Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
Капитуляция Германии! Как же волнительно звучат эти слова, когда их произносят люди, владеющие информацией, властью в определенных сферах. Ведь уже так близко это событие. Никто еще не знает, как именно оно произойдет, но теперь уже точно – победа не за горами. Шелестов глубоко вздохнул, думая о том, сколько горя принесла Германия на территорию нашей страны, сколько людей погибло, сколько городов, предприятий разрушено, сколько солдат полегло на полях сражений. Да, мы освободили свою территорию, да, гитлеровская коалиция разваливается. Да, вермахт огрызается, он еще силен, но немецкая армия сейчас только отступает. В битве начинают участвовать войска вновь освобожденных от нацистского рабства стран. Это большая помощь Красной Армии, но впереди еще немало кровопролитных сражений.
– Смотрите, сейчас Черчилль будет соловьем заливаться, – шепнул Платов Шелестову и знаком подозвал офицера, хорошо знавшего английский язык. – Переводи!
Черчилль благосклонно кивал, добродушно улыбаясь. Странная улыбка была у британского премьера, неуловимая. Он одновременно и улыбался, и смотрел внимательно, оценивающе. То ли дело специальный представитель президента США в Советском Союзе и Великобритании Аверелл Гарриман. Прижимая шляпу к груди, он смотрел вокруг холодно, как смотрят военачальники на свои позиции, подготовленные к бою. Он и своим ростом выделялся рядом с Молотовым и Черчиллем, возвышаясь, как флагшток.
А Черчилль начал говорить. Он говорил увлеченно, уверенно, убедительно. Шелестов слушал перевод этой речи и думал о том, что таким словам народ будет верить. Любой поверил бы, если ты не разведчик и не знаешь истинного положения дел.
– …Я прибыл сюда на волнах надежды и уверенности, что победа будет достигнута. И когда она будет одержана, все мы постараемся сделать мир лучшим местом для жизни всех людей, – потряхивая обвисшими щеками, убеждал слушателей Черчилль[2].
Делегация была впечатляющей. Премьер-министр привез с собой даже личного врача. Отчасти из-за этого Черчилль согласился остановиться не в британском посольстве, где для такого количества сотрудников просто не нашлось бы места, а в предложенной советской стороной подмосковной даче № 7, недалеко от ближней дачи Сталина. Но затем и это решение изменили. Британский премьер согласился, что лучше ему с охраной жить в центре Москвы. В результате чего его отвезли в особняк Н. И. Миндовского, расположенный на углу Староконюшенного и Пречистенского переулков, который Наркомат иностранных дел использовал как особняк для дипломатических приемов. Берия распорядился усилить меры безопасности, и охрану Черчилля увеличили до 150 человек. Все здания и помещения, в которых предполагались совещания и неформальные встречи, включая подъездные пути к зданию на Спиридоновке, Кремлю и Большому театру, круглосуточно охранялись патрульными. На случай воздушной тревоги было подготовлено бомбоубежище на станции метро «Кировская».
Борис Коган в ночь, когда в Москву прибыл Уинстон Черчилль, сидел в машине на неосвещенной части набережной. Ветреная ночь как будто специально бросала желтые листья с деревьев в стекла машины, усиливая иллюзию шпионского заговора в столице. Фигуру высокого человека в сером пальто и низко надвинутой на лоб шляпе Коган увидел сразу, как только тот появился на дорожке за ближайшими деревьями. Подойдя к машине, мужчина посмотрел на передний номер машины и решительно открыл дверь.
– Сегодня дождя не будет, – с сильным польским акцентом сказал мужчина и внимательно взглянул на Когана, сидевшего за рулем.
– Дождь начнется завтра после обеда, – тоже условной фразой ответил Борис. – Бабушка сняла белье с веревки.
– Бабушка забыла снять халат, и он теперь намокнет.
Коган протянул руку поляку, пожал его сильную ладонь и завел мотор автомобиля. Машин в городе в это время суток было мало, да и сомневаться в том, что Станислав Радкевич мог не заметить за собой слежку, было наивно. Коммунист, опытный подпольщик, человек с боевым опытом и опытом секретной работы возглавил Ведомство общественной безопасности в Польском комитете национального освобождения. Эта организация объединила коммунистические и социалистические силы освобожденной от фашистов части Польши и активно формировала польское временное правительство при поддержке СССР. Польское правительство в изгнании всячески пыталось вмешаться в этот процесс, заставить союзников по антигитлеровской коалиции признать его незаконным. Как поведет себя Черчилль в этом вопросе, какова будет позиция США? Это был один из важнейших вопросов, который предстояло решить на конференции 1944 года в Москве.
Машина въехала в неприметный темный двор. У ворот сразу появились двое сотрудников НКВД в гражданском, которые закрыли решетчатые ворота и остались стоять там, наблюдая за улицей. Коган и Радкевич вошли в дом, поднялись на второй этаж. Дверь открылась сразу, пропуская их в освещенную прихожую. Сняв плащ и шляпу, поляк провел ладонью по волосам, отбрасывая их назад с высокого лба. Платов протянул гостю руку и сделал приглашающий жест:
– Проходите, мы ждем вас.
Увидев Берию, поднимающегося из кресла ему навстречу, Радкевич невольно по-военному подтянулся. Платов кивнул Когану, чтобы тот тоже сел по другую сторону большого круглого стола под зеленым абажуром на потолке. На столе не было ничего: ни чашек с чаем, ни рюмок. Это была чисто деловая встреча. Даже пепельницы на столе не было, потому что Берия не курил и терпеть не мог табачного дыма.
– Здравствуйте, товарищ Радкевич. – Берия пожал поляку руку и сел за стол. – Мы познакомились с новыми законами, которые издает ваш комитет. Большую помощь Красной Армии на фронте борьбы с германскими нацистами оказывает и 1-я польская армия.
– Нам удалось провести работу по мобилизации нескольких десятков тысяч поляков на территории СССР и около 100 тысяч человек на освобожденной территории Польши. То наш долг, наш вклад в общую победу над нацизмом, – заявил Радкевич, и его рука, лежавшая на столе, непроизвольно сжалась в кулак.
– К сожалению, борьба с нацизмом и вообще борьба за независимую Польшу продолжается не только на фронте, – заметил Платов. – Мы рады, что комитет вовремя принял декрет «О роспуске тайных военных организаций на освобожденных территориях». Это позволит вам избежать удара в спину.
– Мы активно работаем в этом направлении, – кивнул поляк. – Тот, кто не сражается на фронте, кто не сложил оружия в тылу, тот враг. Только единая Польша, только вместе с народом. С августа этого года мы можем на законодательном уровне наказывать фашистско-гитлеровских преступников, повинных в совершении убийств, жестоком обращении с гражданским населением, а также предателей польского народа. Мы установили ответственность для нацистских военных преступников и коллаборационистов, виновных в совершении убийств и преступлений на территории Польши.
– Декреты – это хорошо, товарищ Радкевич, – заметил Берия. – Но декрет – это временная форма. Польше пора думать о постоянных законах полноценного государства. Вам нужен уголовный кодекс.
– Мы взяли за основу ваше уголовное законодательство,
