Сергей Зверев - Взрывной коктейль
Переводчик глянул на майора и спросил:
– И что, все время будете сидеть в сельве?
Батяня усмехнулся:
– Рома, я, конечно, могу ответить на этот твой вопрос. Но тогда тебя придется взять с собой, назад тебя никто не отпустит из соображений безопасности.
Тот выставил перед собой ладони рук:
– Я понял. Не надо мне ничего сообщать, я лучше буду терзаться догадками, чем что-то знать.
– Понятливый. – Батяня дотянулся и хлопнул по черному плечу. – Ну а раз понятливый, значит, в первой попавшейся деревне и отпустим.
Рома вздрогнул. Расширил глаза:
– Как, в первой попавшейся? А разве…
В беспомощности оглянулся на капитана, все еще надеясь, что тот отведет его обратно в лагерь. Но и от него услышал похожее:
– Студент, сам понимаешь, что отпускать тебя сейчас нельзя. Мы, конечно, верим в твои обещания, что будешь молчать, но хер знает, что ты замыслил на самом деле. Так что некоторое время побудешь в нашей компании.
Андронова же лишь ослепительно улыбнулась, и переводчик понял, что еще предстоит пережить очень много лишений и страхов во время нахождения в этой компании. Еще на что-то надеясь, обратился к молчаливым ученым:
– Господа химики, ну хоть вы что-нибудь скажите этим вашим отмороженным соотечественникам. Неужели и вы считаете, что мне в радость плестись неизвестно куда, толком не зная, когда попаду обратно домой и попаду ли вообще?
Подождал несколько мгновений, но что ему могли сказать ученые? Сами не знали, что их ждет впереди: они слушали разговор и постепенно осознавали, что предыдущая ночная прогулка по джунглям еще только цветочки…
Переводчик с тоской вздохнул и проворчал:
– Ведь хотел еще вчера уехать, нет же – черт дернул остаться в лагере…
– Это судьба, Рома. – Свешников поднял его за шиворот, поставил на ноги. – Не греши на чертей.
Рядом поднялась Андронова, повесила винтовку на плечо и ободряюще улыбнулась переводчику.
Батяня тоже встал, высиживать больше нечего. Впереди ждала Родина. Он обратился к освобожденным:
– Ну что, господа ученые, думаете Ангола просто так вас отпустит? – Усмехнулся и после паузы продолжил: – Ошибаетесь. Перед уходом вы еще нагуляетесь по ее джунглям.
Прошло еще две недели
– Докладывает командир спецгруппы, позывной Батяня. Ученые освобождены, подходим к границе Демократической Республики Конго. Прошу эвакуации.
– Ждите, Батяня.
Майор поправил наушники, глянул на Свешникова.
– Ждем. У них, похоже, ночь сейчас.
Капитан кивнул. Пихнул хмурого переводчика в плечо, сбив его с ног.
– Чего падаешь-то, студент? Радуйся, скоро тебя отпустим. Домой поедешь, в деревню свою, будешь смазливым девкам рассказывать, как всю Анголу пешком прошел. Про тигра сочинишь что-нибудь, по башке полосатому кошану, мол, настучал поленом, по-любому растаять и отдаться должны.
Рома поднялся, начал отряхиваться. Возмущаться не имело смысла, усатый частенько так делал, сил было много, наглости еще больше. Наградил лишь тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Ругаться начать? С кулаками кинуться? С равным успехом мог бы и слона пытаться избить. Две недели назад, когда снова повстречался с русскими, поверил им, особенно про обещания отпустить в первой же попавшейся деревне. Но тянулись дни тяжелых переходов, и ни одной деревни так и не встретилось на пути, словно эти трое специально шли безлюдными местами, избегая встреч с населением. Пятеро ученых вдобавок замедляли продвижение… Теперь же рядом находилась граница соседней страны, и Рома все не мог дождаться, когда его отпустят. Понимал, что через границу его не потащат, поэтому внутренне крепился из последних сил и ждал момента расставания, после которого… после которого никогда больше не будет работать переводчиком и связываться с русскими. Лучше уж клерком куда-нибудь устроиться, в какую-нибудь среднюю фирмочку, и горя больше не знать. А то и вовсе – поселиться в глухой деревне, разводить скот и никуда оттуда не выезжать.
Андронова помогла отставшему ученому доковылять до места привала, пожилой химик вчера ногу чуть не сломал, уселась рядом с капитаном. Кивнула на хмурого переводчика:
– Хватит студента обижать, усатый. Ему и так не повезло.
– Да я с ним нежно, Наталья Максимовна. Дружески по плечу хлопнул, а он споткнулся и упал.
Рома вздохнул и заметил:
– От таких дружеских похлопываний у меня синяки месяц держаться будут.
Свешников пошевелил усами.
– Да на тебе не видно ничего, студент. А будешь жаловаться – по башке могу похлопать. Дружески. Хочешь?
Рома отступил на два шага, опасаясь получить. Пробурчал, косясь на длинные руки капитана:
– Спасибо, не надо.
Ученые уже начали засыпать. Не привыкшие к таким большим прогулкам, они вырубались на каждом привале, едва опускались на землю. Но сейчас еще ничего, окрепли немного, втянулись в ритм, человек ко всему привыкает. А поначалу едва не померли на первый же день перехода. И ушибы были, и вывихи-растяжения, и очень много ныли и жаловались. Профессор даже пытался утопиться в речушке, настолько вымотался и отчаялся. Но когда увидел здоровенного крокодила, поджидающего в воде, то мгновенно раздумал и захотел жить. Трое молодых химиков в первую неделю даже на ходу засыпали, но теперь втянулись и упорно двигались вперед. Тяжелее всего пришлось женщине, сил немного, и не помогай ей Свешников всю дорогу, то идти бы пришлось очень и очень медленно.
С питанием проблем не было, хоть ученые и переживали по этому поводу. Очень пригодились их знания местной флоры: не всякие плоды можно есть без вреда для здоровья и не всякая вода пригодна для питья. Ну и винтовка Андроновой помогала; сельва богата животными, пусть, правда, специализированные разрывные пули и оставляли от добычи лишь часть, но жить было можно и голодать не пришлось. Единственным недостатком, если привыкнуть к тяжелым переходам и отсутствию мягкой постели, являлось отсутствие костра; огонь разводить было нельзя, дым может быть учуян за много километров, и мясо приходилось есть сырым. Десантникам было плевать, и не такое ели во время спецопераций, а вот ученым пришлось несладко. Морщились, вспоминали всех известных кишечных паразитов, брезгливо отводили носы, но голод все же заставил есть сырое мясо с кровью. На траве и плодах, хоть сколько их сжуй, долго не протянешь, в таких тяжелых условиях необходима пища покалорийнее.
Андронова, покосившись на сопящих гражданских, посмотрела на Батяню:
– Что там, Андрей? Тишина?
Лавров пожал плечами.
– Спят, похоже. Наверняка дома сейчас темное время суток, другая сторона планеты, почитай.
– Да, дома сейчас точно ночь, – согласилась девушка. – В Сибири и вовсе поздний вечер. Комары, мошкара, на улицу не выйдешь…
Рома уселся в отдалении от капитана, привел что-то из собственных познаний-слухов:
– А это правда, что в Сибири зимой даже птицы на лету замерзают?
Андронова кивнула:
– Правда, Рома. По весне их знаешь сколько оттаивает – тысячами в канавах скапливаются, все трубы канализационные забивают. Поэтому их там и подкармливают усиленно, чтобы они согрелись и пережили суровые морозы. В каждом доме кормушка висит, с хлебом или зерном.
Лавров услышал в наушниках голоса. Поднял руку, призывая к тишине. Послышался незнакомый голос, скорее всего был вызван дежурный офицер, так как главком ВДВ мог дома спать и вызывать его посреди ночи никто не решался. Да и время терять не стали.
– Как там у вас, Батяня? Все целы?
– Все.
– Где сейчас находитесь?
Батяня скосил глаза на карту, сверился с навигатором:
– Квадрат 17–21, по «улитке» 4. Подходим к границе, со стороны возвышенности.
На том конце громыхнула дверь сейфа, спустя несколько мгновений пошуршали бумагами, и все тот же голос сообщил:
– Переходите границу, вас встретят местные в квадрате 17–22, по той же схеме.
– Вас понял. – Лавров свернул карту, поднес палец к кнопке. – Конец связи.
– Конец связи.
Батяня снял наушники, убрал в карман. Глянул на переводчика, улыбнувшись:
– Ну что, Рома, пора прощаться. Жаль, конечно, расставаться с таким веселым парнем, но не брать же тебя с собой в Москву. У тебя и визы-то нету, попадешь в полицию, горя нахлебаешься, пока депортации будешь ожидать, зачем тебе такие заморочки.
Рома сглотнул ком, подступивший к горлу, неуверенно оглядел окружающую сельву. Опять шуточки непонятные, когда же это кончится?
– Одного бросите?
Лавров еще шире улыбнулся.
– Ну что ты, Рома? Неужели так плохо можешь о нас думать? Мы же тебя обещали отпустить рядом с первой попавшейся деревней, разве не так?
– Так, но этих деревень столько за спиной уже осталось.
