Юрий Шубин - Враг государства
– Но у начальства пульт управления имелся? – уточнил Макошкин.
– После объявления ГКЧП внешнее управление отрубили – чтоб политики глупостей не наделали. Объект перевели на автономную работу. Только дежурная смена могла кнопку нажать. Правда, и не кнопка там…
– И в вашей системе никакого порядка нет! – сурово заключил Макошкин, поскребывая вилкой по краю тарелки. Звук – противный.
– Порядок был! – не соглашался Сватко. – Просто как всегда получилось! Хотели сначала проблему решить, а потом уж доделать. Но вышло не так. ГКЧП посадили, как раз до девяносто третьего и держали. Генерала Антошина, который карту тогда подправил, все равно сняли. А чуть позже он в автокатастрофе погиб. Днем, между прочим, на пустой дороге. Странная смерть!
Сватко вдруг замолчал. То ли вспоминал, как было, то ли так в свой рассказ вжился, что снова почувствовал себя в том далеком времени, по которому соскучился. Будто в воду окунулся.
Мужик протер ладонью лицо, будто воду смахнул.
– Начальник отдела от инфаркта умер и все с собой унес. А в девяносто третьем Белый дом и «Останкино» полыхнули – там уж точно про ракету никто не вспомнил. Да и некому, и не с чего – официально ее нет, Думаю, и сейчас стоит она себе, родимая, как новенькая. Только команды ждет!
Сватко передохнул и вернулся к друзьям, во время сегодняшнее. Освободившись от груза чужой тайны, он даже почувствовал некоторое облегчение. Вроде и голова просветлела, и настроение поправилось.
– Похоже, генерала вашего кто-то того: специально на тот свет спровадил, – предположил Миша Белов. – А может, и полковника до кучи,
Мишка всегда делал резкие, но справедливые выводы.
– Так я не понял, – никак не хотел врубаться Митрохин, – А на хрена в Москве ракеты?
– Чего ж непонятного! Если наши ядерный залп прошляпят или диверсанты армейские шахты повзрывают, то эти ракеты все равно до Америки долетят. Как возмездие, понял!
– А-а, – удовлетворился Митрохин. Представленное объяснение показалось друзьям-охранникам вполне логичным и дополнительных вопросов не вызывало.
Но не у всех.
Зураб незаметно толкнул локтем Аслана.
– Надо узнать, где живет, – сказал он, одними глазами указав на Сватко. Аслан Эльмурзаев понимающе кивнул. Расслабленная дремота чеченца сменилась обостренным вниманием.
– Ну что – допиваем и заканчиваем? – выразил общее мнение Макошкин.
Жалкие остатки водки пустили по кругу и выпили, ничем не закусив. Не потому что алкаши – поймите мужиков правильно. Просто нечем было.
– А по пивку? – по сложившейся традиции добавил Миша Белов.
– Я пас! – решительно отказался Сватко, обнажив остатки воли. – Мне сегодня дома надо быть!
– И мне – хорош! – примкнул к отщепенцу Макошкин.
– Как хотите! – разочарованно попенял Белов. – Вот так всегда! Только разговорились!
Шумно раздвинув стулья, чоповцы поднялись, по очереди отметились в бесплатном туалете и гудящей толпой направились к выходу. Ребята чувствовали себя отлично, и даже накрапывающий дождь не создавал им неудобств или дискомфорта.
На площади распрощались с Макошкиным. Но, вместо того чтобы подойти к станции метро и там, как люди, выпить пива, уж если душе так хочется, чоповцы совершили очевидную глупость и отправились совсем в другом направлении. Их объяснимое и понятное каждому российскому мужику поведение было на руку.
Но только не им.
Впрочем, свою главную, роковую ошибку Сватко уже совершил – там, в кафе, и теперь любые варианты поведения веселой компании вели к одному и тому же знаменателю. Разница состояла лишь во времени и длине пути до конечной точки.
Зураб вышел из кафе следом за чоповцами. Стараясь не попасться им на глаза, он остановился, приподнял воротник, будто прячась от холода, и закурил. Водяная пыль противно припорашивала голову и холодила лицо.
Минутой позже из-за стеклянной двери с кривыми ручками появились Аслан с Ниязом. Медленно и неторопливо они двинулись за чоповцами, то останавливаясь и отставая, то убыстряя шаг и приближаясь к объекту наблюдения на минимальное расстояние. Они знали, что делали, потому что этому их учили на «втором курсе» диверсионной школы. Чоповцы не могли заметить слежку или вычислить в толпе наблюдателей, потому что не имели ни подобных навыков, ни позывов к их практическому применению. Их головы были заняты совершенно не этим…
Торговая палатка с напитками располагалась в глубине квартала. Вокруг темно, грязно и немноголюдно. Два студента-вечерника взяли по бутылке пива и, без умолку обсуждая какую-то девчонку, отправились к проспекту. За ними в очереди стоял мужик рабоче-крестьянской наружности – он брал красненькое. Разумеется – портвейн. Для разминки. Сунув в окошко мятые десятки и насыпав горсть мелочи, он сдавленно буркнул:
– Вон ту – поядовитей!
Голос походил на хрип умирающего от жажды путника.
Чоповцы подвалили к палатке шумно и встали за «путником». Недовольная мелочью хозяйка терпеливо пересчитала деньги работяги и подала бутылку. Тот отошел, прижимая посуду к телу, словно великую драгоценность. Хотя чего смеяться-то – для него она таковой и являлась.
Миша Белов с зажатым в руке стольником вежливо поздоровался с хозяйкой и собирался просунуть деньги в окно, как буквально из-под земли перед ним выросли два кавказца. Тот, что поменьше, грубо оттолкнул именинника от вожделенного пива и гортанно прогнусавил:
– Падажди! Сначала ми возьмем!
Ясное дело, что оголтелой наглости чоповцы стерпеть не могли. Тем более что алкогольные газы, валившие, кажется, уже и из ушей, стали для ребят сильной движущей силой – как пар для паровоза. Где-то в головах у них загудело свистком, а пар сорвал клапана и попер по трубам.
– Не «МИ»; а «МЫ»! Понятно вам, как надо говорить! – попер Белов, но был неожиданно осажен широкоплечим джигитом и оттеснен от пива еще дальше. Его просто толкнули взашей, он чуть не кувырнулся.
Ситуация повисла на волоске. Тонкая нить зазвенела. Пискнула и… порвалась с треском.
– Вы чо, козлы, совсем оборзели! – не собираясь уступать очередь, прорычал именинник, запуская известный механизм. Белов поднапер и с усилием попытался просунуть деньги в окно… Но мелкий и жилистый Нияз крепко схватил его за локоть, а другой за шиворот. Резко рванув, горец отбросил Мишу от палатки с такой силой, что тот едва не запутался в собственных ногах. Полет был недолгим, но запоминающимся.
Однако – обидно.
На защиту именинника бросились товарищи. Сватко подскочил к Ниязу и с разбега бросил в него тяжелый кулак. Мысленно Саша представил, как глухой удар отбросит голову противника назад, и тогда, вторым с левой, он уж точно свалит его с ног и добьет! Ничего, что противник такой жилистый, – мы тоже не лыком шиты и кашу не лаптем хлебаем!
Но что-то не сработало в замечательном плане. Саша почувствовал это сразу. То ли кавказец оказался «не той системы» – невероятно подвижным, то ли кулак летел не так быстро, как представлялось. Только первый блин пошел комом.
Нияз ловко увернулся и мгновенно ударил Сашу под дых. Свет натриевых фонарей из веселеньких – оранжевых – сделался каким-то тусклым и серым. Рубиновые огни машин на проспекте одномоментно замерли, размылись в одну багровую точку и поплыли в черноту. В легких будто лом застрял, перекрыв кислород.
Сватко хрипнул несильно, перегнулся пополам и… отступил. Мгновения мучительного удушья отрыгнулись тяжким кашлем.
На плотного Колю Митрохина напал Аслан Эльмурзаев – коренастый, подвижный, раньше занимавшийся борьбой и не раз ходивший в рукопашную. Несколькими отшлифованными движениями он без труда сбил Колю с ног и, несильно рубанув по шее (если б сильно – Коля отправился бы на небеса), закрепил убедительную победу.
Чужак нагнал и Белова. Мирные переговоры не удались – с характерным звуком костистый кулак шлепнул по лицу, разбив, по меньшей мере, губу.
Сквозь распахнутую куртку на рубашку именинника брызнула кровь.
Едва поднимаясь, Сватко сообразил, что, несмотря на численный перевес, сила оказалась не на их стороне.
Зловещая фигура, увенчанная соответственно зверской физиономией, приближалась. Отсчет шел на секунды, и Саша понял, что сейчас его будут убивать…
«Называется – пивка попили!» – шевельнулось в голове. Справедливо рассудив, что имплантация нескольких зубов обойдется значительно дороже очереди за пивом, даже с учетом добровольной медицинской страховки, а также осознав, что победить Кавказ и его жителей все равно не удастся, о чем свидетельствуют многочисленные факты истории, Сватко начал медленно отползать.
Внезапно со стороны тротуара раздался чей-то уверенный окрик:
– Оставьте их, бараны! И сваливайте, пока вам бошки не поотрывали!
Почти умерший Сватко почувствовал надежду на воскресение и тоскливо так повернулся в сторону возгласа. Не иначе сам апостол Петр с небес спустился на его мольбы. Очень, между прочим, вовремя подоспел! А то бы ребятам каюк!
