Александр Бушков - На то и волки
— Хотите? Попросту, без церемоний.
Старлей мотнул головой.
«А кофейку-то хочется, — подумал Данил, — вон кадычок непроизвольно дернулся, а баночка прямо перед тобой стоит, и сразу видно, что не ширпотреб, каким забиты комки… Ну, держи фасон, коли охота. Я бы на твоем месте тоже держал, стоял бы этак вот гордо и несгибаемо…»
Из комнаты не доносилось ни звука — Ольга безмятежно дрыхла. Данил выудил из пачки сигарету, щелкнул настоящей «Зиппо», затянулся и спросил:
— Итак? Сегодня будний день, время не терпит…
Клебанов положил на стол небольшую желтую папочку из кожзаменителя и извлек оттуда белую карточку размером с визитку. Там ничего не было, кроме номера телефона.
— Это ваш домашний телефон?
— Мой, — сказал Данил, мгновенно напрягшись и отметая всякое ерничанье.
— А у кого такая карточка может оказаться?
— Вам что, нужен полный список?
— Приблизительно.
— У нескольких десятков человек. Обоего пола.
— А зачем?
— Бывают коллизии, — сказал Данил. — Мало ли что может с человеком случиться…
— Ага. А вы, значит, будете выручать? Везде все схвачено, за все заплачено?
— Хватит, — сказал Данил. — Надоело. Или пойдет дело, или разбегаемся, как тот дельфин с той русалкой. Вот что, друг мой юный. Я вас ничем не буду пугать и не собираюсь даже. Но вы уж запомните одно: частный бизнес дает человеку ба-альшое чувство собственного достоинства. И большие возможности, дабы это достоинство защищать. Именно потому он и засасывает, дело не в поганой капусте… И вообще, неужели вам так уж хочется выглядеть пионером из мультфильма?
— Ну хорошо, — сказал Мальчиш-Кибальчиш. — Мне нужно, чтобы вы попытались опознать… одного человека. Я, разумеется, не могу принудить столь влиятельную персону. Если желаете, я извинюсь и уйду.
— Мертвого? — спросил Данил.
Старлей молчал.
«Мертвого, — подумал Данил. — Будь он живой, будь он в сознании, сказал бы, кто такой Данил Черский, — а вьюнош, душу прозакладывать можно, этого не знал, ничего у них не было, кроме карточки с номером телефона. Оперативно сработано, кстати. Номер телефона сменился лишь неделю назад. Значит, там труп или, что немногим лучше, полутруп в реанимации…»
— Почему вы решили, что у нас — труп? Может, мы попросту взяли карманника с чужим бумажником, где в числе прочего эту карточку и нашли?
— Ну, не держите меня за дите, — сказал Данил. — Приехали бы вы поутру из-за паршивого ширмача, автоматами сверкая…
— Хорошо. Там труп. И все же вы что-то слишком спокойно это приняли…
Данил пожал плечами:
— Хотите верьте, хотите нет, но жизнь нынче настолько сучья, что я решительно ничему не удивляюсь, отвык начисто. Ну, едем?
Он прошел в комнату, тихонько взял с кресла костюм и оделся. Приладил на пояс кобуру с ПСМ, сунул рацию в «рабочую» сумку и направился к двери.
У подъезда рядом с его белым «гольфом» стоял штатский на вид «рафик» — стекла, правда, тонированны, так что лбов с автоматами и не видно. А водитель в цивильном, конспиратор хренов.
— Ваша, конечно? — кивнул Клебанов в сторону «Фольксвагена».
— Каюсь.
— Так и оставляете? Не боитесь, что угонят? Ну да…
— Да ну, к чему такие намеки, — сказал Данил задумчиво. — Просто сигнализация там хорошая и с парочкой юморных моментов, так что было бы даже интересно… Хотите проехаться в буржуйской машине?
Он думал, что принципиальный мальчиш откажется, но тот неожиданно сговорчиво занял место рядом с Данилом. К чему бы это? Ну, посмотрим потом…
…В морге витал неопределенный, но поганый запах — пахнет непонятно чем, однако подсознание с ходу связывает это с разложением, смертью, концом… Данил, шагая следом за Клебановым по пустому коридору, где шаги отдавались неприятным чавкающим эхом, впервые задал себе немаловажный вопрос: «А почему РУОП, собственно?»
В самом деле, отчего не уголовный розыск? С чего бы это РУОП подвязываться к обыкновенному убийству? Значит, не обыкновенное… Мать их так, кто влип и во что?
— Вскрытия еще не было, конечно? — спросил он негромко.
— Не было, — сказал Клебанов, не оборачиваясь. — Не настолько уж мы цивилизовались, в самом-то деле… Не в Чикаго. Хотя вашими трудами тут скоро Чикаго и будет…
Данил промолчал. От вышедшего к ним крепкого мужика в грязноватом халате явственно попахивало водочкой, конечно — работа такая, тут поневоле начнешь… Мужик откинул засов, и с визгом распахнулась широкая железная дверь. Запах сразу стал сильнее, душно-сладковатым.
И правда, мы не в Чикаго, где каждому усопшему полагается отдельная ячейка, откуда его выдвигают примороженного должным образом… Здесь все было совершенно по-советски, как в магазине или в автобусе, битком… Комната пять на шесть, стеллажи по стенам, а на стеллажах — бледно-восковые трупы друг на друге, в три этажа, как минтай в ящике, право слово. И от этого последнего, посмертного унижения они даже не выглядели бывшими людьми — нелепые куклы, манекены в подсобке. У того, что лежал ближе всех, сверху, от паха до глотки, бугрился толстый шов в палец высотой, небрежно зашитый большими стежками.
От этого Данила и замутило — сами по себе покойники его особо не волновали, они ведь только пустая оболочка, покинутая душой, но при одной мысли, что и тебя в свое время кинут на чье-то брюхо и будете вы все лежать грудой, хотелось блевать — и неудержимо.
Но он справился с собой, глядя на железный стол посередине. Медленно подошел вплотную.
— Вы его знаете? — спросил Клебанов сухим профессиональным тоном.
— Конечно, — сказал Данил. — Не далее как вчера виделись… Пишите. Ивлев Вадим Степанович, шестьдесят третьего года рождения, заведующий вычислительным центром АО «Интеркрайт»… — он обернулся, но в руках у старлея ничего не увидел. — А протокол?
— Родные у него есть? Здесь, в городе?
— Жена, — сказал Данил. — С полгода как разошлись, но не разведены, так что она числится как официальная…
— Адрес знаете?
— Королева, сорок шесть, квартира пятнадцать.
— Вы что, все адреса помните? — с ноткой любопытства спросил Клебанов.
— Да нет, — сказал Данил. — Бывал я у него. Гостевал. Пока он оттуда не переселился.
— Понятно. Вот жена и будет официально опознавать. А с вами у нас все насквозь неофициально. Потому что и при официальном допросе вы то же самое будете твердить…
— Загадками говорите… — покосился на него Данил.
— Да? Показалось вам… Взгляните-ка еще раз. Что думаете с вашим-то героическим опытом?
Данил, прочно решивший пропускать мимо ушей любые колкости, присмотрелся как следует. Не было пока что ни мыслей, ни эмоций — одно тупое удивление.
— Я, конечно, могу и ошибиться… — начал он медленно. — Но разбитая таким вот образом губа мне кое-что напоминает. Так снимают часовых и прочую подобную публику — левой зажать рот, правой сунуть ножичек под сердце. Вторая рана — прямо в солнечное сплетение. Для надежности, что ли?
— Надо полагать, — сказал Клебанов. — Оба ножевых ранения смертельные. Нож был оставлен в сплетении. Так называемый штекс-нож из мирного кухонного набора «Ле гранд купе». Орудие кухонное, но сработано дело вполне профессионально, не согласны?
— Согласен, — сказал Данил. — Между прочим, такой наборчик в магазине стоит штук семьдесят, если только цены не подскочили. Бичи не покупают. И пьющий безалаберный народ — тоже вряд ли.
— Вот мы и подошли к главному, — сказал старлей, покривив губы в намеке на улыбку. — Я вас не подводил, сами начали…
— Чушь какая-то, — сказал Данил искренне. — Он у нас был, пожалуй, самым безобидным. Начальник над арифмометрами. Да и по жизни ничуть не крутой.
— Это в тихой государственной конторе вроде собеса начальник ВЦ мог бы считаться мирным и безобидным. А в ваших шарашках…
— Слушайте! — сказал Данил. — Уж вам-то следовало бы знать, что в «шарашках», как вы изящно выражаетесь, в машинную память ничего т а к о г о стараются не загонять.
— А конкретно?
— Ну, не ловите вы меня, как пацана… Я не о нашей фирме. Я вообще. Сами подумайте, кто будет считать на машине черный нал или взятки таможне…
— Резонно, — сказал мент с таким видом, словно сам в свои слова ничуть не верит. — Значит, кто-то вполне профессионально положил ножичком вашего самого безобидного кадра, вывернул все карманы, что-то тщательно поискал да и ушел, бросив и тысяч триста деньгами, и золотую гайку на пальце… — он с холодной усмешечкой уставился на Данила, уже явственно ощущавшего тупое неудобство под ложечкой. — Если с вашими безобидными выкидывают такие номера, что же с опасными-то делают?
— У нас впервые такое, — сказал Данил. — Если все так и обстоит, как вы говорите, решительно теряюсь…
