Данил Корецкий - «Сандал» пахнет порохом
– Да, – подтвердил Джамалутдин. – Хороший был парень. Его звали Иса, хотя он представлялся Арсеном. Иса давно занимался взрывным делом, не знаю, как получился этот взрыв… По сравнению с ним, я – мальчишка…
– Мне это все не нравится! – сказал отец. – Одно дело воевать с вооруженным врагом в честном бою, а совсем другое – вот так, исподтишка… Что плохого сделали нам люди, которые погибнут? И почему должна умереть молодая девушка?
– Тихо, отец, так нельзя, кто-то может услышать, – понизил голос Умар.
– Ну и что? Я ведь говорю правду! Разве родители этих девушек радуются тому, что они делают?
Умар досадливо махнул рукой.
– При чем здесь правда? Знаешь пословицу: «Бойся, чтобы твой язык не перерезал тебе горло!» За такие слова всех нас могут убить…
Отец недовольно замолчал. Но ненадолго.
– Разве я должен радоваться тому, что будет делать Джамалутдин? Ведь этот Иса тоже думал, что вернется домой невредимым!
– Ничего, отец, все будет в порядке, – попытался успокоить его Джамалутдин. – Только я совсем не знаю Москвы, был там всего один раз… Может, от этого у меня плохое предчувствие…
– Возьми себя в руки! – повысил голос Умар. – И выбрось из головы эту Мадину. Она опозорила свой род еще больше, чем ты. Никто и никогда не возьмет ее замуж!
– Почему ты так говоришь, Умар? – вскинулся Джамалутдин. – Ты ведь ее не знаешь…
– Открой глаза, брат! Я сам отводил ее к Саббаху. Она его любовница. Он забавляется с ней, чтобы расслабиться.
– Ты специально так говоришь?!
– Да все, кто у него в охране, знают об этом. Думаешь, зачем амир ее так часто вызывает? А теперь у нее округлился живот, Зухра с ней живет в одном блоке, она первая заметила, и стала шушукаться с другими женщинами… Пошли слухи, скоро всем все станет ясно!
– Ну, она делает это не по своей воле…
– По своей, не по своей – какая разница? Главное, что делает!
– Вай, вай, – покачал головой отец. – Что там вообще у вас творится? Амир спит со своей подчиненной и издевается над моджахедами… Тот, кто должен быть для них вторым отцом и примером…
Джамалутдин совсем поник головой.
– Отец, мне нужно побыть одному, – попросил он.
– Нет, не нужно! В одиночестве тебе в голову могут прийти глупые мысли. Чтобы этого не случилось, пойдите вместе с Умаром к сараю, наколите много дров на зиму и сложите их там аккуратно!
Слово отца – закон! Братья молча поднялись и вышли на улицу. Через несколько минут застучали топоры и затрещали раскалываемые пни и разрубаемые ветки.
Ингушетия, Сурдахи, ноябрь 2004 г
На седьмой день после смерти Муслима нервы у Борза сдали окончательно. Он не понимал, что вокруг происходит. Всегда понимал, а теперь – перестал. Больше того, раньше он управлял всем, что происходит в округе, причем так, чтобы из любых событий извлекать максимальную выгоду для себя. А теперь в его секторе и прилегающих районах происходило неизвестно что. Кто-то устроил засаду и расстрелял колонну кафиров… Никто не знает, кто это сделал. И никакой выгоды он не получил, кроме активизации федералов и нескольких рейдов, в которых двое его бойцов погибли, а трое – захвачены и пропали бесследно. Кто-то уничтожил группу молодого амира Исмаила Умарова. Кто? Опять неизвестно! А какова его, Борза, выгода? Никакой, один убыток – он выступал против назначенца Саббаха, значит, тот думает, что это его рук дело… Кто-то убил Муслима… Кто? Ответа нет. Но ясно одно: в зоне его ответственности действует неизвестная, невидимая и жестокая сила… Что это за сила?!
Окончательно выбитый из колеи, он сидел в своей землянке и курил кальян. Убийство брата – это уже личное дело! Только теперь он почувствовал, как много Муслим для него значил, и как родственник, и как помощник – надежный связник, грамотный осведомитель, опытный взрывник… Сидя на жестких, хотя и покрытых травяным матрацем, нарах, Борз поднес ко рту мундштук кальяна и жадно втянул в себя очередную порцию дыма. Стойкий запах гашиша быстро заполнял небольшое помещение с земляным полом, стенами и потолком из березовых жердей, столом, табуреткой и нарами. В жерди стен были вбиты гвозди, на которых висела его одежда, оружие и большая сумка из желтой кожи с длинным ремнем, чтобы носить на плече. Из динамиков старого кассетного магнитофона негромко лился нашид[29] в сопровождении бубна. Загаженная мухами керосиновая лампа тускло светила сквозь висящий слоями густой дым, со специфическим запахом. Краем глаза Борз заметил какое-то движение и быстро повернулся, выхватив из-под матраца позолоченный «Стечкин». Из желтой сумки выглядывала бронзовая богиня Тара и делала какие-то знаки руками. Борз выстрелил, статуэтка спряталась.
На выстрел мгновенно прибежали. Дверь распахнулась, и в землянку, пригнувшись, чтобы не удариться о потолок, ворвался Мовсур – туповатый, зато верный телохранитель Борза. За ним следом проскользнул Султан по прозвищу «Гвоздь». Оба держали автоматы наперевес.
– Заприте дверь! – крикнул амир, – Вы что, не знаете: смерть стоит за плечами!
Мовсур немедленно накинул дверной крючок на петлю. В расширенных зрачках Борза читался откровенный страх. Султан никогда не видел шефа в таком состоянии.
– Что случилось, Имран? – спросил Султан.
– Я недавно сказал Саббаху, что у себя дома ничего не боюсь, – тяжело выговорил Борз. – Выходит, соврал. Даже на похороны брата пойти не смог. Там же стопроцентно на меня засада была! Если не кафиров[30] с муртадами[31], так этого пса Саббаха…
– А в кого ты стрелял, амир? – непонимающе озирался Мовсур.
– В шайтанов! – водя пистолетом, Борз огляделся по сторонам, будто искал шайтанов в собственной землянке.
– Так тут никого нет!
– Много ты понимаешь! – амир впился в своих помощников подозрительным взглядом. – Шайтаны в кого хочешь превращаются! В тебя может превратиться, в Гвоздя…
Оба моджахеда напряженно следили за стволом «Стечкина».
– В магнитофон даже может превратиться!
– Бах! – пуля вошла как раз в кассету, прошла насквозь, ударила в стену и со свистом отрекошетировала над самой головой Мовсура. Тот присел. Музыка смолкла, в землянке наступила мертвая тишина.
– Ха-ха-ха! – Борз, указывая пальцем на Мовсура, залился сиплым истерическим смехом. – В штаны наложил! Вот тебе и моджахед!
– Да нет, шеф, ты реально ему чуть голову не прострелил, – деликатно сказал Султан. – Еще бы чуть ниже – и конец…
– Да ладно! Тут все ясно: случайность, пролетела мимо – и все! Значит, успокойтесь – больше бояться нечего… А с Муслимом что получилось? Я, например, не знаю!
– Так он же на снаряде подорвался, – прежним аккуратным тоном сказал Султан. – Видно хотел бомбу замастырить, да что-то не вышло…
– На крыше сарая он бомбу делал? – с издевкой спросил Борз. – И для кого? Я не поручал, а больше он никого не слушал… Так что, ничего тут не ясно! И опасность не исчезла! Кто-то стоит за всем этим!
Амир снова затянулся галюциногенным дымом.
– Сегодня семь дней, как Муслим стал шахидом, иншаллах[32], – сказал он, выпустив изо рта сизое облачко. – Идите, возьмите людей на две машины – поедем в Ортсхой-Юрт!
– Понял, Имран, сделаю! – Султан развернулся и вышел. Мовсур замешкался.
– Взять с собой поминальное угощение? – уточнил он. – Но уже вечер…
– Ага, угощение! – зло усмехнулся Борз. – Я раздам им «угощения»! Я хочу знать, кто это сделал! Говорят, за день до смерти Муслима, к нему приходил одноклассник, ставший муртадом… Мы проведаем его сегодня. А еще заедем в гости к этому старому Майрбеку, которого муртады называют «отец села»[33]. Если для того, чтобы узнать, кто убил моего брата, мне придется сжечь все село, я его сожгу! Иди, выгоняй машину! И всех, всех…
Борз махнул пистолетом. Мовсур выскочил за дверь.
– Всех! – проворчал амир, вставая с нар. – Этот Саббах еще и гонца мне прислал с соболезнованиями… Мунафик!
* * *До Ортсхой-Юрта двинулись по объездной. Таких дорог, идущих прямо по полю, между Ингушетией и Чечней много, круглосуточные посты на всех не поставишь. Есть небольшой шанс, что федералы передвижные КПП на ночь выставят. Но тогда об этом успеют предупредить отправленные в разведку на отдельной машине Мовсур и Султан. Плохо, что на въезде в село все дороги сходятся к двум. Но и среди двух есть выбор. А еще на трассу можно выскочить и заехать вообще с противоположной стороны…
Слишком приметный «Хаммер» Борз все же решил в этот раз не брать. Он сел сзади в обычную «девятку». Еще одна такая же, и того же, красного цвета, шла следом. В каждой машине по четыре человека. Впереди, в кремовой «шестерке» – двое. «С такими ребятами мне никакой выездной пост не страшен», – размышлял Борз, прикрыв глаза.
– Борз, ответь Нукеру! – зашипела на чеченском мобильная рация.
– На связи!
– По какой ехать? Что к мосту выходит, или напрямую?
Амир хотел сначала отчитать Мовсура, за то что тот говорит открытым текстом, но потом передумал – не стоит обижать верного слугу лишь за отсутствие предусмотрительности: он ведь хочет, как лучше.
