Александр Бушков - Бешеная
В такси, правда, Хрумкина вела себя на редкость примерно – разве что украдкой тискала Дашину ручку. Даша героически терпела, молясь в душе, чтобы сатанистская гоп-компания и в самом деле замешалась в неприкрытую уголовщину, а усатенькая оказалась бы в ее кабинете на засиженном десятками клиентов стуле.
Остановились возле панельной девятиэтажки в Серебрянке – места, в общем, знакомые, неподалеку от Петькиной Ямы, крохотного озерца, с которым у Даши были связаны самые неприятные воспоминания. В подъезде Хрумкина приостановилась меж первым и вторым этажами, Даша приготовилась было к ухаживаниям и признаниям, но хозяйка «Бульварного листка» с руками не полезла, сказала тихо:
– Дашенька, милая, я за тебя поручилась, ты меня, надеюсь, не оконфузишь…
– Постараюсь, – осторожно пообещала Даша.
– Вот отчего-то сразу почувствовала к тебе самую сердечную симпатию…
– Но все же понятно, – сказала Даша, одарив собеседницу томной и блудливой улыбкой. – Это Он, Черный Мессия, нам помогает мгновенно отличать друг друга в толпе крещеной биомассы…
За последние дни с помощью Глеба и Ватагина, снабдивших кипой «методической литературы», Даша немного подковалась. А при необходимости могла и неплохо изобразить дерганую шизофреничку, благо таких там навалом… Переборщить она не боялась: Хрумкина, едва ступив в подъезд, словно бы стала совершенно другим человеком: глаза определенно засветились этакой сумасшедшинкой, лицо застыло, энергичная журналистка куда-то сгинула, осталась кликуша.
– Милая, постарайся произвести хорошее впечатление. Я хочу, чтобы ты как можно скорее слилась с братством, возможно, будет сам Мастер, держись с ним почтительно, это великий человек… Через несколько дней полнолуние, и если Мастер тебя признает, ты войдешь в Круг без долгих испытаний, а это редкая честь…
Диковато было все это слушать в самом обычном подъезде на окраине миллионного города. Заслышав о полнолунии, Даша навострила ушки: несчастного спаниеля как раз в полнолуние извели…
Ключ у Хрумкиной оказался свой. В полутемной прихожей сразу же шибануло в ноздри странным сладковатым запашком, исходившим от трех черных свечей, горевших в прикрепленном к стене разлапистом шандале из позеленевшей меди. Пол показался еще более странным – грязные доски в причудливо облупившейся пестрой краске, – но Даша вскоре разглядела, что это иконы, довольно тщательно подогнанные на манер паркета. Из комнаты, столь же скудно освещенной почти не колыхавшимися огоньками свечей, отчетливо доносился возбужденный, истерически-надрывный женский голос:
– Ээ… Бэ… Гэ…
Полное впечатление, что там зубрили вслух азбуку.
– Тихонько… – прошептала Хрумкина. – Уже начали. На цыпочках…
Кроме круглого стола посередине, мебели в комнате не оказалось никакой. Пол так же выложен иконами, по всем четырем стенам висят перевернутые распятия, православные и католические (ограбление дома католического священника отца Иоахима в июле, машинально отметила Даша, в списке пропавшего числится распятие из черного дерева…), три черные свечи в древнем подсвечнике горят на столе и еще несколько – по периметру комнаты в поставленных на пол прозаических блюдечках. Меж свечами в самых непринужденных позах разместилось с десяток индивидуумов обоего пола, в основном народ в возрасте, но попадались и совсем молодые. Насколько Даша разглядела в полумраке, тихонько садясь на пол, справа от нее примостилась совсем зеленая девчоночка, с отрешенным видом попыхивавшая черной гнутой трубочкой, что твой товарищ Сталин. Втянув дымок ноздрями, Даша моментально опознала конопельку, причем высококлассную, тохарскую. У нее возникли подозрения, что дымящая фемина еще не вышла из позднего школьного возраста – а это уже отлично, господа, это уже статья для хозяина квартиры… Девочка – слабое звено, ежели раскрутить хорошую прессовку, машинально отметила та часть сознания, что обязана была при любых обстоятельствах оставаться неустанно бдящим электронным мозгом сыскаря.
Никто не обратил внимания на новоприбывших. Не до того было. Седоватый джинсовый мальчик лет пятидесяти, сидевший почти напротив Даши, то и дело отхлебывал из бутылки «Абсолюта», стараясь делать это бесшумно (щелк! Артемий Фарафонтов, «Бульварный листок», основная тематика – антикоммунизм, альпинизм и легализация публичных домов), но остальные, почти каждый, дымили кто папиросами, кто трубочками, распространяя тот же вязкий запашок качественного тохарского зелья. Да еще к свечному воску что-то пахучее было подмешано. И плотные шторы задернуты наглухо, так что стояла жаркая духота. Люди за столом, числом трое, все так же напряженно слушали четвертую, истеричным голосом выпевавшую букву за буквой.
Даша тихонько стянула свитер через голову и подложила под спину к стене, сразу стало уютнее. Молоденькая соседка тут же вольготно улеглась на пол, непринужденно положив Даше голову на колени, уставясь в потолок. Даша не шелохнулась, приглядываясь к четверке за столом и пытаясь догадаться, что они там, черт их побери, делают.
Щелк! Спина, оказывается, принадлежала Паленому – он как раз повернул голову, глянул влево, и Даша узнала знакомый по оперативной съемке шрам, скособоченный подбородок, похожий на черепашью нижнюю челюсть.
– Бессмыслица… – объявила женщина.
Голос был исполнен такой печали, что невольно хотелось посочувствовать. Даша врубилась наконец: они крутили блюдечко, обычный спиритический сеанс, отсюда и странное шуршанье – это блюдце елозило по листу бумаги с нарисованными по кругу буквами.
За столом возник тихий спор, нашпигованный учеными терминами вроде «грубых вибраций», «антагонистических астралов» и «плоскомерности эфирной кривой». Даша тем временем опознала еще двух участников эксперимента: толстая дамулька с высокой прической из обесцвеченных волос – Людмила Корзунова, некогда дипломированный врач, а ныне вольный народный целитель, объявившая себя послом Высшего Галактического Разума в Шантарске (и даже пытавшаяся вручить губернатору свои верительные грамоты, собственноручно начертанные под телепатическую диктовку), интеллигент в немытой бороденке – модный иглоукалыватель Карамельников, кришнаит и страшный любитель юных медсестер, по этой причине уже однажды разминувшийся с уголовным кодексом буквально на миллиметр.
Девочка пошевелилась, потерлась щекой о Дашину коленку и шепотом поинтересовалась:
– А ты будешь меня любить?
Даша ее проигнорировала, зато Хрумкина моментально цыкнула злым шепотом:
– Светик, брысь!
– Нехорошая Катька, – чуть заплетающимся языком выговорила девчонка. – Жадная, усатая. Усатая собака на сене. Вот возьмет Мастер и отберет у тебя игрушку, я ему сейчас пожалуюсь…
И примолкла, посасывая шкворчащую трубку. Хрумкина тронула Дашу за рукав, протянула портсигарчик с папиросами – конечно, «заряженными», и гадать нечего. Даша мотнула головой и приступила к коронному номеру «Дашка-наркоманка», который в прошлом году принес ей признание в гораздо более опасной компании.
Достала из нагрудного кармана прозрачную коробочку от аудиокассеты, извлекла маленький одноразовый шприц, где плескался кубик прозрачной жидкости. Закатала левый рукав, сняла с иглы зеленый колпачок, тщательно выдавила пузырьки воздуха и уверенно сделала себе укол, в мышцу, повыше локтя. Спрятала коробочку и закинула голову, прижалась затылком к стене, ожидая «прихода».
«Прихода», само собой, можно было дожидаться до второго пришествия, потому что организм получил лишь кубик сорокапроцентной глюкозы – что для него было даже полезно при нервной милицейской работе. Но, судя по лицу Хрумкиной, сей маленький цирк лишь добавил Даше авторитета на зоне.
– Дашь уколоться? – заинтересовалась Светик.
– Брысь! – мгновенно отреагировала Хрумкина, заботливо спросила: – Дашенька, а ты не вырубишься?
– С капельки? – фыркнула Даша, не пошевелившись. – Мне просто сейчас будет хорошо…
Четверка за столом наконец закончила совещание, устав проклинать недостаточно тонкие вибрации. На блюдечко вновь возложили пальцы, и Паленый вдохновенно начал:
– Вызываем академика Сахарова… Андрей Дмитриевич, вы с нами? Если вы слышите нас, ответьте – можно ли ожидать решительного поражения красно-коричневых на выборах? Ответьте, Андрей Дмитриевич…
Зашуршало блюдечко, и женщина завела:
– Е… Эм… Пэ…
Фарафонтов неуклюже поднялся на ноги, звонко покатилась бутылка. Спириты дружно на него цыкнули, попытались опять сосредоточиться, но даже неопытному наблюдателю в лице Даши стало ясно, что плоскомерный эфир вновь проявил скверный нрав, и на линии пошли сплошные помехи. Паленый вполголоса обматерил Фарафонтова. Тот, виновато пожимая плечами, на цыпочках пересек комнату, присел рядом со Светиком и пощекотал ее за бочок. Она встала, и оба исчезли на кухне. Все происходящее отдавало дурным балаганом, но Даша слишком хорошо знала: э т и могут стать и весьма опасными. В любой момент. Особенно если есть волевой главарь…
