Андрей Воронин - Русская сталь
— Нужны деньги слетать в Европу. Здесь ведь только представительство «SSZ», а головной офис там. Я не собираюсь жить в пятизвездочном отеле, остановлюсь у знакомой. Проживание за мой счет, перелет за твой.
Теперь уже и Голобродов слышал в «you» Хантера «ты» доверенного лица, компаньона и сообщника. Почему только этот Хантер до сих пор прозябал — такой грамотный, энергичный. Или в Штатах тоже процветают одни посредственности?
Насчет шантажа Голобродов не спешил рассказывать «доверенному лицу». В этом деле Хантер точно неспециалист. Начнет отговаривать, только нервы накрутит. Все они трусы, эти американцы.
В десять вечера начинающий рэкетир покинул квартиру. За пятнадцать минут до первого назначенного срока он уже выбрал себе место ближе к концу желоба. Несколько раз сжал и разжал пальцы в качестве репетиции. Для верности сам забрался в желоб и присел на корточки — иначе есть риск промахнуться одной рукой в темноте и упустить посылку.
Назначенный срок прошел. Может, у него отстали часы? Или никто из троих не придет, все они хрен положили на угрозы?
Вдруг он расслышал тихие шаги и чей-то голос. Ему стало страшно в темноте. Здесь, на задворках огромного города, могут ошиваться наркоманы, бездомные и прочий сброд. Слов он не понял, язык был явно не английским. Гортанным клекотом он походил скорее на язык кавказских горцев. Неужели чеченцы? Как он не сообразил, что все три «точки» эмигрантов давным-давно отстегивают дань. И предъявили его грозные записки вовсе не в полицейский участок, а бородатому Аслану или Вахе.
Низко пригибаясь, Голобродов засеменил подальше от ржавого желоба и вдруг ткнулся макушкой во что-то твердое. В следующую секунду разглядел внизу на траве ноги в кроссовках и понял, что твердый предмет — это дуло. Он не успел поднять голову, одновременно со слабым хлопком она дернулась назад, фонтанируя кровью.
***Картавый сразу известил остальных «хозяев» полуострова о визите московского киллера. Все собрались без заминок, уже в третий раз по одному и тому же вопросу.
Картавый ожидал благодарности за выдержку и твердость. Он не впал в панику, не приказал мочить из всех стволов. Он ничего не стал обещать человеку в черном. Но со всех сторон неожиданно посыпались упреки:
— Какого черта ты дал ему уйти? Такого шанса больше не будет!
— Он решил взять на понт, а ты уши развесил. Силенок у них не хватает со всеми здесь разделаться, вот и хотят заполучить Крым без единого выстрела.
— Сейчас бы втащили его сюда связанного, поставили бы на колени. И пусть бы рассказал, кто конкретно вздумал на нас наезжать. Картавый потерял самообладание, сорвался на крик:
— …в рот! Вас бы туда любого! Легко, сидя здесь, выступать, требовать, чтобы я все дерьмо взял на себя! Вот приедет он потолковать — тогда и вяжите! Хоть на сковороде поджаривайте! А я крайним не буду! Придет время, каждый из вас радостно жопу подставит, а меня москвичи на части порвут!
— Хватит глотку драть, — заметил любитель швейцарских часов. — Знаешь, кто громче всех возмущается? Тот, у кого рыльце в пушку.
— А ты думал, я вам левую щеку подставлю? Извини, я не Иисус Христос, не дорос еще.
— Христа трогать не надо. Но вообще там, в Евангелии, есть один товарищ, его стоит вспомнить.
— Может, ты уже снюхался и нас всех продал? — подхватил толстяк с крючковатым носом.
— Базар не по делу, — поморщился рыжеусый Али. — Если б снюхался, нас бы уже всех перещелкали.
Выслушав это здравое суждение, спорщики решили отдышаться. Слово взял Козырь. Он всегда молчал, когда говорили другие, и открывал рот только в долгих паузах.
— Картавый по-своему прав. Правильно сделал, что не взял на себя ответственность. По такому вопросу нужно общее мнение. Насколько я знаю, москвичи компромиссов не признают, им отдавай все и сразу.
— А вдруг они в натуре сами еще не поделили Крым между собой?
— Прежде чем человека сюда посылать, они там все перетерли и утрясли между собой… Этот деятель еще не оставил надежды замочить всех разом. Рассчитывает, что мы начнем друг друга подозревать и каждый захочет лично присутствовать на фуршете.
— Мы здесь тоже не лохи. Все сделаем как положено. Посадим в тачку проверить на вшивость, потом уже привезем под конвоем куда надо.
— Еще неизвестно, какое у него главное оружие. Может, не нож и не ствол. В Москве давно двадцать первый век, это мы здесь по старинке работаем.
— Что, ракету из-под ногтя выпустит? Хватит херню пороть!
— Все мы боимся, чтоб за него потом не мстили. Может, ментяр спустить? Типа мы ни при чем, хотели как лучше. А менты, суки, выследили.
— Кого они когда выследили? Только по наводке и работают.
— Тебе лучше знать.
— Что за намеки? Я не скрываю, у меня есть кореши в ГУВД. В гробу я их видел, но тем не менее… А другие, вроде тебя, по-тихому с ними контачат…
— Спокойно, люди. Иначе в натуре перегрыземся. Ты в курсе, что там менты себе думают? Чешутся вообще или нет?
— Чешутся, только вяло. Они ведь тоже не хотят без работы остаться. По большому счету им по барабану, кто здесь овец будет стричь. Ну, раскрутят сейчас операцию по полной программе, начнут палки в колеса ставить москвичам. А те все равно потом сядут керувать, только сделают из начальников ГУВД «оборотней в погонах» и посадят другое начальство, более сообразительное.
— Наших ребят надо переодеть в ментовской камуфляж. И пусть замочат гада по дороге.
— Тогда нужны свидетели.
— Не проблема, будут. Наши едут в тачке сопровождающими, тачку тормозят для досмотра…
— А дальше? Нужен предлог. Москвич выйдет и встанет на растяжку.
— Да ты дослушай, е-мое. Кто-нибудь из наших рванет с места. Тогда и огонь откроют. Кого надо, замочат, остальные разбегутся. Мы все свалим на ментов. Скажем, с чистой душой согласились на переговоры. Он, небось, держит связь с Москвой, передаст, что едет потолковать. Пусть москвичи потом сами находят свидетелей, выясняют, как оно было.
— Не станут они себе голову забивать. Просто пришлют сюда трех киллеров вместо одного.
— Ни хрена, станут. Ты не стал бы выяснять, кто твоего лучшего стрелка завалил?
— Найдут свидетелей и сразу допрут, как мы им лапшу навесили. Надо как минимум еще одного подранить.
— Точно. Москвича замочат, раненого схватят и в наручники.
ГЛАВА 30
На следующий день Слепой получил приглашение встретиться. Картавый подчеркнул, что решение принималось в узком кругу, но коллективно. Весь этот узкий круг намерен присутствовать на встрече. Сиверов понимал, что затеял слишком опасную игру.
В назначенное время недалеко от здания севастопольского драмтеатра остановилась черная «Ауди». Выглядела она солидно, почти как представительский лимузин. «Только флажка не хватает», — усмехнулся Сиверов. Он понимал, что «хозяева полуострова» ничего еще для себя не решили и колеблются: воспользоваться шансом или нет. И все-таки подошел к машине, глядя по пути не столько на нее, сколько на окна и крыши близлежащих зданий.
Двое «качков» вышли наружу, один из них услужливо распахнул перед Сиверовым дверь. Не очень добрый знак. Если бы с ним действительно решили вести переговоры, то вряд ли вели бы себя с подобострастием.
Справа и слева на заднее сиденье устроились крепкие «шестерки» из той колоды, в которой покойный Тарас был тузом, а Картавый чуть недотягивал до короля. Всего сопровождающих насчитывалось трое — третий сидел впереди, вполоборота. Сиверова обыскали с максимальным уважением и велели водителю ехать.
Машина плавно набирала ход и скоро вырвалась на простор, не ограниченный фасадами домов. Человек рядом с водителем отчитался по телефону, как только пересек городскую черту. Сам водитель явно имел достаточный опыт, но сжимал руль чересчур сильно. Впрочем при той славе, которая распространилась о Глебе, напряжение можно было понять.
Маршрут привел их в Качу, водитель сбросил скорость в соответствии со знаком ограничения и покатил по главной улице, где в целом исправно светили фонари и слонялся группками молодняк.
Вдруг метрах в тридцати обнаружился пост досмотра. Камуфляжная форма указывала на местный милицейский спецназ. Человек в вязаной маске заранее махнул остановиться.
— Никаких проблем, — сказал сосед слева от Сиверова. — Ты чистый, мы к ним выйдем тоже чистыми. А тачку шмонать не станут.
— Хорошо, если не станут.
Милицейский спецназ сразу не понравился Сиверову. Все вроде делали правильно: попросили документы, долго их изучали. Потом спокойно потребовали выйти и предложили водителю открыть багажник. И все-таки Глеб слушал их голоса с тем же неприятным чувством, с каким любитель музыки слушает игру на расстроенном пианино.
Едва заметная фальшь — трудно понять, где она кроется. В самой интонации? По сути верная, грубовато-спокойная. Но привычка рапортовать начальству в погонах развивает несколько иную манеру произносить слова, более отрывистую. Начальства, положим, нет рядом, но привычка — вторая натура.
