Владимир Гурвич - Федеральный наемник

Едва мы снова оказались одетыми, в ее плоть вновь вселилась прежняя Лариса.

— Ты обещал мне, что больше никогда мы о тебе не услышим и никогда тебя не увидим, — требовательно сказала она.

— Не волнуйся, все было замечательно. А значит нет причины пересматривать наше соглашение. А знаешь, — задумчиво произнес я, — у меня возникло ощущение, что твой дорогой Женечка все же не полностью тебя удовлетворяет.

— А это уже не твое дело. — довольно грубо проговорила Лариса.

— В общем ты права, не мое. Покажи хоть напоследок фотографию Игоря.

Лариса кивнула головой.

— Сейчас принесу.

Из другой комнаты она принесла фотокарточку сына. Я внимательно вглядывался в черты еще не до конца сформировавшегося лица, ища сходство со мной. Но, пожалуй, природа сотворяя Игорька, в качестве образца взяла все же мать, а не меня. А жаль.

— Можешь взять карточку, — вдруг расщедрилась Лариса.

— Спасибо.

— Теперь иди, Евгений может появиться в любую минуту. Я бы не хотела вас знакомить.

— Привет ему. Как жаль, что я не могу дать твоему муженьку несколько полезных советов, как лучше тебя удовлетворять. — сказал я и направился к выходу.

Я прошел несколько кварталов, нашел скамейку, присел на нее. Стало ли мне от посещения своей бывшей квартиры, от общения со своей бывшей женой легче или тяжелее? Это был вопрос, на который ответить было не так-то легко. Я достал фотокарточку сына, долго смотрел на нее. Само собой разумеется, я отказался от встречи с ним не ради роскошного тела Ларисы — им я воспользовался благодаря удачным обстоятельствам, а потому, что признал ее правоту; не стоит вносить раскол в душу ребенка. Пусть он растет и развивается, не зная внутренних противоречий по поводу того, кто его настоящий отец. У него их будет и без того предостаточно.

Однако оставался вопрос: где провести ночь? Я стал перебирать возможные места ночлега. Из всех вариантов я остановился на одном. Надо позвонить, сообщить о своем прибытии. Не стоит людей ставить в неловкое положение в связи с моим неожиданным вторжением к их дом и в их жизнь. Мало ли какие у них планы.

Я встал, направился к телефону-автомату. И в этот миг снова почувствовал на своей спине чей-то взгляд.

Меня тискал в объятиях мой старый друг, Алексей Синицын. За те три года, что мы не виделись, он изменился, я оставил его в этой жизни стройным, по-военному подтянутым человеком, меня же сейчас обнимал, хлопал по плечу, голове, лицу довольно полный мужчина с небрежно заправленной рубашкой в не слишком чистые домашние брюки.

— Ну проходи, — наконец проговорил он, внимательно разглядывая меня. — Слушай, Командир, а ты ведь совсем не изменился, все такой же бравый вояка. Я то думал, что там… — Он замялся.

— Мы с тобой не дети, так что не бойся произносить любые слова. Ты хотел сказать, что из зоны я должен был вернуться постаревшим на лет тридцать, сгорбленным, как старик с прореженными зубами. Но, как видишь, если я и постарел, то только на три года.

— Мда, — неопределенно промямлил Алексей, — а я, как видишь, больше не служу, вернее служу, но не в армии и не государству, а трудно сказать кому. Возглавляю службу безопасности в одном большом банке.

Я рассматривал жилище моего бывшего сослуживца. Было сразу видно, что он явно не бедствовал, практически каждая вещь говорила о хорошем достатке обитателей этой квартиры.

— Ты совсем неплохо устроился на гражданке, — похвалил я Алексея.

— А что оставалось делать, жить на пенсию. Все же семья, двое детей.

— Где они?

— Скоро появятся, уехали с женой в парк. Там привезли какой-то новый аттракцион, жутко интересный. Я сам хотел пойти, но ты позвонил.

— Значит, я помешал.

— Не говори ерунды, я чертовски рад, что ты наконец покончил со всей этой жуткой историей.

Я внимательно посмотрел на Алексея, и у меня возникли некоторые сомнения: так ли уж он «чертовски» рад, не с большим ли удовольствием от бы отправился вместе со своим славным семейством в парк. Но коли он остался, его время принадлежит мне.

Алексей засуетился.

— Садись вон в то кресло, включай, что душа просит: телек, видик, музыкальный центр. А я сейчас быстро соображу на стол.

— Ладно, соображай, а я посмотрю чего показывает твое окно в мир. Давно отвык от него.

Я включил телевизор; передавали последние известия. Наши войска вновь вошли в Южную республику, там шли, как выразился комментатор «локальные бои с сепаратистыми».

Вошел Алексей с запотевшей бутылкой в руках. Он посмотрел на экран.

— Опять они затеяли эту чертову авантюру. Мало им что ли того, что уже было. Не сочти меня трусом, но я чертовски рад, что на этот раз я не имею к этому никакого отношения. Я выполнил честно свой долг, а то, что все оказалось напрасно, не наша вина. Ведь так?

Я кивнул головой. Мне не хотелось развивать эту тему. Та первая война затянулась у меня по сравнению с другими на три дополнительных года. Их как раз хватило, чтобы нашим войскам прийти в себя и вторгнуться туда опять.

Алексей расставил на столе рюмки, закуску. Сел напротив меня. — Выпьем за наших ребят, которые там остались навсегда.

От такого тоста я не мог отказаться.

— Честно говоря, даже не знаю, о чем тебя спрашивать. Хочешь ли ты рассказывать, о том что там было?

— А ничего не было, что ты не знаешь, как живут у нас заключенные. Я ничем от них не отличался. Лучше расскажи, где теперь наши?

Алексей тут же оживился; я понимал его, найдена удобная и вполне безопасная тема для разговора. Я слушал рассказ Синицына с каким-то странным чувством; он говорил о ребятах, с которыми я шел на смерть, делил все трудности и лишения, но у меня было такое чувство, что к этим людям я не имею никакого отношения. Увы, для меня они навсегда остались в другой жизни.

Алексей исчерпал весь запас информации на эту тему и замолчал, растерянно смотря на меня. Пришлось прийти ему на помощь.

— А ты не встречал капитана Майорова?

Алексей вновь оживился.

— Как же встречал и даже совсем недавно. Только теперь он не капитан. Если раньше он не дотягивал до своей фамилии, то теперь ее перешагнул. Он — подполковник.

— Молодец, делает карьеру.

Синицын как-то странно посмотрел на меня.

— Так что он тебе поведал интересного? — спросил я.

— Да в общем ничего такого, он теперь начальник штаба полка. Насколько я его понял, службой доволен. Надеется, что на этом звездопад на погоны не прервется.

— Обо мне случайно не вспоминали?

— Нет. Да мы и виделись недолго. Мы ж с ним не приятели; так, повстречались, расстались. Вот и все.

Последние фразы Алексей произносил так, словно извинялся передо мной за эту встречу. Я же старался оставаться спокойным, так как совсем не хотел, чтобы во мне вновь разыгрались чувства, так как это случилось на суде. Прошлого не изменишь, а искать встречу с Майоровом бессмысленно. Зная себя, я почти не сомневался, что она плохо кончится.

Мы еще поговорили, еще раз выпили, еще раз закусили. Я уже не сомневался, что Алексей тяготится мною, радость от нашей встречи если она и была в начале, то уже исчерпала себя. Я раздумывал, как поступить мне в этой деликатной ситуации.

— А что ты намерен делать? — наконец поинтересовался Алексей, хотя должен был спросить об этом гораздо раньше.

Я пожал плечами.

— Честно говоря, на данный момент у меня нет никаких планов. Хотя что-то делать надо и как можно быстрей — деньги скоро кончатся.

— А может быть, к нам в службу безопасности. Там такие бравые ребята очень ценятся. Хотя нет, не получится, президент банка тебя не возьмет. Как узнает, где ты был последние три года. Он чертовски щепетильный на этот счет.

— Нет, так нет, — сказал я с деланным равнодушием, хотя на первое время этот вариант был бы не самым плохим. Но Алексей тут прав, с таким послужным списком, как у меня, в приличную охранную фирму не возьмут, а в ту, что под крышей у бандитов, идти я не собирался. Не потому что мне так уж не нравились эти братки, а потому, что рисковать самой драгоценной вещью, что я имел, — свободой я не собирался ни при каких обстоятельствах.

— А вообще, что ты думаешь о своей дальнейшей жизни, какой курс собираешься проводить в жизнь? — спросил вдруг Алексей, с напряжением посматривая на меня. Я понял: этот вопрос его по каким-то причинам интересует больше всех остальных.

— Курс мой самый простой, отныне я служу только одному господину — самому себе. Помнишь все наши разговоры о долге, о Родине, о необходимости ее защищать, уничтожать ее врагов, не жалея живота своего.

— Помню, — почему-то со вздохом, словно сожалея о чем-то, ответил Синицын.

— Так вот, отныне и навсегда я на все это плевал с Эвереста. После того, как Родина таким вот замечательным образом отблагодарила меня за все, что я для нее сделал, я не считаю, что у меня есть какие-то перед ней обязательства. Это она обязана мне. Многим обязана. И я хочу получить с нее этот должок.