Фредерик Дар - Провал операции "Z"
Получается занимательный обмен ударами. Ты – мне, я – тебе! Удар головой, удар кулаком, коленом, ногой – и так без конца! Удар – удар! Бам – бам! Принимаю – отдаю! Откладываю на зиму, раздаю бедным в квартале! Промах, попадание, опять попадание! Как в кино! Парень не очень крупный, но удары крепкие, видно, насмотрелся голливудских боевиков...
Его кулак ходит, как поршень паровоза. Я сжимаю зубы, кулаки, все остальное. Надоедает, в конце концов! Пора кончать! Он желает уложить меня спать крюком справа, но черта с два! Я прерываю свалку. Два шага назад – и уже пушка в руке. Я ему ее показываю. Он не удивляется, просто с удовольствием поднимает руки вверх, без приказания!
– Повернись-ка спиной!
Он слушается. Я урезониваю его рукояткой сверху. Все, сцена закончена – он валится как подкошенный.
У меня с детства привычка убирать за собой мусор, словом, оставлть место чистым, как было до того, как я пришел. Короче, надо прибрать! Парень, которого я угостил у люка, готов, у него сломаны шейные позвонки. Отправляю его в воду. В принципе, я не обижусь, если кто-то из команды останется в живых, будет с кем поговорить! Я тащу последнего драчливого оппонента к ограждению на корме, где мне удалось осилить восхождение на борт, веревкой обматываю ему руки и привязываю к стойке перил крестом.
Продолжаю наблюдать за входным люком наверху рубки, не появится ли из норы новая дичь. Но наступает минута затишья. Тогда я отвешиваю пару оплеух своему спарринг-партнеру по боксу, чтобы привести в чувство. Изо рта стекает кровь, он дергается, стонет, вздыхает и открывает один глаз.
– Можешь говорить, чемпион? – спрашиваю я его. – Мне нужно кое-что узнать.
Одновременно обыскиваю его карманы. Вынимаю нож, спички, сигареты, доллары. Прижимаю к его животу лезвие ножа, постепенно усиливая давление. Нож острый, и стоит лишь нажать... Я готов идти до конца, вы меня знаете!
– Сколько вас на борту?
Впечатление, будто лезвие вошло в его живот наполовину. Если быстро не ответит, то получит право на бесплатное харакири, братец мой. Это нехорошо, я знаю, но что мне остается?
– Отвечай, сколько человек в команде?
– Семь!
Быстрый подсчет в голове блистательного комиссара Сан-Антонио: трое в воде, один связан, лежит передо мной – остается, стало быть, нейтрализовать троих, мой генерал!
– Как зовут этих троих? Назови только имена – мне достаточно!
Мой палец так и пляшет на рукоятке ножа. Не знаю, может, я ошибаюсь, но у меня впечатление, будто лезвие уже находится в животе моего партнера по переговорам.
– Рой! – стонет жертва профессионального бокса.
– Еще?
– Флойд и Чарли.
– О'кей!
Я отвожу нож от его живота. Нет, лезвие не совершило круиз в его внутренностях. Может, оно, конечно, вообще затупилось, заржавело после долгого плавания в такой сырости. А может, у парня пресс такой...
Иду к рубке. Неслышно поднимаюсь по лестнице. Нагибаюсь и смотрю в люк. Внизу камера перископа, горит свет. Но никого не видно.
– Эй, Чарли! – кричу я, как вылитый американец. – Сюда быстро!
Убираюсь из люка и прячусь сбоку рубки. Слышен звук шагов по металлической лестнице. Появляется Чарли. Но перед тем как вылезти из люка, он получает капитальный удар рукояткой пистолета по основанию черепа. Такой удар способен забросить его гланды в область мочевого пузыря. Его руки разжимаются, и он падает камнем, как на дно колодца. Металл, он вообще резонирует, поэтому раздается страшный грохот. Буквально тут же появляется тип и склоняется над безжизненным Чарли.
– В чем дело, парень? – слышен голос того, кто сопровождал Антигону.
– У Чарли, видно, закружилась голова или он поскользнулся. Никогда не видел большего кретина. Он, похоже, здорово треснулся, – комментирует то ли Рой, то ли Флойд.
Слушая их разговор, я повторяю про себя:
«Их всего двое!» У меня страшное желание продырявить шестого, но тогда седьмой будет настороже, а у него в руках Антигона!
– Как думаешь, что с ним делать. Рой? – спрашивает наклонившийся парень. Но тут он, видно, почувствовал мой взгляд (еще бы не почувствовал, если своим взглядом я прожигаю сердца девушек насквозь!), потому что быстро поднимает голову. Ну как здесь удержишься – я стреляю! Пуля прошивает его сверху донизу. Входит в шею, а выходит через анус, что, признайтесь, бывает редко!
– Подожди-ка, – отвечает Рой, которого я до сих пор не вижу, – я принесу виски!
Так, теперь нельзя терять ни секунды Я шагаю в купол и слетаю внутрь по железной лестнице. Приземляюсь в помещении рядом с перископом. И в этот момент входит Рой Антигона рядом с ним В одной руке у него револьвер, в другой – бутылка виски. От неожиданности он подскакивает, успевает посмотреть на меня, на два трупа на полу, затем на мой пистолет и, смешав все мысли воедино, умирает, не успев, однако, проанализировать ситуацию до конца, поскольку мой пистолет делает «чпок!» – прямо в глаз!
Будто солнцезащитный монокль!
Я подбрасываю пистолет Глории в руке
– Даже еще патроны остались! Клянусь, Антигона, я могу заменить целый армейский корпус в состоянии полной боевой готовности!
Глава последняя.
(Поскольку нельзя же, в конце концов, злоупотреблять вашим терпением!)
Коллекционеры бывают разные. Я, например, люблю коллекционировать обалдевшие рожи...
В данном случае я имею в виду физиономию высокочтимого Окакиса, когда он возвращается на подводную лодку. Поэма, а не физиономия, сказал бы поэт.
Выражение испуга, недоверия, недоумения, очумения, полного обалдения! Лицо вытягивается, покрывается пятнами, комкается, когда он поднимает голову и видит меня у веревочной лестницы. При этом я держу его дочь за талию!
– Работа выполнена, господин Окакис, – говорю я весело.
Ох бедный, как я ему не завидую! У него в руке мешок, битком набитый ценностями Брабанса и Пропана, Хреншира и сырной империи Гауда – словом, отовсюду. Наваленные друг на друга бриллианты, золотые цепи, диадемы, изумруды, сапфиры, огромные жемчужные колье в виде лестниц и прочее – все это повергло бы в умопомешательство самых богатых ювелиров мира! А еще чековые книжки послушного миллиардера размером с телефонную книгу, сертификаты казначейства, облигации, дорожные чеки, пенсионные книжки и дворянские грамоты всех приглашенных. Не мешок, а рог изобилия, ни дать ни взять. Он собрал все! Когда шкура в опасности, то шутки в сторону – материальные ценности теряют цену и ими уже не дорожат! Он очень старался, мой грек, чтобы задобрить организацию «Зет». Окакис, возможно, добрался бы даже до золотых зубов своих слуг, чтоб мешок выглядел солидней. Если бы ему дали на час больше, он бы и картины со стен поснимал.
– Вы... Вы... – лепечет миллиардер.
– Да-да! – отвечаю я. – Все вошло в свое русло, господин Окакис. Злые наказаны, а добрые продолжают цеплять друг на друга медали.
Пока Антигона вводит отца в курс моих геройских действий, я иду за своим пленником.
– А теперь, – говорю я парню, – ты поедешь с нами. На твердой земле, дорогой мой, мы в спокойной обстановке не спеша поболтаем.
В этот момент до нас доносятся звуки выстрелов.
Уж не голос ли Берю я там слышу? Вообще-то с такой частотой может стрелять только Толстяк. Будто освежитель воздуха для сортира. И самое интересное, он будет при этом сохранять твердость памяти и трезвость ума.
– Эй, слышишь, – говорю я последнему члену организации «Зет», – дело сделано – и так все понятно! Садись на весла и греби проворнее, я спешу в постель, немного вздремнуть, а то день был что-то очень насыщенным.
По дороге я задаю ему ряд вопросов. Когда малью узнает, с кем имеет дело, то спешит проявить готовность к сотрудничеству с полицией.
– По поводу атомной бомбы – это что, правда? – спрашиваю я.
Он кивает, однако тут же пытается оправдаться:
– Но я не хотел! Я работал с ребятами, но я не хотел.
– Конечно, мой хороший. Когда других укокошили, то можно спокойно все сваливать на них! В таких случаях все так говорят!
– Но это правда! Вот, пожалуйста, доказательство: я написал письмо в Госдепартамент США, предупредил, что готовится нападение! Но я не мог сделать больше, чем сделал, иначе выдал бы ребят!
Окакис оживает.
– Значит, написали вы?
– Ты написал письмо на бланке посольства Штатов в Кито. Где ты его достал? – спрашиваю я.
– Очень просто! Я пришел завизировать одну бумажку, а когда секретарь вышел, свистнул бланк. Мне показалось, так будет серьезней.
– Ну хорошо, все это ты расскажешь потом перед присяжными. Они, может, примут во внимание твое чистосердечное раскаяние. Послушай, а ты, наверное, и профессора В. Кюветта отговаривал приехать?
Он гребет что есть силы.
– Не знаю такого...
– Зачем вы пытались похитить с яхты мисс Виктис?
Он опускает голову.
– Ребята узнали, что какой-то секретный агент едет на Кокпинок. Подозрение пало на нее, поскольку до нас дошла информация о том, что настоящая мисс Виктис уже долгие годы содержится в психиатрической клинике. Тогда они решили захватить девушку, чтобы порасспросить. Я-то прекрасно понимал, почему она оказалась среди гостей, но, если бы предупредил остальных, они бы меня убили!
