Михаил Март - Агония страха
– Херня собачья! – обозлился Москаленко. – С чего бы вдруг? Эй, Потапыч! – подполковник окликнул пожилого сухопарого мужчину в белом халате, сидевшего на подоконнике и что-то записывавшего в блокнот.
Тот поднял глаза и посмотрел поверх очков, сдвинутых на кончик носа.
– Слушаю вас, Виталий Семеныч.
– Когда наступила смерть?
– Около двух часов ночи. Все убиты в одно время, но это приблизительно.
Москаленко перевел взгляд на майора.
– Покажи-ка мне ствол.
Скоков достал из кейса целлофановый мешок, где лежал пистолет из черной вороненой стали. Подполковник осмотрел его из рук майора и махнул рукой.
– Самоубийство! Тоже мне спец! Сам-то подумал, чего сказал? Получается, что Костя Тарасов, лучший работник милиции Ялты, убил пятерых своих гостей, а потом лег и застрелился. Бредятина. Шесть выстрелов среди ночи, это не скрип постельных пружин. И еще: на стволе есть нарезка для глушителя. Или подполковник застрелился, потом свинтил глушитель и выбросил его в окно?
– Я так не думаю, Виталий Семеныч. Просто стараюсь перечислить версии, которые имеют право на существование.
– Исходить надо из того, что тут работал профессионал.
– Согласен, но только как с одной из версий. Гильзы разбросаны по полу. Стреляли с разных точек. Возможно, работал не один человек. Проверим гильзы, тогда выясним. На первый взгляд, стреляли из одного оружия. Когда киллер делает свое дело, то бросает ствол и уходит. Но тут, похоже, другой случай. Налицо ограбление. Карманы пусты, женских сумочек нет. Ни кошельков, ни документов.
– Ты хочешь сказать, что личности не установлены.
– Именно это я и хочу сказать.
– Веселенькое дельце. Мозги набекрень поедут. А тут еще кража. Залетные гастролеры? Самый оптимальный вариант. Крымские батюки на квартиру подполковника милиции не наскочат.
– А на Тарасова тем более. Сильный был человек, героический…
– Хватит оваций, майор! Это только в театре мертвецы встают на поклон. Наши нам уже ничего не скажут. Костя был крутым мужиком, но и у него имелись слабости. Слишком много времени уделял бабам. Компашку-то сам привел?
– Старушки утверждают, что приехали они на машине в первом часу ночи. Одна из них выглянула в окно. Лиц не видела, но утверждает, что их было семеро. Все подвыпившие, сумки гремели бутылками.
– Куда же девался седьмой?
– Седьмой, Виталий Семеныч, и есть наша единственная зацепка. Он ушел сегодня утром в начале двенадцатого.
Москаленко нахмурил брови.
– Из тебя жилы тянуть надо? Дальше. Кто его видел?
– Дворовые хозяйки и почтальон. На почту я отправил лейтенанта Гвоздикова, ну а здешних пинкертонов опросил сам. Молодой мужчина, на вид лет тридцать пять, волосы светлые, волнистые, глаза голубые, нос прямой, лицо европейское, красивое, высокий, около метра восьмидесяти пяти, стройный, загорелый, ямочки на щеках, одет в светло-бежевый легкий костюм, красный галстук. Помят, небрежен, синяки под глазами. По всей вероятности, пьющий, но держался достойно и даже высокомерно. Заметно волновался, но пытался это скрыть.
– Наивный. Скрыть от кого? От наших бабенок ничего не скроешь.
– В руках нес пластиковую сумку с надписью «Мальборо». Много в такую не войдет. Что он унес, мы не знаем. Хозяйские вещи все на месте. Если он и взял что-то, то у гостей. В спальне, где обнаружен труп подполковника и женщины, ничего не тронуто. Костюм Тарасова висел на стуле. Документы, бумажник на месте. Я так думаю, что этот паренек свидетель, а не убийца, Удивительно другое. Как он жив остался?
– Так он мог прийти утром.
– Нет. Он пришел вчера со всеми вместе. Седьмым. Бабульки сидели у калитки и занимались делами – во дворе с семи утра. Никто не заходил на участок, а только уходили. Курортники на пляж рано уходят хорошие места занимать. В доме семь квартир, и все с этой стороны фасада. Отдыхающих четырнадцать человек. Четыре квартиры сдаются. С их жильцами мы еще не общались, но одного парнишку опросили. Он сюда из Симферополя на лето приезжает, в столовой подрабатывает. Живет в сарайчике за домом. Так вот, в два часа ночи к нему завалился пьяный мужик. По описанию схожий с неизвестным, ушедшим утром. Парень говорит, что он едва на ногах держался и перепутал его сарай с сортиром. Мальчишка отвел его в клозет. Того рвало.
– Пьяный-пьяный, а в квартире блевать не стал и, главное, дорогу назад нашел.
Москаленко почесал двойной подбородок и полез в карман за платком.
– Говорил он как?
– Вы имеете в виду акцент? Нет, я об этом уже думал, Виталий Семенович. Лыка не вязал. А вот почтальон наверняка его запомнил. Скоро мы это выясним.
– Нам надо найти этого парня. Я из него душу вытрясу или в котлету превращу. Или Крымское руководство из нас котлету сделает… Что ты предпринял?
– Связался по рации с дежурной частью, они с вами. Передал приметы, словесный портрет. Автовокзал взят под контроль, морской порт тоже. Прогулочные катера, троллейбусы, экскурсионные автобусы, шоссе – все под контролем. Людей, к сожалению, мало.
– Здесь ты прав. Заканчивай работу сам. Я поехал в Управление. Хочешь не хочешь, а Симферополю докладывать придется. Попрошу помощи. Нужно обследовать все санатории, гостиницы и кемпинги. Вряд ли такой щеголь будет жить в частном секторе. Особое внимание надо уделить заявлениям о пропаже людей. У нас пять неопознанных трупов. После вскрытия отправьте их в «морозилку».
– Если все получится, как вы говорите, то мы этого парня возьмем. Только в том случае, если он еще не смылся. Буду просить Симферополь поставить под контроль вокзал и аэропорт.
– Неплохо бы и про Керченский пролив не забыть, и Севастополь, Феодосию, Евпаторию. Хорошо бы и про междугородние пункты не забыть, и почтамт тоже. Если он не сбежал, то захочет с кем-то пообщаться. Ведь мы ничего о нем не знаем. Пятеро его друзей от пуль полегло.
– Если только не он их перестрелял. Мне все время кажется, что охота велась не за Костей Тарасовым, а за кем-то из гостей. И те, кто устроил эту бойню, не знали, в чьем доме орудуют. Просто они сочли, что здесь тихое местечко, а для разборки лучшего не надо. – Москаленко несколько секунд помолчал, потом добавил: – Собери сегодня всех оперов и участковых. Звонить будем во все колокола. Надо подключить всех информаторов и стукачей, поговорить с татарами и здешней шпаной. Пусть прочесывают пляжи и кабаки. Других шансов у нас нет.
– Столько сил, а он ничего не вспомнит. Вот будет фокус.
Глаза подполковника сверкнули молнией.
– Ты до сих пор службы не понял, майор. Мы ищем человека, подозреваемого в убийстве. Не вспомнит – сам пойдет как убийца. Это дело не из тех, какие можно повесить на гвоздик. Вешать надо киллера. А убивал он или нет, вопрос десятый. Или до тебя не доварило, кого убили?
– Вопросов нет.
Москаленко вытер пот с лица и вышел на улицу.
3
Курортные крупные города оживали в вечерние часы, и улицы заполнялись отдыхающими, искателями приключений, проститутками, мелким жульем, аферистами и беспечными иностранцами.
Возле гостиницы «Ялта», как и по всему городу, было много народа. Тут хватало развлечений, и главная набережная перестала быть единственным местом времяпровождения. С тех пор, как рухнул великий и нерушимый Союз и границы стали более прозрачными, многие жители России предпочитали отдыхать в Турции, а те, кто побогаче, колесили по всему свету. Крым и Кавказ потеряли свой статус курортных жемчужин. Верными себе оставались только консерваторы и приверженцы ностальгического магнетизма, тоской по старым местам, всплывавшим в их памяти на протяжении зимнего периода. Теперь в гостиницах и ресторанах Ялты швейцары перестали быть слишком строгими.
Исчезли проблемы со свободными номерами и местами в ресторанах.
Журавлев, несмотря на свою импозантную яркую внешность, при желании умел оставаться незамеченным. При его профессии такое было необходимо. К тому же он обладал незаурядными актерскими способностями, которые развивались с каждым годом все больше и больше. Любитель риска, острых ощущений, большой оригинал и выдумщик, он всегда ходил по канату без страховки. К этому можно прибавить хорошую реакцию, живой ум, способность адаптироваться к любым условиям и взвешенность. Что касается взвешенности, то иногда она граничила с безрассудством, но только в тех случаях, когда за воротник попадала лишняя рюмка, а от выпивки он отказывался редко. Но если ему предстояла работа, то Журавлев был к себе строг.
После того, как он проспался и хорошенько взвесил ситуацию, в какую попал, то понял, что с выпивкой на ближайшее время придется завязать. Садиться за решетку он не хотел. Тюрьма – не те условия, в которых можно жить на широкую ногу, и к тому же попросту – простой, потеря времени, навыков и удовольствий. Прежде чем идти на дело, Журавлев прорабатывал все детали, каждую мелочь, подготавливал алиби, способы отхода, просчитывал возможные случайности, а главное – всегда досконально изучал объект, с каким ему приходилось работать. Сейчас все выглядело иначе. Он сел в глубокую лужу, теперь придется заниматься расчетами задним числом. Он должен быть готов к любым отмазкам.
