Альберт Байкалов - Под грифом «Любой ценой»
К исходу дня курсанты с трудом доползали до своих кроватей. Для Джина и Шамана нагрузки были «детскими», но и они имитировали усталость.
Джина беспокоил один вопрос: он до сих пор не дал знать ни Филину, ни Родимову, что жив. Местные могли на выходные уезжать домой. Своим близким все говорили, будто служат в полицейском спецназе, не более. Однако Лордкипанидзе, которого здесь чаще называли «Лорд», с самого начала дал понять, что чеченцам выход за забор заказан – появление в городе людей другой национальности может вызвать массу вопросов. Но сегодня Джин решил во что бы то ни стало связаться со своим руководством. Вообще как таковой проблемы позвонить не было. Несмотря на строжайший запрет, у каждого второго грузина был сотовый телефон. Бахва и вовсе внаглую клал его на край прикроватной тумбочки. Джин начал подозревать, что делает он это специально – по всей видимости, попросту провоцирует новичков на звонок, а его аппарат наверняка прослушивается.
Джин недолго думал, как с наименьшим риском связаться с генералом. План его был прост и дерзок. Он попросту решил обратиться с такой просьбой к американцу. Инструктор Лейн Холлуорд проводил у них занятия по огневой, тактической и инженерной подготовке. Он же учил готовиться и совершать марши, правильно пользоваться снаряжением, добывать пищу, устраивать ночлег… Джин заметил, американец симпатизирует горцам. Еще бы, придя в группу позже всех, они показывали зачастую результаты лучше, чем грузины. Джин не боялся насторожить этим своих начальников и инструкторов: ведь они с самого начала позиционировали себя как людей, которые посвятили войне не один год. К тому же, в отличие от своих коллег, оба никогда не курили и не употребляли спиртного.
Наконец раздался прерывистый писк сигнала – общий подъем. Джин откинул одеяло и сел в кровати. Зевая, потянулся Бахва Эристов.
– Всем доброе утро! – пожелал Ради.
– И тебе того же, – буркнул Шаман.
В небольшом кубрике жили четверо курсантов. Кроме кроватей, здесь были тумбочки с предметами первой необходимости, шкаф для одежды и письменный стол.
Джин встал, взял со стула спортивные штаны.
– Ваха, – натягивая футболку, окликнул его новым именем Ради, – а ты в Аллаха веришь?
– Почему спросил? – нахмурился Джин.
– Но ведь мусульмане утром молятся. – Ради встал, расправил майку на животе. – Намаз, кажется, называется.
– Как же без веры? – Джин натянул штаны и стал надевать кроссовки. – Но здесь мы будем вам мешать, поэтому просто позже попросим у Аллаха прощенья.
Он посмотрел в окно. На середину небольшого плаца выбегали курсанты. Диковато смотрелись одетые в спортивную форму мужчины с масками на лицах, но таково требование начальника центра Лордкипанидзе. Диверсанты знают в лицо лишь свою группу. Это вся информация, которой они должны располагать. Настоящие имена заменены оперативными псевдонимами. У Джина, например, остался псевдоним «Ваха», потому как он убедил грузин, будто его зовут Усам. По той же причине Шамана по-прежнему называли Шамиль. Но это только требование начальника. На самом деле Джин и Шаман знали и как зовут их сослуживцев, и кто откуда родом. Вообще Джина удивляло отношение грузинских военных к службе. Не было заметно, что они ею гордятся, скорее пошли из-за хорошей зарплаты и привилегий. Их группа состояла из мингрелов, за исключением Абесалома. Все остальные – выходцы из Абхазии. Никто не скрывал, что из республики им пришлось уехать из-за проблем с законом.
Двери распахнулись, и в комнату влетел Абесалом.
– Смирно! – рявкнул увидевший его первым Ради и вытянулся в струнку.
Джин развернулся в сторону начальника.
– Живее на улицу! – приказал майор и вышел.
На плацу в течение десяти минут проходила зарядка. Делали ее грузины неохотно, можно сказать, для «галочки». Джин с Шаманом тоже «филонили». Они приседали не полностью, отжимались медленнее, чем считал инструктор. После этого пробежали один круг по периметру центра. Теперь Джин знал, что на этой базе занимается двадцать девять курсантов.
Все группы жили в одном здании. Внутри оно было поделено на четыре части глухими перегородками, и в каждый из четырех отсеков был отдельный вход с небольшого дворика, образованный забором из маскировочной сетки.
На инженерной подготовке Лейн Холлуорд в течение часа объяснял способы устройства мин на основе радиовзрывателя. Потом приказал разложить на столы разные устройства и игрушки. Кому-то достался сотовый телефон, кому-то – радиостанция. Перед Джином поставили радиоуправляемую машинку.
– Я даю вам возможность самостоятельно изготовить устройство, при помощи которого можно будет осуществить дистанционный подрыв. – С этими словами американец посмотрел на часы и сел за стол.
Джин осмотрел со всех сторон машинку, потом взял пластмассовый пульт и надавил на одну кнопку – машинка покатилась вперед, на другую – назад. Взял отвертку и быстро разобрал игрушку. Не прошло и десяти минут, как механизм управления был присоединен к электродетонатору, который он вдавил в кусок обернутого скотчем пластита, и Джин поднял руку.
– Ну, что же, неплохо, – осмотрев адскую машинку, похвалил американец на сносном русском и оглядел аудиторию: – Еще кто готов?
Поднял руку сидевший за последним столом Шаман.
– Я и не сомневался. – Лорд осуждающим взглядом обвел аудиторию.
После занятий Джин дольше, чем положено, задержался в классе. Холлуорд заполнял какой-то журнал.
– Скажи, откуда ты так хорошо знаешь собачий язык? – спросил Джин.
– Что вы сказали? – удивленно захлопал глазами американец.
– На русском языке где говорить научился? – глядя сверху вниз, повторил Джин.
– Давно учил. – Холлуорд отодвинул журнал.
– У меня просьба одна будет. – Джин посмотрел на двери и снова уставился на американца: – Сегодня у родственника день рождения. Дашь телефон позвонить?
– А! – Холлуолд, словно завороженный, вытащил из кармана трубку: – Только в моем присутствии.
Джин без колебаний набрал номер Габбро.
– Слушаю, – раздался знакомый голос.
– Здравствуй, дорогой, – поприветствовал его Джин на родном языке. – Это Ваха. Передай нашему брату, у меня все нормально…
Оправившись, американец скорчил недовольную мину. Джин кивнул и заговорил на русском:
– Теперь буду чаще звонить. Пусть отец не волнуется…
– Хорошо, сделаю все, как сказал, – заверил его Габбро. – У нас все по-прежнему. С момента вашего отъезда ничего не менялось. Ждем вашего возвращения.
Джин отключился и протянул трубку Холлуорду:
– Большое спасибо!
– Только не говори никому, – расплылся тот в улыбке.
Глеб Васильевич чувствовал себя скверно. Его ничего не радовало. Завтрак, процедуры, обед… Уже на второй день пребывания в санатории начало казаться, что он здесь уже целую вечность. Позвонил жене – Сергей все еще в коме, его готовят к операции и ждут денег. Глеб Васильевич заверил, что со дня на день часть суммы поступит на счет, который Татьяна открыла в Тель-Авиве на свое имя. После обеда он сидел перед телевизором, вечером отправлялся к морю и подолгу стоял на берегу. Как ни странно, засыпал сразу. Однако уже после полуночи просыпался и до рассвета уже просто лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
В столовой его усадили за стол с двумя молодыми мужчинами и средних лет женщиной по имени Алена. Общение с ними тяготило. Особенно доставал крепыш, которого дружок называл Дрон. Этот человек напоминал Глебу Васильевичу шута при короле. Он без умолку рассказывал анекдоты или смешные истории. Это веселило Алену, но не его. Однако приходилось прикидываться, что ему тоже смешно. Сегодня с утра Дрон искал компаньона для игры в шахматы.
«Может, предложить ему партейку-другую? – неожиданно подумал Глеб Васильевич. – Хоть как-то отвлечься. Точно! На обеде скажу, чтобы зашел».
Дрон, как и обещал, пришел через полчаса после того, как покинул столовую. Под мышкой держал коробку шахмат.
– У меня вообще-то разряд, – похвастал Глеб Васильевич, глядя на взъерошенного Дрона. – В институте был первый, но вообще я играю сильнее. А вы, извините, занимались серьезно?
– С компьютером играл, – ошарашил его Дрон, бесцеремонно проходя в номер. – Иногда обыгрываю.
– Сильно, – улыбнулся Глеб Васильевич.
Дрон, словно находясь у себя дома, положил доску на стол и отодвинул его от стены.
Они расставили фигуры. Глебу Васильевичу достались белые, и он стал разыгрывать испанскую партию. Дрон изображал нечто вроде сицилианской защиты.
– Извините за любопытство, – передвинув пешку, посмотрел на Дрона Глеб Васильевич, – вы женаты?
– Конечно, – кивнул тот и пошел слоном.
– Почему здесь без жены?
– Работает.
– А сами вы в отпуске?
– Да, – кивнул Дрон. – По болезни.
– Вы хотели сказать, по ранению?
– Почему так решили? – Дрон вскинул удивленный взгляд. – Разве я похож на человека, который может воевать?
