Виктор Доценко - Остров Бешеного
— Не горячись, Рауль! Если вы с ним встретитесь и немного поговорите, никому вреда не будет.
— А почему он из Америки прилетел? Он что, там живет?
— Нет. Живет он в России, но оттуда, сам знаешь, к нам теперь самолеты не летают. Этот русский очень похож на тех русских, у которых ты работал. Он — добрый и бескорыстный, только еще и очень-очень сильный!
И Киламбе с восторгом поведал Раулю, как Савелий в одиночку без видимых усилий расправился с тремя противниками. Слушая старика Киламбе, Рауль вспомнил свои занятия с инструктором по рукопашному бою. Воспоминания эти были столб живы и отчетливы, что Рауль с необычайной остротой ощутил, как он соскучился по России, как он физически и морально устал от этого жалкого и абсолютно бессмысленного существования на Маисе. Его потянуло услышать звуки русской речи, но он сомневался, что после стольких лет отсутствия практики он будет говорить по-русски без ошибок.
Киламбе был даже несколько озадачен тем, что Рауль сравнительно легко согласился на встречу с Савелием, но отнес этот факт на счет своей необычайной силы убеждения, хотя, по сути, почтенный старец был на этот раз совершенно не прав.
Савелий напряженно думал, как ему построить предстоящий разговор с Раулем. Бешеный опасался, что он снова поведет себя неадекватно и попросту сбежит: ведь провести столько лет на острове, охраняя непонятно от кого непонятный объект, — у кого хочешь крыша съедет. Но, к удивлению Савелия, когда они встретились в доме старого Киламбе, инициативу на себя взял Рауль, что Савелия в принципе устраивало.
— Почему тебя интересует лаборатория русских? — спокойно на чистом русском языке спросил Рауль.
Савелий на мгновение замешкался с ответом, но предпочел сказать правду:
— Мне нужно ее осмотреть, потому что, как ты сам знаешь, наши не все сумели вывезти оттуда.
— Ты знаешь тех, кто здесь работал?
— Нет.
— Почему?
Савелий не знал, что ответить, и за него ответил Рауль:
— Потому, что эти настоящие честные советские люди наверняка ушли в партизаны, чтобы сражаться с уродливым капиталистическим режимом, которому ты служишь! Вот почему! — убежденно изрек Рауль.
Савелий начал сердиться.
— А та власть, по-твоему, была лучше? Тебе никогда не приходило в голову, что именно та власть оставила тебя здесь одного без оружия, практически без средств к существованию, оставила и… забыла про тебя, а именно мы о тебе вспомнили. — Он говорил резко, не щадя этого преданного партии человека.
— Но почему ты не нашел в Москве людей, которые тут работали? — продолжал упорствовать Рауль.
— Так получилось, что я узнал о лаборатории, находясь в Америке, причем узнал от американцев, и сразу примчался сюда, чтобы их опередить, — сказал он истинную правду, и она оказалась кстати.
Именно такой поворот событий Раулю понравился, но он вовсе не собирался сдаваться так легко:
— А что ты делал в этой Америке?
Это уже начинало напоминать допрос, и Савелий не без иронии подумал о том, что за последние несколько дней это уже второй допрос, которому его подвергают сотрудники КГБ-ФСБ.
— Я в Нью-Йорке женился.
— На американке?
— Нет, на русской девушке. Она в Америке учится.
— А зачем она в Америке учится? Разве в России теперь плохо учат?
— В России учат совсем неплохо. Просто так сложилась ее судьба.
— Но все равно она — предательница, раз живет в Америке. Я бы на такой не женился.
Савелий мысленно представил себе сцену венчания Рауля и Розочки и с трудом удержался от смеха.
Рауль был очень доволен разговором — русский он, оказывается, не забыл и ошибок не делал, «кокосовка», от которой он обычно отказывался, приятно расслабляла. Как будто потеряв интерес к Раулю, Савелий заговорил со стариком Киламбе о рыбной ловле, что Рауля вовсе не устраивало:
— А где ты живешь в Москве?
— На Фрунзенской набережной. Тут Рауль воочию увидел, как они с дедом Хосе идут по Нескучному саду:
— Я очень любил гулять в Нескучном саду с моим дедом… — поддавшись порыву, задумчиво проговорил он.
— Так ты жил в Москве?
Рауль понял, что проговорился, но ему уже было все равно — прошлое властно звало его за собой.
— Да. Я в Москве вырос и учился в МГУ.
— А не хочешь туда вернуться?
— Конечно же, хочу! Но не могу. Я должен быть здесь!
— Давай, Рауль, забудем о политике и лаборатории. Я не дурак и понимаю, что тебя поставили охранять то, что в ней осталось, — мягко начал Савелий, пытаясь расширить мостик взаимопонимания. — Но что ты сделаешь один и безоружный, если сюда прибудет группа вооруженных до зубов головорезов. Одна такая группа уже была здесь, и мне пришлось с ней разбираться…
— Да, я знаю об этом, — со вздохом кивнул он.
— Скоро прибудет вторая, американская. Подозреваю, что обязательно появится и третья. Думаю, твои начальники рассчитывали, что ты пробудешь здесь несколько месяцев, от силы год, а прошло уже десять лет…
— А тебе известно такое понятие — долг? — без всякого пафоса спросил Рауль. — А может, тебе приходилось слышать и о чести русского офицера?
— Представь себе, не только слышал. Я воевал в Афганистане и Чечне.
— Тогда зачем ты говоришь такие глупости? Я же не могу уехать, пока меня не сменят. Я сначала и подумал, что ты приехал меня сменить, но…
— Что «но»?
— Ничего.
Попытавшись «услышать» мысли Рауля, Савелий уловил одну, повторяющуюся, как лейтмотив, фразу:
«Как жаль, парень, что ты не знаешь пароль… как жаль, что ты не знаешь пароль…»
— Хотя ты и не приехал мне на смену, я предлагаю тебе остаться здесь и вместе со мной охранять лабораторию от врагов. Вдвоем будет проще, — уверенно сказал Рауль.
Савелий промолчал. Старый Киламбе после нескольких порций своей «кокосовки» мирно похрапывал в уголке.
— Расскажи мне о Москве, — попросил Рауль, — сильно она за эти годы изменилась?
Савелий стал рассказывать о том, как Москва похорошела, какие новые красивые здания появились, описал храм Христа Спасителя, но, щадя убеждения Рауля, обошел молчанием огромное количество рекламы западных товаров.
— Но все равно у вас теперь капитализм, — горестно сказал Рауль, — я там не смогу жить. А тебе неужели это все нравится?
— Многое не нравится, — откровенно признался Савелий, — и, честно говоря, со многим я пытаюсь бороться — с жуликами, бандитами, коррупционерами — таков мой долг, а потом, как говорят англичане, «это моя страна, права она или нет!»
Рауль ничего не ответил и погрузился в какие-то свои размышления. Савелий видел, что у него нет аргументов, чтобы переубедить этого фанатичного приверженца коммунистических идей и мировой революции, и сконцентрировался, чтобы опять «услышать» его мысли. На этот раз удалось без труда:
«Старый Киламбе не обманул… хороший парень… добрый и сильный… Жаль, что он не знает пароль, как было бы хорошо, если бы он знал его, и тогда я мог бы уехать отсюда со спокойным сердцем, что до конца выполнил свой долг перед партией…. И тогда я мог бы уехать отсюда, но не в Москву, а на Кубу… Ну, почему, парень, ты не знаешь пароль, ведь он такой простой…» — и Рауль мысленно его произнес.
«Прочитавший» его Савелий ликовал, но вида не подал:
— Давай, Рауль, выпьем за тех, кого ты любил и кого никогда не забудешь,
— тут Савелий произнес заветные слова, — и «я хорошо помню сеньора Хосе!»
Онемев от неожиданности, Рауль смотрел на Савелия во все глаза. Прошло минуты три-четыре, пока он смог выговорить одно слово:
— Повтори!
Савелий повторил, и Рауль бросился обнимать его. Нельзя сказать, что объятия этого давно немытого мужчины были приятны Савелию, но он терпел. По лицу Рауля текли слезы.
— Я с самого начала подумал, что это — ты! Но почему ты сразу не назвал мне пароль, когда я спросил тебя: «Вы из Москвы?»
— Я должен был тебе сначала поверить — ведь десять лет прошло, и ты мог измениться.
— Ты прав. Ты видел в Москве Павлова? Как он? Все такой же строгий и сдержанный?
— Я мельком с ним знаком, потому что он уж три года как на пенсии, — осторожно ответил Савелий, поскольку не представлял себе ни кто такой Павлов, ни как его имя-отчество. Конечно, можно было «прослушать» мысли Рауля и «увидеть» этого Павлова его внутренним зрением, но ему совсем не хотелось затягивать эту игру и тратить понапрасну космическую энергию. Савелий решил, что пора переходить к официальной части, и отрывисто приказал:
— Докладывай!
Рауль попытался вытянуться во фрунт, что в его лохмотьях выглядело невыразимо нелепо и комично, и сказал:
— Кроме известного всем зацементированного входа в лабораторию есть еще один тайный вход, который известен только мне. В подземном помещении лаборатории имеются два тайника — оба в полной сохранности — проверяю через день. Готов сдать объект в любое время.
