливать отпуск. И Аверину было одиноко и холодно. В квартире почему-то перестали топить. Что-то где-то лопнуло и за два дня квартира прилично вымерзла. Аверин ходил дома в старом тулупе, пытался соорудить нечто вроде одежды и Пушинке, но та холод переносила прекрасно. Все-таки в ее жилах текла кровь сибиряков, а сибирским котам, как известно, не страшны даже самые трескучие морозы, они спят в снегу, как на перине.
— Вот, приучайся, — сказал Егорыч, грея на своей кухне руки над газом. — Это будущее всей России. Скоро везде отключат отопление.
— Начнем газом греться.
— И газ отключат.
— И электричество?
— Тут уж какие сомнения!
— Ага, и водку отнимут, так что не согреешься.
— Будем жить в пещерах. Все естественно. Народ скатывается в первобытное состояние. И тому масса свидетельств.
— Какие?
— Например, посмотри на наш подъезд. Исписан от первого до последнего этажа/английскими словами, изрисован похабными картинками. Это, дорогой мой, наскальная живопись. В сознании обывателя всплывают загнанные в глубину первобытные архетипы. В древности дикари разрисовывали пещеры. Сегодня — подъезды.
— Да ну тебя.
— Радуйся, если к весне отопление включат, — усмехнулся Егорыч.
Но отопление все-таки включили. Как раз в тот вечер, когда Аверин с трудом заволок в квартиру электрический радиатор, который выпросил на работе. Пушинка разлеглась на горячей трубе в ванной и проспала там несколько часов, пока квартира окончательно не прогрелась.
